Любовь – прекрасное чувство, и люди, и вампиры, и эльфы, и драконы, в общем, любые живые существа стремятся ощутить её вновь и вновь. Любовь бывает разной. Анита может любить родителей, даже какого-то смешного раздолбая бегущего по улице, потому что он показался вампирше забавным, но как мужчину она еще никогда не любила. Да, была влюблённость к кузницу. Тот очень любил работать, веселиться, хорошо управлялся с лошадьми, всегда работал, хотя поэтом он был так себе, но однажды сочинил стихотворение. «Твои волосы – сияние звезды, твои глаза – сверкание луны, твои губы – нежность мечты, твоё лицо – настоящие цветы», - вспомнилось это глупое, немного детское, но такое теплое стихотворенье, от которого захотелось улыбнуться, но при воспоминании того, что этот юноша исчез, становилось больно. Ани понимала, что им не быть вместе, но так хотелось, чтобы эти счастливые дни продлились немного дольше. Первая любовь должна быть прекрасной, так считала Силиврен, но ошиблась. Первая любовь бывает разной - жестокой, страшной, непонятное, грустной, реже - счастливой. «Любая любовь, неважно какая... К другу, к отцу, к матери, к домашнему любимцу… Она влияет на все, что мы делаем и говорим. Её могущество настолько невероятно, что она может или дать силу изменить мир, или повергнуть его в пучину отчаянья. Любовь творит великие дела, но мы даже не задумываемся над тем, насколько она опасна», - раздумывала Анита.
Кроме императора присутствовали другие вампиры. Это был Харука Ревио Ариго, супруг кузины Шериан, и Авель Арратс, о нём девушка практически ничего не знала. Ани не думала даже над тем, что Харука будет отстаивать сторону её матери и её, лишь потому, что Анита являлась родственницей его жены. Если мама и надеялась на это, то Ани ни при каких обстоятельствах не хотела подобного. Силиврен не любила жалость по отношению к себе, ведь считала, что жалость - это признание безнадежности и слабости духа. «Да, я слаба. Я не воин, и никогда им не буду. Я не умею убивать, никогда не видела смерть, кровь… Но жалости к себе я не потерплю, если мне суждено умереть, то только при том случае, если это будет единогласное решение без жалости… Хотя я боюсь смерти. Не потому, что хочу еще пожить. Я боюсь смерти, потому что смерть отменяет всё, что я пережила. Моё счастливое детство, дядя, брат… » - раздумывала Анита пока пришли все вампиры и заняли свои законные места рядом с императором.
- Да я знаю, что мой супруг сбежал, но ни моя дочь, ни я не причастна к его исчезновению. Мы не знали об этом, - женщина смотрела не прямо в глаза императору, а куда-то в сторону, а также её голова была повернута в сторону и смотрела на одного из советников, внешне это выглядело словно, она одарила всех своих взглядом, но ладони были сжаты в кулак, но другие могли подумать, что от напряжения. Её голос был ровным спокойный, но последняя фраза была тише остальных. Вампирша всё время смотрела на мать, видела каждый её жест, слушала голос, всё до мельчайшей детали.
«Когда мама врёт, она всегда смотрит в сторону, лишь бы не в лицо собеседнику, ладони сжаты, а последнюю фразу говорит тише остальных», - вспомнила вампирша. В ней боролись две силы. Первая – верность императору, наказать убийцу дяди, её отца, и вторая – сохранить жизнь матери, которая имела дело к исчезновению отца. «Моя мать родила, что же я… Как же я… Бэлатор, как же мне поступить? Нет, она сама обрекла себя на эту смерть. Она знала, что за плохой поступок всегда идет наказание. Мама никогда не была частью моего мира... Не была...» - руки дрожали, горло, словно затянули цепью, не давая сказать эти слова.
- Вы лжёте, матушка, - слова сами по себе выскользнули, словно Бэлатор помог сделать ей это, словно подтолкнул, все бы посмотрели на Аниту, как на предательницу, но ей было уже всё равно. Она слишком любила дядю, чтобы позволить того, чтобы отец убил еще кого-то, даже того же Харуку, или её кузину, а возможно снова покуситься на императора, - когда вы врёте, вы никогда не смотрите в глаза собеседнику, вы смотрите в сторону, руки сжаты в кулак, а последнюю фразу говорите тише обычного. Что же произошло, матушка?
- Анита, дорогая, что ты такое говоришь? Девочка волнуется вот и вне себя, столько народа для неё всегда стресс, - говорила женщина, словно пытаясь оправдать ни Аниту, а себя в первую очередь. «Да, я вне себе, что моя мать может оказаться соучастницей, убийцы. Неужели ты могла помочь отцу убить дядю? Хотя нет. Наверное просто сбежать. Неужели ты знала и не делала ничего? Я не знаю, в голове всё смешалось», - думала девушка.
Вампирше действительно было плохо от этой информации. Ей было страшно, что сейчас закончится их жизнь. «Моя жизнь закончится в любом случае. Я шла сюда, зная, что нас убьют. Я знала. Теперь у нас нет ни малейшего шанса выжить. Как глупо хвататься за жизнь. Разве так я просто обрекла на смерть свою маму?» - голова кружилась от множества мыслей. Сейчас час хотелось одного – исчезнуть и разлететься по воздуху, подобно пеплу.
Анита сделала глубокий вдох и выдох и смотрела прямо на императора. Её глаза говорили о том, что эта девушка не врет ради того, чтобы сохранить свою жизнь. Напротив руки не переставали дрожать, по ней было видно, что каждое слово, произнесенное было слишком сложно для неё. «Я плохая дочь», - но Анита приняла себя. Пусть она плохая, но действовала по совести, как и учил её Каэльс. «Всегда действуй по совести, даже если это означает вред себе», - после этой мыслей дрожь прекратилась, ведь знала, что поступает по совести.