Дела политики никогда не занимали Кристэль. Они проходили мимо и не существовали для неё до тех пор, пока самой не пришлось прикоснуться к последствиям собственной непросвещённости. Ранение Каэля тогда не вызвало у неё необходимых вопросов. Не напоролся же он случайно на свой же меч. Она могла бы предположить, что всё дело в той девушке, окрещённой его невестой, за которой он увязался, и парне, что якобы её похитил. Только боялся бы вспыльчивый ламар так приближения одного несчастного полукровки, когда истекал кровью, лёжа на берегу?
Орден… Шанодэ'ель слышала о них, но никогда не придавала значения стремлениям горсти ламаров свергнуть Мэтерленсов. Она достаточно наслушалась о похождениях будущего князя, о гнилых поступках и ошибках, которые потянут за собой, как верилось фалмарильцам, тяжёлую и беспросветную жизнь под гнётом тирана. Ей и самой жилось не так радужно и легко, но другого времени она не помнила, хотя и родилась до переворота. Она была несведущим ребёнком и, кажется, оставалась такой и сейчас. Стоило бы побеспокоиться о своей судьбе куда лучше. В особенности сейчас, когда её ответственность возросла на ещё не рождённое дитя.
Познакомившись ближе с Мэтерленсами, Кристэль смотрела на них несколько иначе, а сама идея Ордена развязать очередную революцию чревата пролитием новой крови. Фалмари не желала оказаться в самом центре подобных событий, но князь будто нарочно не стал вовлекать в происходящее сына. Он дал ему возможность прочувствовать свободную жизнь после плена, не обременяя его. У Кристэль появилась возможность посмотреть на мир немного под другим углом. Скорее вынужденно. Она ничего не смыслила в аристократии и вела себя для большинства скорее… дерзко и фривольно, как не подобает подавать себя будущей княгине. Шанодэ'ель примерялась к статусу, но он казался ей каким-то нелепым и неуместным, как и сама затея женить княжича на простой девке из народа. Тревожные мысли время от времени посещали её, но они забывались, когда Каэль довольно легко и беззаботно вовлекал её в свой мир, практически ничего не требуя взамен.
После возвращения Каэля из плена и, как следствие, «въезда» цветочницы во дворе, прошло чуть больше недели. За это время Кристэль не успела обжиться должным образом, а извести о грядущем приёме напрягало. Девушка не могла понять, зачем он вообще нужен. Необходимость быть там вызывала напряжение и причиняла очередную головную боль, с которой в одиночку она справиться не могла. Между ней и обществом, в котором рос Каэль, оставалась огромная пропасть. Фалмари пыталась её заполнить, чтобы попасть на другой берег, но все её попытки со стороны выглядели, как крохотные камешки, который она бросает на дно. Сколько пройдёт тысячелетий до того, как она полностью заполнится? Столько ламары не живут.
А ведь различия между ними пробивались в, казалось бы, незначительных мелочах. Гардероб, щедро перепавший ей от несостоявшейся невесты Мэтерленса, пестрил разнообразием ткани, рисунка, цвета, но всё это было ей чуждо. Где те лёгкие платья, с тонкой и лёгкой материей, лишённые лоска и блеска, к которым она привыкла? Всё это оставалось позади. Который час она смотрела на наряд, приготовленный специально к приёму, но не узнавала в нём себя. После лёгких платьев, приходящих в движение от малейшего полушага, Кристэль явственно чувствовала вес юбки на бёдрах. Множество слоёв тяготили её на пару с отделкой из жемчужин и драгоценных камней. Лазурные ткани струились, пряча изгибы её тела, и двигались не столь неохотно, отзываясь на её желание сделать шаг. Ни привычного разреза на боку, в который так и норовит выскользнуть нога, чтобы лишний раз получить толику внимания к её обладательнице. Тёмно-синяя вязь ажурной ткани, будто пресс покрывает верх юбки, теряясь в её складках морским узором. Даже лиф, открывающий живот, казалось бы, невозможно «испортить», но вот и здесь снова эта отделка из ажурной ткани, что от груди наискось устремляется острым краем к изгибу талии, частично скрывая его. А ведь из всего того множество нарядов она выбрала самое лёгкое и менее кричащее дороговизной! И как только аристократки в них передвигаются? А танцуют? Кристэль казалось, что от одного движения бёдер юбка занесёт танцовщицу в бок, а то и опутает её ноги в прочные тканевые силки, что не выпутаться.
Коснувшись оголённого живота, фалмари задумчиво нахмурилась. Ей стоило бы спрятать его под тканью платья, как и подобает фалмари в её положении, но… во-первых среди предназначавшихся Даниэль платьев, ничего подходящего не было. Никто не полагал, что Каэль вернётся с девицей, а та внезапно окажется беременной. А во-вторых… стоило ли это афишировать вот так сразу? Кристэль боялась, но не могла себе ответить на вопрос – чего именно. Пока что плод был достаточно мал, чтобы не выдавать её положение и, сколько бы ни крутилась она у зеркала, придирчиво оглядывая себя, видно не было.
Наверное, я излишне сильно волнуюсь.
Но они и предположить не могла, как всё сложится. Огромное количество ламаров из высшего сословия пугало её. Кристэль чувствовала себя рыбкой, пущенной в аквариум с пираньями. Она вышагивала несмело и держалась Каэля, превращаясь больше в его тень, чем в спутницу. Молчала, боясь проронить слово, хотя отличалась довольной бойкой натурой и умением находить с другими общий язык. Иногда ей казалось, что пытливые и осуждающие взгляды цепляются за неё, как колючки репейника и тянут к себе, не позволяя уйти. В такие моменты ей всё хотелось накрыть ладонью живот, будто так она могла защитить своё чадо от ядовитых взглядов. Но разве кто-то из них о нём знает?

Кристэль чувствовала себя глупо. Она впервые шла на важный приём, впервые надела настолько дорогую одежду. В последнюю неделю ей подобрали наставницу, которая занималась её обучением, но девушка больше скучала в обществе ворчливой фалмари, которая пыталась привить ей хорошие манеры и объяснить, как надо вести себя в обществе. Вот как ламары поймут, что она невеста из народа, если будет важно щеголять в дорогом бархате, важно кивать и есть с грацией морского котика? Служанки пытались подобрать подобающий наряд, но то ли назло ничего не сказали ей по поводу внешнего вида, то ли княжич забыл их предупредить и распорядиться, что наставница проверила каждую мелочь, а на выходе Криста столкнулась с неудовольствием княжича.
Бровь дёрнулась.
Платье ему не в тех цветах! Лицо не такое румяное!
- Каэль… - девушка, с трудом сдерживая порыв, хотела уже двинуть ламару, как подобает обычной цветочнице, жалела, что под рукой нет ни ковша, ни ведра в качестве увесистого аргумента, но дорогие гости прервали их разговор.
Невеста с характером мягко улыбнулась, чуть склонила голову в знак приветствия и уважения гостей, которым так не терпелось увидеть избранницу княжича, что они покинули зал и пошли на её поиски. Не иначе как хотели застать их в неудобном положении. Она уже давно поняла, что Каэля не любили не только за пределами дворца обычные люди, которым он где-то и как-то перешёл дорогу или просто не нравился за разгульный образ жизнь, постоянное пьянство и порченных девок, которые в яслях качали мальков, по описанию похожих именно на сына князя, а не на соседа-кузнеца, но и аристократия, которую после восхождения Мэтерленса на престол наводнили купцы, торгаши и воины, имевшие к знати весьма отдалённое отношение.
Кристэль пошла вслед за ламаром. После короткой взбучки девушка получила пуд уверенности. Она даже не попыталась рефлекторно потянуться к платью, чтобы лишний раз и безуспешно натянуть ажур на живот, не поправила волосы, которые свободно лежали на плечах без дополнительных прикрас в виде жемчуга. Криста шла уверенно, подгоняемая желанием… чисто по-женски наступить Каэлю каблуком на ногу. Фигурально, а, может, даже буквально.
- Молодой господин, - тучная дама в ярком коралловом платье растянула губы в широкой улыбке.
Кристэль почувствовала, как у неё на зубах скрипит сахар от слащавого обращения, в котором не было ни толики искренности.
- Мы рады, что вам удалось выжить.
Кристэль почувствовала сожаление и немного язвительности, которую леди из высшего общества даже не попыталась скрыть, продолжая всё так же улыбаться княжичу. Спутницу Каэля она как-то бы не замечала.
- Я слышал, леди Паветта, - присоединился к разговору ламар в дорогом бархате, - что нашему молодому господину приём оказал сам Элиор Лангре. Этот бывший дворянин, - усмехнулся мужчина и отпил из кубка вина. – Гостили вы, я так полагаю, не на мягких перинах. И как? Правда, что повстанцы настолько добры и мягкосердечны, что даровали вам жизнь? – мужчина обратился напрямую к княжичу.
- Ох, а я слышала, что они хотят возвести на престол ту девочку… Ах, как же её…
- Даниэль.
- Да-да. Дани. Была такая чудная девочка. Ах, как жаль. Как жаль.
Паветта покачала головой и, кажется, от этого движения угол её обзора изменился, и она заметила спутницу княжича. Женщина быстро заморгала, будто перед ней стояло приведение.
- Ох! А это, я так понимаю, наша будущая княжна. Как чудесно!
- Это та самая. Из народа, - шепнул ей мужчина, и женщина изменилась в лице.
Омерзение – вот, что увидела Криста.
- Право признаться, я считала, что у князя специфическое чувство юмора, но, похоже, князь не намерен передавать престол.

Предложение княжича отправиться в увлекательное путешествие прямо в  руки к повстанцам, где они позаботятся, произвело неизгладимое впечатление на Паветту и её подпевалу. У Ордена крови не было такого зуба на приближённых князя, как на самого князя и его сына, но они предполагали, что, если справедливый суд свершится, то всю верхушку, которую Мэтерленсы не добили с восхождением на престол, поднимут с самых низов, а им – мало верным служителям и просто купцам, которые стекаются на запах денег и лёгкой наживы, не останется места и придётся потесниться, чтобы оставить при себе своё добро и в частности – голову. Вдруг этим спасителям придёт в голову отобрать всё богатство у купцов и раздать бедным?
- Как это грубо, - леди Паветта сморщила нос, словно Каэль выкатил в зал бочку с помоями, вытряхнул её содержимое ей под ноги и предложил угоститься.
Кристэль наблюдала за аристократами и к своему прискорбию понимала, насколько она далеко от этого. Реакция леди и её спутника позабавила Кристу. Девушка позволила себе лёгкую усмешку, скрытую за улыбкой. Болтуны сразу затыкают рты, когда получают в ответ более изысканным куском грязи. И всё же… Кристэль наблюдала за гостями. На них смотрели, иногда пытались подойти, но чаще – говорили друг с другом и неизменно отпускали то смешки, то презрительные и осуждающие взгляды, мол, надо же было до такого додуматься – безродную девку притащить во дворец и окрестить будущей княжной! Лицемерие присуще таким людям. Они сами поднимались из низов, не имели благородных родителей за редким исключением, но получили шанс сменить клочок прошлогоднего сена на мягкие перины, когда князь Мэтерленс начал собирать сторонников среди богачей.
- Они не слишком сдержаны, когда говорят с тобой.
"Вообще не сдержаны, если точнее".
Никто не подошёл к ним, заметив, куда направляется пара. Одно дело – отпускать язвительные комментарии сыну князя, который может никогда не взойти на престол, и совершенно другое – правящему Мэтерленсу, который не терпит ошибок даже от собственного сына, что говорить о толстосумах?
- Вижу, гости не рады твоему возвращению, - князь не постеснялся сказать это сыну прямо на празднике. Даром, что рядом с ними не было лишних ушей, которые бы услышали эти слова. За исключением Кристэль, которая заметила, что в этот раз князь не в настроении. В первое знакомство ей показалось, что князь дорожит сыном, но, может, ей это показалось?
Князь сделал глоток вина, скривился. Оно явно не понравилось ему на вкус.
Вспомнив о манерах, Кристэль запоздало поклонилась князю, на что получила взмах рукой и короткий взгляд.
- Пустое. Лучше посмотрите на наших гостей. Чувствуют, что мы теряем власть, пьют и едят за нас чёт, пока мы на троне, но уже пакуют вещи и собираются бежать из столицы при первой возможности, потому что птичка принесла на хвосте, что у Ордена большие амбиции.

Если Кристэль правильно поняла метафору Каэля, то под главной сукой он подразумевал князя, родного отца. Она помнила, как князь пришёл к сыну, чтобы спасти его из плена Ордена, и сочла этот поступок правильным и понятным. Отцовским. Как поступил бы любящий родитель, который дорожит жизнью сына, а потому бросает все силы на его освобождение. Неужели она ошиблась в суждении? Можно понять князя. На первом месте у монарха – его наследник. Зачастую именно благодаря наследникам, которые являются их приемниками, монархи показывают, что их род продолжается, им на смену придёт их приемник от их плоти и крови, а значит, он утвердился на троне и сидит на нём уверенно и крепко. У князя не было других детей. За тридцать лет правления никакая женщина не подарила ему другого наследника, а потому потерю Каэля князь мог расценить как первый признак потери власти. Старые псы рано или поздно умирают, а кто придёт на его место? Молодой и подающий надежды Элиор Лангре?
Криста помалкивала и смотрела на гостей. Она чувствовала себя неуютно и… честно говоря, уже сомневалась, что поступила правильно, когда пришла к Каэлю. Девушка понимала, что не получит сказочной жизни в достатке, да и вообще не рассчитывала, что Мэтерленсу взбредёт в голову потащить её во дворец, но всё же не понимала масштабов проблемы, пока не оказалась в центре всего. Подданные слушались князя, пока он оставался для них авторитетом, но даже сам Ришестэль Мэтерленс не отрицал, что теряет власть и проигрывает мальчишке. Жалел ли он, что вовремя не пресёк слухи о сыне и не заткнул рты болтающим сплетникам?
Мэтерленсов свергнут, как когда-то свергли Ланкре, а что останется ей? Поделиться своей головой на пике?
- Те вина, что пьют наши дорогие гости, из других бочек. Вчера в них нашли плесень. Решил, что добру не стоит пропадать зазря в такой день.
Князь не изменился в лице. Он сделал ещё один глоток, наблюдая за тем, как гости пьют из кубков и заедают вино морской закуской, не замечая, что что-то идёт не так. Мэтерленс тоже не разбирался в сортах вин и не мог отличить одно от другого. Он удивлялся, когда самое дорогое вино было на вкус как ослиная моча или кислое, как лимончелла.
Кристэль же от знания о качестве вина стало не по себе. Она посмотрела в кубок, который Каэль взял с подноса прислуги. Вино на вид ничем не отличалось от других хороших вин, но теперь фалмари мутило от одного его вида.
- Почему они считают, что вы теряете власть?
Вопрос Кристы удивил князя, он посмотрел на неё, выдержав долгий взгляд перед ответом, словно засомневался в умственных способностях избранницы сына.
- Ты же из народа. Должна знать, как относятся к князю.
- Да, но… - Криста запнулась, пытаясь подобрать слова. Она слышала, что болтают о князе, но люди всегда болтают – это не значит, что они говорят правду или их мнения придерживается весь народ княжества. – Вы правили княжеством больше тридцати лет, что изменилось?
Князь нахмурился, посмотрел на гостей в зале, думая над вопросом.
- Я постарел.
И вот пойми: пошутил он сейчас или действительно считает, что дело в возрасте.

Кристэль передумала пить и отставила кубок на поднос прислуги, когда тот подошёл предложить новый напиток. Она ничего не понимала в разговоре знати и в дележе власти, и имела больше отношение к простому народу, который, как выразился Каэля, тратит свою жизнь на работу с перерывами на рождение детей. Девушка не отрицала, что главная проблема простого народа заключается именно в том, что им не хватает ни денег, ни урожая с полей, чтобы прокормить себя и оставить семена на следующий год. Князь установил слишком высокие налоги и не учёл, что в последнее время урожая стало меньше из-за подступающей засухи. Сезон дождей не балует их, как раньше, а оттого урожай на полях гибнет и неохотно прорастает. Пахари тратят больше сил и времени, чтобы прокормить себя и свою семью, а недобросовестные йуквэ приходят к ним и забирают последнее по приказу князя.
Интриги аристократии Фалмарила не волнуют простой народ, пока он не голодает и живёт в подобии достатка, но в последнее время это не так. У народа всё больше поводов ненавидеть князя и желать новой жизни. Они не понимают, что следующий монарх, который взойдёт на престол, может быть не лучше текущего. А помнит ли кто-то, каким был Эцесадор Ланкре? Кристэль не помнила. Она была ещё ребёнком, когда Ришестэль Мэтерленс пришёл к власти, свергнув целую династию.
В нарастающем шуме Кристэль хотелось уйти. И она бы так поступила, если бы не важный приём, смысла которого она не понимала. Аристократия обменялась оскорблениями с улыбками на лице, князь великодушно угощает гостей заплесневелым вином, а Мэтерленсы признают, что теряют власть и сторонников, но ничего не делают, чтобы заткнуть рты болтающим. Даже её изучают с такой пристальностью, что она чувствует каждый мерзкий взгляд на коже, от которого хочется отмыться коралловой перчаткой.
- Ответ на твой вопрос схож с причиной, по которой на троне нахожусь я, а не Ланкре и Лангре, - князь ответил слабой ухмылкой.
Возможно, по этой же причине гости обходили князя стороной и не приставали к нему с разговорами о сыне и положении дел в княжестве. Боялись ли его? Или просто не хотели проснуться с удавкой на шее за несколько мучительных мгновений до того, как отправятся к праотцам? О Мэтерленсах ходили разные слухи, а что до Ланкре и Лангре… Что она о них слышала? Их объявили преступниками, одних изгнали, других повесили. О тех, кого нарекли преступником, нечего болтать, если нет желания закончить жизнь рядом с ними в петле.
- Я не знаю, почему его свергли.
Со всех сторон до них долетали обрывки разговоров аристократов. Кристэль слышала ласковые слова о себе и о Каэле, слышала осторожные высказывания о князе и довольно смелые ругательства с улыбкой на лице, где они видели последнюю волю узурпатора или слишком энергичного мальчишку, возомнившего себя будущим князем и рыцарем в сияющих доспехах. От их слов Кристэль тошнило.
Девушке из просторного народа здесь не место – эта фраза, автора которой она не запомнила, настолько въелась в её голову, что Криста не стала просить дозволения уйти с праздника или извиняться за своё решение. Подобрав длинную юбку, она спешно уходила, чтобы подышать где-нибудь вдали от этого и успокоиться в тишине. Перешептывания гостей стали для неё громким эхом из недовольства и осуждения, возможно, говорили даже не о ней и её бегство никто не заметил, но ей так казалось.

Кристэль казалось, что она всё сделала неправильно. С самого начала, когда осталась в одной комнате с заносчивым ламаром. Сейчас все её поступки казались ей дуростью. Она сама виновата в той жизни, которую имела, но всё равно не могла понять, чего же хотела на самом деле и что тяготило её так сильно. Отсутствие признания? Жизнь в кругу змей, которым нет до неё никакого дела? Зреющий переворот и Орден, который может в любую минуту ворваться во дворец или подослать убийц, чтобы уничтожить всю династию и её в том числе? Девушка чувствовала, что всё складывается не так. В каждой детали мозаики она видела какой-то изъян и не представляла, как его исправить. У неё было столько шансов свернуть с этой тропы, а она продолжала идти по ней, не представляя зачем. Чтобы Каэль получил трон от отца, потому что ему нужна безродная девка? Потому что сама хотела носить шелка и жить в золотой клетке? Потому что необдуманная связь привела к последствиям? Потому что кувыркаться было интересно? Что удерживало её во дворце?
Она не ждала, что Каэль всё бросит и пойдёт её искать. Он – сын князя. Каким бы его не представлял народ и аристократия, навряд ли он бросит гостей и удалится за девушкой, чтобы спросить, что пошло не так и почему она бежала. Скорей Криста ожидала, что уже после завершения приёма Каэль отсчитает её за поступок. Она же его опозорила – так это называет аристократия, когда женщина без дозволения уходит с праздника, а не до самого конца, умирая, стоит и улыбается им с вежливой маской на лице.
На веранде, открывающей вид на столицу, гулял прохладный вечерний ветер. От ощущения холодного камня под ладонями и свежего воздуха, наполняющего лёгкие с каждым глубоким вдохом, Кристэль не чувствовала себя лучше. Мысли путались в её голове сотней вероятностей, которые она упустила или могла воплотить в жизнь, пока есть такая возможность. Бросить всё и уйти. Что её здесь держало?
Криста вздрогнула, услышав шаги, глянула через плечо. Каэль. Вопреки ожиданиям девушки, он извинялся, а не упрекал её за то, что ушла и оставила его одного перед гостями. Она не заметила пятен вина на одежде и даже не догадывалась, что ламар воспользовался ситуацией, чтобы уйти с праздника до того, как гости разорят дворцовые запасы вина с плесенью. Она снова перевела взгляд на горизонт, но теперь чувствовала прохладный воздух на открытых плечах.
Каэль говорил. Много и о приёме, о гостях, которые остались в зале и развлекали историями скучающего князя. Кристэль не интересовали жизни этих людей, хотя она понимала, что как член династии, вне зависимости от своего происхождения, должна запоминать любую деталь и знать подноготную каждого из верхушки, чтобы использовать это в будущем. В свою пользу, конечно. Она понимала, что не умеет этого делать и даже не хочет учиться. И на что она рассчитывала, когда соглашалась на брак?
Криста почувствовала, как Каэль привлекает её внимание – утешает коротким поцелуем в плечо, словно любовник, который ластится к разгневанной женщине и пытается отвлечь её мягким словом и лаской, пока не раздобреет, как будто это она здесь раздражённый монарх, уставший от жизни.
- Мне всё равно, что они думают.
Отчасти лишь, но Кристэль не хотела вдаваться в подробности.
А потом он задал вопрос, от которого внутри девушки загорелась искра и потухла. Что она должна ответить? Что рассчитывала на другую жизнь, когда ехала вместе с ним во дворец? Она понимала, что этого не будет, но всё равно оставалась. Думала, что сможет его исправить и привести эту страну к процветанию? Нет, не думала. Что увидела в Каэле то, что не видел народ Фалмарила? Сейчас ей казалось, что она занималась самообманом. Она не видела, чтобы княжич устраивал дебош во дворце, измывался над прислугой, пьянствовал сутками напролёт или водил женщин, как о нём рассказывали. Лучше, чем могло быть. И всё равно недостаточно, чтобы почувствовать себя счастливой или на своём месте.
Наверное, так и живут дамы из высшего круга. Не ищут в браке ничего кроме расчёта и живут только им.
Кристэль заметила, что Каэль много говорит, когда волнуется или чего-то боятся, но не понимала, чего он может бояться сейчас. Что она скажет, что жалеет, развернётся и уйдёт? Что вместе с ней растворится его эфемерная возможность взойти на престол после отца? Он мог заполучить это силой.
Она повернулась, подняла взгляд на ламара, отвела его, посмотрев на город, словно пыталась найти там подходящие слова для ответа. Сожалела ли?
- Сожалею, - наверное, не эти слова хотел услышать не-любимчик знати. – У нас с тобой нет ничего кроме этого, - Криста вполне определённо указала на живот.
Натянутые отношения с аристократией Фалмарила, недовольный князь или орден, который желал их свергнуть, а также слухи, которые неизменно ходили вокруг Кристэль, волновали её не так сильно, как отсутствие чего-то, что она принимала за правильные отношения. Впрочем, а чего она хотела? Сказочной любви, обожания и взаимоуважения?
- Это нормально для знати, но мне этого… мало.
Всегда должно быть что-то, что будет удерживать рядом и придавать силы, но Кристэль не видела ничего, что могло бы это заменить или сойти за ту причину, чтобы она не чувствовала сосущую пустоту каждый раз, когда мир оборачивается против них. Без этого дворца было намного лучше, но Каэль не будет так жить. Он - сын князя.
- Тебе лучше жениться на девушке, которая оценит вес венца по достоинству, а не будет искать чего-то за пределами дворца.