К удивлению Рейн мужчина, который говорил о том, что ему привычнее снизу, в это раз добровольно и сам теснил её под себя, стоило им вдвоём, каким-то чудом не путаясь в темноте в разбросанной одежде, оказаться на импровизированном собратьями-пиратами ложе, хотя она могла не постесняться и пола, не прикрытого ничем, с нахоженными старыми досками, пропитанными солью, жиром, выпивкой и бог весть чем ещё – было бы больше места для двух тел.
Согласно изначальному плану, она должна была довести пирата до нужной кондиции, показать всем, что сама уже сгорает от нетерпения, а каждое его движение делает его богичным любовником. К несчастью Рейн понятия не имела, как шлюхам в борделях удаётся натурально разыгрывать спектакли для неумелых клиентов. Сама она подобным никогда не занималась и не была уверена, что сможет, но словно ей на руку Иритель оказался достаточно умелым любовником, и затруднённое дыхание в возбуждённом теле говорило, что ей даже не нужно притворяться. Всё и так шло довольно гладко, чтобы временно забыться и позволить мужчине отвлечься от поисков подвоха в покладистом поведении почти-жены, если не считать, что для полноценного обряда необходимо завершить всё совместно проведённой ночью. Она ласкала его тело в ответ, прогибалась в пояснице под ласковыми дразнящими прикосновениями и так и просила большего. Единственными минусом, не замеченным в прошлом, стала непомерно густая и длинная копна тёмных волос, которая так и лезла то в глаза, то в рот или щекотала её тело до тихого девичьего смешка и ёрзающей под пиратом дамы. Волосы стали ещё одной причиной в пользу того, чтобы при более удачном случае сместить капитала их любовного плавания на палубу ниже.
На практически трезвую голову прикосновения и ласки воспринимались не то что бы сильно отлично от прошлых, а скорее к общему приятному удивлению действительно приятно. И ей не показалось, что прошлой ночью любовник проявил таланты всеми частями своего тела, включая те самые, щупальца в его волосах. Они больше дразнили и раззадоривали, чем давали действительно желаемое, хотя, возможно, Иритель намеренно подогревал её интерес и желание, чтобы крылатая слишком рано не отпихнула его от себя. Но он решил удивить её снова, когда вместо ожидаемого проникновения вслед за игривым укусом в бедро последовала очередная ласка. Вздох с наслаждением и удивлением. Грей не припоминала, чтобы кто-то из её любовников решался одарить её подобной лаской, оттого с непривычки Рейн повела бёдрами, словно припробуясь, и едва ли не окончательно забылась, когда дразнящие волны удовольствия разлились по телу теплом вперемешку с жаром, наполняя пространство комнаты шумным дыханием вперемешку со вздохами.
В накатывающем наслаждении и напряжении, сковавшем низ живота, она едва ли не забыла истинную цель сближения. Хотела, чтобы пират забылся и размяк под ласками, а в итоге сама превратилась в удовлетворённое ничто, жаждущее ещё и ещё и чтобы оно не кончалось. Рейн едва хватило сил, чтобы прервать дразнящую ласку, увлечь любовника в поцелуй и, не позволяя ему торопливо сблизиться с ней снова – он явно ждал намного больше неё, чтобы утолить своё желание, обняла его одной рукой за шею, властно закинула на него бедро и осторожно попыталась перевернуться, махнувшись с ним местами, чтобы не загреметь на пол, нарушая всю страстность момента. Конечно, можно допустить, что при такой неудаче любовник бы сильно приложился головой о пол и тем бы облегчил ей задачу без всяких магических ухищрений, но Рейн на это не надеялась, к тому же в том, чтобы по-хозяйски усесться на его бёдрах было какое-то извращённое очарование. Не без удовольствия она села сверху, дразняще касаясь его бёдер, взаимно чувствуя едва контролируемое желание продолжить без промедления, но при этом позволила себе выпрямиться, устроив ладони у него на груди и хоть в свету сосуда души лицо пирата слабо виднелось, она не удержалась от не то улыбки, не то довольной ухмылки, повела бёдрами, плотно прижимаясь к нему, а потом, не рискуя больше оттягивать, помогла ему слиться с собой. Это было приятно. Даже слишком приятно. Несколько пробных движений, чтобы причувстоваться к нему, и после, утопая в ощущениях, наблюдая за любовником, пока он не начнёт прикрывать глаза от удовольствия и теряться сознанием в нём, она хотела уже, не отвлекаясь от дела, создать заклинание. Отличный момент мог бы сыграть ей на руку, но…
Рейн лишь наклонилась вперёд, царапнула ногтями по стене в поисках поддержки и выхода эмоциям, потому что не смогла остановиться. Ей даже не претила мысль, что сейчас, продолжая соитие, она фактически делает их пиратский брак действительным в глазах богов. Эйфория затянула её настолько сильно, что ей не захотелось куда-либо уходить, а потом на это не осталось сил – лишь тяжело опуститься на грудь мужчины, когда нутро опалило чужое удовольствие вперемешку с собственным.
В каморке было удивительно тихо. Под размеренное покачивание волн и дыхание любовника, лежавшего рядом в её скромно-властных объятиях, Рейн чувствовала себя необыкновенно и странно. Пьянка наверху стихла. Видимо, все доступные бочки с выпивкой закончились, а пьяные пираты завалились спать кто куда. Их никто не тревожил и не приставал с глупыми и дружественными шутками, чтобы подначивать новобрачных. На язык не просились никакие вопросы или темы для разговоров, разве что ещё раз-другой взять его самой, но…
Рейн не представляла, как можно влюбиться в того, кого не знаешь. Нет… Она слукавила. «Знаю». Она прикрыла глаза и легко усмехнулась нахлынувшим воспоминаниям. Первая влюблённость всегда заглядывает неожиданно, захватывает безжалостно, крепко. Она напоминает пламя, которое разгорается внутри и сначала ласково греет, переполняя тебя светом, а потом начинает жечь и сжигать до тех пор, пока внутри всё не выгорит и не оставит одно лишь пепелище на месте первого чувства. Рейн не помнила ничего хорошего, связанного с этим чувством и, как поступала от противного, чтобы заглушить его всем и всем ненужным ей и подчас переворачивающим её жизнь, выставляя любой поступок скорее обидой, нежели истинным стремлением надраться. Влюблённость пьянит, она привносит в жизнь множество красок, идеализирует его, но, как только она отступает, грубо бьёт о реальность со всеми её изъянами и дырами. Тогда возникает желание драться вновь, чтобы забыть и не помнить, чтобы видеть только хорошее, чудесное, нереальное и идеальное, но оно уже никогда не вернётся, сколько себя ни обманывай. Меньше всего ей хотелось растоптать чужое чувство так же, как с ней поступили в прошлом, но что она могла дать взамен кроме терпения, ласк и взаимно разделённой постели, если не чувствовала ничего?
Рейн никогда не была особой сторонницей поцелуев. Раз-другой в запале страсти, чтобы ответить на порывы любовника, а дальше – к чему они, когда бёдра пускаются в пляс? Только затрудняют дыхание, но с этим пиратом отчего-то подсознательно хотелось тянуться к губам, увлекать его в поцелуи, которые получались удивительно чуткими, и ей всё равно было мало. Вот и сейчас, едва послевкусие сближения отшумело ленью в теле, а дыхание пришло в норму, она мягко коснулась ладонями лица мужчины, подождала, пока он отреагирует на её прикосновения, а потом вновь увлекла его в поцелуй. Сегодня с попытками побега покончено.
Алифер не замечала, что здесь и сейчас сосуд души удивительно ярко светил в темноте, словно она впервые за долгое.. очень долгое время чувствовала себя счастливой.
эпизод завершён