Чувство облегчения еще долго не покидало некроманта. Алек чувствовал приятное опустошение (магический резерв в расчет не брался). От сознания того, что он все сделал правильно, в во второй раз он не стал убийцей и лопухом, которого марра знает сколько лет учили призывать и воскрешать, чтобы в важный момент его жизни сломать всю систему к мракобесам, как за нефиг делать.
Вина, которая повисла на нем мертвым грузом после смерти Алисии, и ее неудавшегося воскрешения, исчезла, когда Эарлан «искупил свою вину» посредством превращения эниды в человека. Маг накосячил еще раз, совершив преступление серьезнее того, что повисло на нем несколько лет назад – он отдал чужое тело душе, которая не имела на него права. Распорядился чужой оболочкой, не имея на то никакого права, но не думал о том, что должен был делать. Правильнее было бы найти другое подходящее тело, умирающей, неданво умершей особы, чтобы погрести останки мертвой невесты и дать ей спочить спокойно в мире мертвых и душой, и телом, но когда Алек поступал правильно?
Жизнь эниды стояла для него на первом месте. Прошлая жизнь уступила и проиграла в неравном бою, а мужчине было проще думать, что он исправил свои ошибки и искупил вину, когда же навешал на себя больше, чем было. Он помог эниде обрести своей тело и лишить разум чужих воспоминаний и эмоций, освободил ее от связи с собой, но обрек на ярлык воровки, которая живет чужой жизнью и в чужом теле.
Нет. Своей жизнью.
После того, как энида перестала быть связана с сознанием Алисии, она оказалась сводной от всего, что было свойственно прошлой обладательнице тела. Она могла сама четко разграничить, что принадлежит из воспоминаний и чувств ей, а что той, что умерла много лет назад. Эарлан мог только гадать, что из этого останется в эниде. Он предполагал, что, когда она придет в себя, то перед ним может оказаться совершенно другая девушка, которая не имеет ничего общего с той, которую он призвал и знал. И не сожалел о том, что сделал. Много ошибок, много неправильного, но это был их выбор. Его – с легкого дамского пинка под одно место, но он принял его как свой и сделал то, что, как считал, должен был. Освободил девушку от бремени «пассажира». Алисия была не более чем душой, сгустком эмоций и энергии – пассажиром в чужом теле.
Алек смог подняться только с третьей попытки. Ноги были ватными: от нехватки сил или всплеска эмоций, чувства эйфории, которое затопило его, вытесняя здравый ум (который и без этого был нечастым гостем некроманта по жизни). Отказался от помощи Эраса и, собравшись с последними силами, переместил девушку в предоставленную им комнату. Она должна набраться сил и окрепнуть перед тем, как начать новую жизнь после пробуждения. Ритуал выжал и измучил обоих.
Изуродованная и окровавленная одежда, как и шрам на груди девушки, стали напоминание о том, что он своими руками причинил ей боль, которая могла стать последней вспышкой воспоминания эниды, если бы ритуал обернулся провалом. Эарлан старался об этом не думать и, чтобы меньше напоминать себе об этом и не терзать себя чувством вины, которого быть вообще не должно, как и эмоций с чувствами, переодел Ворлак и оставил ее нежить в постели.
Ему тоже нужен был сон, но оставить Алисию он не смог. Не верил в то, что смог закрепить душу эниды в теле и потому остался, чтобы иметь возможность исправить свою оплошность и проследить за тем, чтобы все прошло гладко. Он точно не знал, чем сможет ей помочь, если душа не приживется в чужом теле, но пускать на самотек не собирался.
Его силы распорядились иначе. Кресло – не лучшее место для сна, когда есть прекрасная возможность воспользоваться гостеприимностью хозяина и нормально выспаться в постели, но мистик заснул почти сразу, как почувствовал спиной мягкую обивку.
Алек в наглую развалился в кресле и спал. Проворонил пробуждение девушки и, пойди что-то не так, проворонил бы и это. Ритуал выжал его, как лимон, на котором еще от души сплясало ульвийское племя, вызывая дождь. Спал он долго и, если бы не девушка, проспал бы до полудня, восстанавливая силы. Лисса решила, что хватит с него. Как девушка его звала, маг не слышал. Спал себе, но снов не видел. Проснулся от тряски, но глаз не открыл.
- Ммм? – ленивое мычание. – Кому там жить надоело?
Пересилив себя, Эарлан разлепил глаза. Зрение не сразу приспособилось к освещению комнаты. Мужчина увидел пустующую кровать. Вспомнил, что произошло, и какого черта он забыл в комнате, в кресле, в таком неудобном положении. Тревогу забить не успел – предмет его интереса оказался ближе некуда.
- Несносная девчонка, - устало выдохнул некромант и закрыл глаза. – Хочешь свести меня в могилу?

Нежность. Поцелуй. Жопой некромант почувствовал какой-то подвох. Он не привык к тому, что Алисия так быстро сдается и уступает ему. Предположить, что она его пожалеет, ссылаясь на ритуал, который отразился на них двоих, наивнее некуда. Эарлан, впрочем, и не надеялся.
- Лисса… - с усталостью и интонациями великого мученика, выдохнул некромант. – Ну что ты делаешь… - Алек хотел спать и собирался продолжить с того места, на котором его прервали, но…
Дождешься от нее.
Девушка пыталась поднять его, упрямо тянула, как лошадь за поводья, но Марек предпочел прикинуться упрямым ишаком и развалиться в кресле, не поддаваясь желаниям девушки. Сон она отогнала своими играми и упрямством. которого ей было не занимать. И не скажешь, что ей пришлось пережить убийство и ритуал призыва. Она, как ребенок, радовалась тому, что живая и независимая. Он в свою очередь радовался тому, что не убил еще одну дорогую ему женщину.
Алисия перестала его тянуть за руки. Эарлан удивился. почувствовав, что напор прекратился и хотел открыть глаза, чтобы проверить, что делает девушка и почему она так быстро оставила его в покое. Одумалась и отступила?
Ага. Так я и поверил.
Мистик мысленно посмеялся, когда Ворлак заикнулась об одежде. Хочет его раздеть – пусть попробует. Ему же меньше потом работы и возни. Алек ожидал, что Лис, как и большинство дамочек, начнет с рубашки и ей закончит, плюнув на некроманта, который не желает шевелить задницей и помогать ей, но нет. Эта девушка пошла другим путем.
- Какого… - он, мягко говоря, удивленно уставился на девушку, которая пыталась стянуть с него сапог. Собрался возмутиться и сказать, что девушка не должна трогать обувь и стягивать ее с мужчины, каким бы уставшим он не был. Позволить ей это сделать – неуважение к любимой женщине. И не смог… Рассмеялся. Картина, которую он увидел, открыв глаза, была настолько абсурдной для него, что Эарлан весело хохотал, забыв об усталости.
Второй сапог он снять не дал. Подался вперед, обхватил девушка за талию и одним рывком усадил ее к себе на колени, лицом к себе, заставив бросить сапог. Стянул его сам, наступив на задник – любой сапожник его бы за это треснул, но главным в этой ситуации была не обувь, а девушка.
Закончив с обувью, Марек посмотрел на Ворлак и легко усмехнулся.
- Так я противный?
Короткой паузы, которую он оставил девушке, было недостаточно для ответа – вопрос был риторический, и немертвый, независимо от него, поступился бы все равно по-своему, не считая ни с кем. Она не считалась с ним, когда пыталась его растолкать и помешала спать, а он не посчитается с ней. Вредность на вредность, упрямство на упрямство.
Алек поднялся, придерживая Алисию под бедрами, сделал несколько шагов и повалил ее на постель, которую она покинула, как он предположил, только для того, чтобы поиздеваться над бедным уставшим некромантом, который из кожи вон лез, чтобы не дать ей умереть у него в руках. О плачевной стороне некромант не думал. Он был слишком рад тому, что девушка жива и не утеряла ничего из своего характера, к которому он привык и привязался. Навис над ней, уперевшись коленом в постель. Хотел пошутить, но шутку проглотил вместе с языком.
Ворлак была настолько близко, реальная, настоящая, энида, которая стала человеком и избавилась от шкуры чужака, жившего в чужом теле. Он видел перед собой знакомую девушку, чувствовал ее, но перед ним была новая Алисия. Уже не сгусток его эмоций, какой он всегда ее воспринимал. Живое настоящее тепло, на котором остались многочисленные следы его маны.
Немертвый замер, рассматривая лицо девушки, которую любил, но не мог больше смотреть на нее, как на пустую оболочку. Провел рукой по ее щеке. Глаза бегали от ее глаз к губам, щекам, скуле, цепляли за каждую черточку, которую он знал, но изучал по-новому, запоминая девушку, которая появилась их общими усилиями. Запоминал ту, к которой привязался.
Не сдержался и наклонился за теплом ее губ.

Алек, как любой разбалованный мальчишка, выросший в семье аристократов, привык брать все, что он хотел, не отказывая себе. С годами это притупилось, но не исчезло. Он оставался эгоистом, который во всем искал свою выгоду, потому что иначе жить не умел и переучиваться не хотел. Неосознанно менялся под воздействием Алисии, которая подхватила в свое время инициативу его матери, а потом его изменяла мягкая рука эниды, выстроив четкую грань между прошлым и настоящим. Зверь сам шел в новый мир, построенный не из его прихоти, а уступок, несвойственных некроманту. На этом они должны были закончиться, но оставить непонятный след в его памяти.
Мистик поймал мягкие губы девушки, снова убеждаясь в том, что она реальна, жива и он не строит новую иллюзию, которая должна заменить реальность. Вопросы о том, что правильно, а что нет, он оставил на потом и больше ни о чем не мог думать, когда Ворлак ответила ему. Мягко, невинно. Если бы он не знал ее, не помнил прошлого, то решил бы, что впервые целует ее и получает ответ с осторожным согласием. Новая жизнь была новой во всем. Он по-новому узнавал ее, по-новому касался знакомых губ и черт лица, не пытаясь вырисовать в воображении ее лицо – он знал его лучше, чем свое.
Лисса закрыла глаза, но он помнил их цвет – серые. Мягкие, теплые, живые. Полная противоположность глазами, которыми его наградил отец – холодным, отрешенным, безжизненным. Оба серые, но абсолютно разные. Ее радужка светлее, искрится. Зеркала души – так это любят называть поклоняющиеся Люциану.
Может, и правы…
Эарлан никогда об этом не думал. Голову забивали другие вещи. Все ненужное уходило прочь, уступая место девушке, давая ей заполнить сознание мага, который балансировал на грани, не отдавая себе в этом отчета. В тон ей отвечал на поцелуй мягко, ненастойчиво, но не из-за усталости. Ему нравилось начинать все заново, брать новую книгу, вдыхать запах бумаги, новых чернил, аккуратным почерком выводить букву за буквой, не давая появиться уродливым кляксам. В прошлой книге он безбожно рвал страницы, сжигал, надеясь, что так избавится от прошлого, но оно духами прошедшего преследовало его везде. До сегодня. До ее перерождения и пробуждения. До того, как он попал в ее власть. Женщины поистине коварные существа и это коварство он боготворил.
Коснулся ее лба своим, прервав поцелуй. Дал ей сомнительную возможность восстановить дыхание. Шумно втянул воздух, которого стало не хватать – забыл, что надо дышать и боль в груди напомнила ему об этом, когда он слишком увлекся поцелуем. Волосы спали на лицо, накрывая светлую волну тенью. Отросшими концами волос задел ее щеки. Задержался, наслаждаясь ее присутствием, которого стало не хватать. Она была всегда рядом в последние дни после нападения Кайлеба, но Алеку и этого было мало. Он понял, насколько сильно соскучился по ней, по человеку, который стал тем, ради кого захотелось что-то изменить, перечеркнув принципы.
Уперся локтем в постель, ладонь коснулась шелковистых волос. Светлые пряди проскальзывали между пальцев, которые днем крепко держали клинок, забравший ее жизнь, чтобы потом вернуть ей то, что забрано было не по праву.
Поцеловал, притянув к себе на уровне талии. Оставил ладонь на ее пояснице, сжимая пальцами ткань, которая не давала ему коснуться нежной кожи и дразнила теплом через материю. Эарлан не осознавал того, но желал ощутить не только ее присутствие. Одного факта того, что она жива, оказалось мало.
Оставлял след от поцелуя на ее щеке, скуле, опускался по шее к вздымающейся груди. Алисия дышала реже, но стук сердца выдавал ее. Он не мог его услышать или почувствовать, но знал это, потому что сам не пытался успокоить чертов орган, который всегда выдавал его. Глаза можно контролировать, мысль можно контролировать, лицо, тело, но не сердце – оно всегда найдет, как сказать то, что его обладатель пытается скрыть, как подставить и сделать вид, что оно самое невинное и чистое, что есть в нем. Замирающее дыхание Лиссы будоражило кровь, и он с упованием ловил каждый ее вдох, не требуя большего.
Поймал еще один вдох девушки, чтобы, поднявшись, прильнуть к губам. Появилась настойчивость предшествующая желанию, и жадность. Невинных и нежных поцелуев оказалось недостаточно. Они раздразнили некроманта, Алек хотел большего. Намного большего, чем позволял себе раньше. Осознание того, что перед ним другая девушка с лицом его невесты, останавливало, но после призыва он перестал об этом думать и готов был поддаться порыву, которому, как он считал, ничего не препятствовало, кроме ее желания.
Дыхание к черту сбилось. Мозг отключился, здравый ум покрутил пальцем у виска, собрал манатки и свалил, оставив происходящее на совесть некроманту. Он предупреждал, его не послушали, дело ваше. Эарлану было плевать на предрассудки, сомнений не было, только желание… желание… бесово желание, которое будила девушка. И это желание примешалось в коктейль из привязанности, любви, нежности и кучи других чувств, от которых он начинал задыхаться.
Мистик решил для себя, что будет растягивать, любить долго, нежно, трепетно, холить и лелеять, как самое драгоценное, что у него есть в его мрачной и чаще пессимистичной жизни, но, когда это он действовал по плану?
Да пошло оно все к… !
Алисия вызывала у него странные чувства. Невинным был не только ее поцелуй, а и все его поведение. На долю секунды Ромео, который, в отличие от Джульетты, долгие годы жил и здравствовал (честно говоря, не особо печалясь о своей потере, но грезя исправить ошибки былой молодости), почувствовал себя мальчишкой, которого впервые пустили в сад Венер. И получив богиню в свои руки, он уповал ею, любовался, как неземным созданием, которого до этого не видел, а мог лишь мечтать о встрече с ней. И марра с тем. Этот цветок богов, рожденный из семени искушения, был в его руках, которые, Безымянный его побери, не знали, что с ним делать.
Наука сладострастья была не нова и изучена им с другими дамами с легкого пинка принципов и эниды (ее он касаться не мог), но все вылетело из головы, когда Ворлак оказалась перед ним. Манящая, соблазнительная и до умопомрачения желанная. Даже ткань, которая скрывала ее тело с его глаз, не могла помешать ему насладиться картиной (до определенного момента, разумеется).
Покрывая тонкую шею поцелуями, Алек сжал вырез на сорочке и настойчиво потянул ее вниз. Тонкие лямки затрещали и порвались. Немертвый пожалел о том, что переодел девушку и лишил себя возможности любоваться ей. Было не до этого. Губы следовали за опускающейся тканью. Он приподнял Ворлак, сел, чтобы сохранить равновесие. Снимать с нее одежду одной рукой было неудобно, но он не хотел отрываться от нее и терять тепло и близость любимой. Разрывался между двумя желаниями. Он не привык в чем-то себе отказывать и, скрипя зубами, неохотно делал выбор.
Одним рывком пересадил девушку к себе на колени, сохраняя близость. Свободными руками стянул сорочку до пояса, оголяя грудь и живот. Оставил ее, чтобы вспомнить о забытых губах. Поцеловать, изучая ладонями ее тело. Касаться оголенной кожи было намного приятнее, и ткань не так раздражала его. Он целовал ее грудь, ложбинку, миновал тонкий рубец, оставленный после кинжала. Мистик не хотел портить ее прекрасное тело, на котором другой посмел оставить шрам, который всегда будет напоминать ему об ошибке. Чувство вины он мог проглотить, но шрамы не достояние девушек. Ему было стыдно за то, что он допустил такой рисунок на ее теле, но любил ее любой, и она оставалась для него прекрасной.

Алек не хотел ждать, останавливаться, делать передышку, паузу. Нестись вперед и не смотреть назад – это нравилось ему больше, а в таких вопросах голова отключалась (все разумное, что в ней было) и включались банальные желания, которые не имели тормозов. Получив оппонента в свое пользование, они жали на полную, не считаясь с мнение разума, который давно махнул рукой на попытки пересилить и перетянуть одеяло на себя.
Огромным усилием воли некромант заставил себя остановиться. Повинуясь ее рукам, поднял голову и посмотрел в глаза любимой. Сознание, затуманенное желанием, кричало, как ненормальное, что оно не желает останавливаться, а тело, как гадкая собачонка, подгавкивало ему, пытаясь зубами вырвать желаемое. И получило, не с пинка хозяина, а когда девушка попыталась взять все в свои руки. Эарлан был не против. Он был не против всего, что касалось особы, которая оказалась в его руках.
Инициатива перехвачена, но рукам мистика никто не запрещал продолжать изучать тело девушки, а губам срывать жадные поцелуи. Не запрещал, но оторваться пришлось, когда пальцы Алисии начали путаться в пуговицах. С неохотой Алек перестал касаться разгоряченной кожи возлюбленной и помог ей расстегнуть рубашку, чтобы немного сравнять их счеты.
Он чувствовал, как избранница прижимается к нему, как дрожит ее тело и сбито дыхание, обжигающее его ухо. Ему нравилось осознавать, что она, в какой-то степени, принадлежит ему, отвечает на его действия и желает происходящее не меньше него. Легкий укус – по телу пробежал разряд тока, Эарлан крепче прижал к себе девушку, на несколько секунд замер, пытаясь совладать с собой. Лисса решила не останавливаться на одном, начала ерзать у него на коленях, как маленький непослушный ребенок, и откровенно провоцировать .  На этом попытки самообладания могли резко оборваться, но останавливало одно – как бы сильно он не хотел ее, понимал, что перед ним не очередная из попавшихся ему дам, которая должна была скрасить его время, а его Алисия, энида, которая стала человеком, а ее он не хотел любить, как других.
Несносная девчонка… И не надоело тебе издеваться…
Алек небрежно сбросил рубашку, но девушке себя толком коснуться не дал. Инициатива Ворлак оборвалась, некромант вернул девушку в горизонтальное положение, но спиной к себе. Убрал сорочку, которая дерзила ему, скрывая тело возлюбленной, и навис сверху. Не налегал, но давал ощутить ей свое присутствие. Короткая пауза, мистик масленым взглядом прошел по девушке - она дразнила его собой. Плохое освещение в комнате не давало ему в полной мере насладиться видом, но то, что не увидели глаза, дорисовало воображение и картина, впечатавшаяся в его память.
Больше ничего не мешало ему касаться Алисии так, как он этого хотел. Ждать было нестерпимо, тянущееся ожидание казалось ему вечностью. Эарлан поцеловал девушку за ухом, от него спустился по шее к лопаткам. Оставив небольшое расстояние между девушкой и постелью, он перевел вес тела на локоть и свободной рукой огладил грудь Алисии, опуская ее ниже по животу к внутренней стороне бедер. Приласкал девушку, покрывая поцелуями ее плечи, лопатки и спину. Он хотел ощутить ее возбуждение, насладиться ее вздохами, дрожью и жаром тела. Старался утихомирить свое дыхание, но после нескольких провалившихся попыток, перестал это делать. Сердце бешено стучало и не слушалось, поцелуи были горячи от желания и дыхания, от которого у некроманта пересыхали губы.

Пройдет какое-то время до того, как он сможет взять себя в руки и дать себе отчет о том, что делает. Потом, но не сейчас. Алек наслаждался возлюбленной. Каждым прогибом ее тела, вздохом, движением, ее жизнью, которую смог подержать в своих руках и не упустить – всем, что было связано с ней, имело свою ценность.
Близость начинала сводить его с ума. Некромант шумно сглотнул и сделал глубокий вдох, стараясь дышать тише – она была главнее для него. В груди начинало ныть от нехватки воздуха, и тогда он вспоминал о том, что нужно дышать. Стало жарко, настолько, что он перестал замечать холодный воздух, наполнивший комнату. Дом Эраса никогда не отличался особым теплом, время года к тому располагало, но прямо в его руках был очаг, от которого он согревался, запуская по крови лихорадку.
Мистик чувствовал напряжение девушки, ее попытки уйти от ласк, приподняться, но так она прижималась спиной к его груди и ему еще и еще хотелось довести начатое до конца. Он не позволял ей уйти от себя и каждый раз, как в наказание или напоминание, усеивал ее спину поцелуями, но долго мучить ее не стал – это не главное занятие, в котором он хотел забрать ее всю без остатка. Отомстит за дразнение. Отстранился, дав ей возможность уйти от его рук, но снова навис над ней. Глубокий вдох. Попытка посмотреть ей в глаза – короткая пауза в которую он оказался в ее объятиях. Поворот головы и короткий поцелуй в руку.
О, женщина, имя тебе – Коварство.
Алисия пыталась взять все под свой контроль, но никогда его не теряла. Он повиновался ей, желая получить больше. Как кот, тянулся за лаской ее рук, которые продолжали бесстыдно дразнить, оттягивая сладкую негу. Эарлан становился нетерпеливым.
Гладил ее бедра, целовал шею. Приподнялся, почувствовав, как ее ногти соскальзывают вниз по спине. Девушка не царапала, но тело отреагировало дрожью. Мистик стянул мешающие штаны, сравняв счеты. Объятия Лис мешали, но он готов был мириться с ними – неудобно, но не хотел высвобождаться ради мелочи, к которой он потеряет внимание, немного помучавшись. Одежда его мучила намного меньше, чем девушка – Ворлак продолжала дразнить его, играть на чувствах и ощущениях. Оттягивать он больше не мог и не хотел. За короткую передышку нужно платить.
Девушка прижалась к нему хрупким телом, плотно, не давая отстраниться, а он и рад был. Он чувствовал ее дыхание, вздох, который срывал с губ и обжигал ухо. Прижимал ее к себе, поглаживая бока, ягодицы, бедра со внешней стороны. Вывернулся, не позволяя дальше издеваться над его ухом – поймал ее губы и в отместку укусил за нижнюю губу. Весь процесс превратился в игру «кто кому больше насолит или кто первым не выдержит». Он проиграл, но не чувствовал себя проигравшим и побежденным. В чем-то он все же выиграл, когда непроизвольно подался вперед, почувствовав объятия на пояснице.
Сумбурно огладил бедро, облокачиваясь на локоть. Мягкое плавное движение вперед - стало нестерпимо горячо. Алек тихо простонал, закрыв глаза. Она была слишком желанной для него. Не сдержался и сжал ее бедро, но взял себя в руки раньше, чем могли появиться синяки от его неосторожности. Прижимал ее к себе. Наклонился, извинившись поцелуем и медленно начал двигаться, стараясь с каждым разом взять ее больше, ощутить сильнее, почувствовать полнее.

Алисия напоминала ему лисенка, который рычит, кусается за уши своего отца, играется и знает, что за это не получит лапой по голове и не будет всерьез наказан грубым укусом. Детеныш считал себя отважным воином, большим и сильным лисом, которому под силу все, но крохотные молочные зубы не могли доставить неудобства, и отец на игры смотрит снисходительно, потому что это перед ним его ребенок, не важно, что он делает. Ему нравится наблюдать и поддаваться. С Алеком было так же. Девушка намеренно дразнила его укусами, намеренно оттягивала ухо (ей осталось только вредно зарычать, чтобы Эарлан весело рассмеялся). Он улыбнулся, легко куснул за нос, но продолжать мстить не стал.
Рука с бедра переместилась на поясницу, чувствуя прогиб ее тела и прижимая ее к себе еще сильнее, иногда задевая торсом ее едва округлый живот -  женское тело прекрасно, как не крути и боги не обделили Лиссу завораживающими и манящими изгибами, которые хочется изучать, тянуть к ним руки, уподобляясь маленькому ребенку, который через прикосновения изучает окружающий его мир. Ему интересно все, что неизведанно.
Припал губами к открывшейся шее возлюбленной. Оставлял поцелуи и легкие укусы, отвлекаясь на сбитое дыхание. Эарлан уже не мог разобрать ее шепот, не мог разобрать слова и почувствовать нежность ее слов, не мог ответить тем же – бесполезно, они все равно не услышат друг друга, потому что большую часть разума заполняют чувства, зарожденные действиями. Прижимал ее плотнее – желание быть ближе, крепче – нежелание отпускать и делиться с кем-то, прислушивался к вдохам – хотел жить ей, срывал новый поцелуй с губ – любил, оставлял влажную дорожку от поцелуев на шее, плечах, ложбинке – проявлял нежность.
Услышал свое имя – немногое, что он смог разобрать из того, что она успела сказать. Она назвала его по имени… По настоящему имени, а не выдуманному. Алисия делала это настолько редко, что некромант решил, будто она забыла о том, кто он и жила несуществующей иллюзией. Что-то большое разорвалось в груди и теплом растеклось по телу, на долю секунды вытесняя наслаждение. Эарлан не сможет объяснить, что именно произошло, и что он почувствовал, но это что-то было чертовски приятным и тешило его самолюбие? Да. Он упивался этим чувством, которое вылилось в чувственный поцелуй.
Ворлак возилась, руки соскальзывали, и мистику приходилось снова и снова ловить ее, чтобы не дать отстраниться от себя слишком сильно. Он подстраивался под нее, но забывался и снова менял ритм, который ему задавало тело. Мужчина был голоден и, как любой нормальный хищник, не хотел делиться своей жертвой с другим хищником, не хотел отстраняться от нее, пока не почувствует желанное насыщение. Алек не понял, насколько сильно желает ее, когда заветная девушка оказалась в его руках, но ощутил сильную тягу, почувствовав жар ее тела и желание, которое вынуждало плясать под его дудку, пока не получит свое.
Лис тянулась к нему навстречу, хотела большего, и он ей это давал. Забывал, что хотел растягивать удовольствие и оттягивать момент разрядки, но разум утонул, и попытки контролировать себя прекратились. Он каждый раз подавался к ней, желая взять все и без остатка.
Нещадно в груди билось сердце, отдаваясь в ушах, заглушая своей музыкой, и перекрикивало его, словно и оно не могло сдерживать себя, не хотело и поддавалось порыву, как и его обладатель. Бешеным звоном сопровождая каждый новый глоток воздуха, казавшегося таким холодным по сравнению с его дыханием - оно обжигало горло.
Он не замечал, как каждый раз сильнее прижимал любимую к постели, забыв о том, что хотел дать ей почувствовать немного больше свободы - желание быть ближе пересилило. Он чувствовал только прикосновения Алисии, касающиеся его и оставляющие после себя след где-то просто отдаваясь сладким послевкусием, а где-то новой оставленной царапиной - это только добавляло красок к самому главному ощущению, которое поглощало их полностью и заключило в свои силки.
Эарлан сильно сжал бедро девушки.  Замер, издав последний стон. Взрыв эмоций и чувств, которые долгое время пребывали внутри него и не имели возможности вырваться наружу. Не могли найти себе выход, и копились, и нарастали, словно снежный ком, который катится с вершины и с каждым своим новым поворотом только набирает силу, а затем в один  миг вдруг вырывается наружу.