Всё имеет свойство заканчиваться, но Сарэлет никак не могла дождаться дня, когда закончатся конкретно её мучения со странной жизнью под боком у бордельщика. С того дня, как они с Маджере сначала друг другу ушат грязи вылили за шиворот, а после смыли всё снегом и смехом, распевая песни у камина, жизнь немного наладилась, но… она всё ещё оставалась в борделе. Уйти бы, вернуться домой, но в старом доме, где давно уже нет родителей, остаётся брат, у которого медленно едет крыша на почве власти и несбыточных желаний. Саре всегда было его жаль, а его это злило.
Ей некуда идти, если она не хочет проблем. Не здесь, так в родных стенах поместья. Если её возвращение не заметят раньше, то уж брат постарается превратить её жизнь в сущее приключение, в котором добровольно захочется умереть. Она привыкла всё это терпеть из жалости и порой ненавидела себя за это, но всё же и у неё был свой предел, с которым Архель сталкивался ни раз, натыкаясь на глухую безжалостную стену в ответ.
Работа осталась пыльной, но не такой зазорной и грязной, как раньше. Объём значительно увеличился в силу простого и незамысловатого труда. Анри не успела привыкнуть к новому режиму, а потому уборка в комнате хозяина борделя затянулась сильнее, чем она предполагала. Девушка не помнила, как очутилась на постели вампира. Кажется, она протирала спинку кровати от пыли, присела, как казалось, на пару минут, чтобы протереть глаза, а сама выронила тряпку и уснула на мягкой чужой постели, позабыв о том, где находится. И спалось ей впервые удобно и мягко, и нигде и ничего в бок не давило.
Лёжа на боку, уж больно сладко ей спалось, чтобы услышать шаги вернувшегося вампира и тихий скрип половицы и открывающегося замка двери. Она не почувствовала ни колебания воздуха, вызванного коротким путём камзола с плеч мужчины на стул, ни взгляда Маджере. Даже то, что он сел рядом с ней и кровать мягко прогнулась без скрипа под весом ещё одного тела – всё это прошло мимо неё.
Тёплое прикосновение дыхания к виску и Сара медленно повернулась, будто отзываясь на ласку, не открывая глаза и не покидая марева сна, но сознание, проснувшись, вынудило открыть глаза и посмотреть на причину прерванного спокойствия. Несколько секунд она с широко распахнутыми глазами смотрела на чиктокровного. Ей не показалась эта проявленная нежность, а лицо вампира оказалось слишком близко. Пусть он не пытался сделать ничего плохого, но даже так это выглядело несколько пугающе. Сначала пришло удивление, а потом память прорезали воспоминания.
***
Наверное, у каждого был момент, когда беззаботное детство прерывается с желанием поиграть во взрослых и познать что-то большее, чем просто общение и невинные объятия, которые ни к чему не принуждают. Детство Сары закончилось в шестнадцать, вместе с порывами брата, решившего, что пора узнать что-то новое.
Среди пыльных стеллажей, в обширной библиотеке их дома, где лунный свет неохотно пробивался в открытые высокие окна, всё могло бы решиться быстро и просто. Архель всегда был порывистым и грубым, и без объяснений и уговоров делал то, что хотел. Вот и в тот раз было так же. Она помнила, как с полок падали книги, за которые она пыталась ухватиться, чтобы подняться выше, но нет.. не устроиться удобнее, пока он грубо перехватывает пальцами её открытое из-за задравшейся юбки бедро, а чтобы отстраниться. Угловатые корешки впивались в спину и причиняли дополнительный дискомфорт, но его она ещё могла как-то стерпеть в отличие от сбитого дыхания брата и настойчивых порывов продолжить.
- Не сейчас, - это всё, на что её хватило тогда. Только сказать своё сбитое «нет» и попытаться отстранить его от себя, чувствуя себя виноватой, будто всё должно было случиться иначе, просто она не смогла переступить через себя и, как и всегда, пожалеть своего брата.
- Когда? – тогда он ещё не умел брать всё, что хотел, окончательно силой. Или только сдерживался при ней, будто в её глазах всё пытался остаться тем слабым мальчишкой, который ершится, но нуждается в её опеке и защите больше, чем кто-либо другой.
«После совершеннолетия» - тогда она, не задумываясь, ответила, не осознавая, что этим дала своё негласное добро. И он отступил. Позволил ей уйти вот такой растрёпанной, виноватой, но не смущённой, будто и не было того девичьего стыда за чужой несдержанный порыв. Ничего ведь не было, верно?
Сара забыла, но в их общий день рождения, будто отмечая дни календаря из года в год, Архель припомнил ей это обещание. Бутылка вина, что она тогда несла родителям из особого отцовского тайника, который он не доверял даже слугам и жене, так и не угодила к столу. В отцовском кабине всё вновь повторилось. Брат не тратился на слова. Он собирался здесь и сейчас взять то, что ему, как он думал, принадлежало по праву рождения. И мог бы, но, путаясь в собственной рубашке, снова услышал знакомое и перепуганное: «не сейчас».
С родительского стола полетели бумаги, чернила и перья. Туда же отправилась дорогая бутылка, и девушка сжала от испуга, не зная, чего ждать от вампира. Он злился и мерил комнату шагами, пока вдруг не зарычал на грани злости с отчаянием:
- А когда, Сара? Когда?!
В ту ночь он не получил ответа. И не ждал его, оставив её в кабинете так, сидящую на столе и сжимающую пальцами ручку верхнего ящика до побелевших пальцев, и со спавшим с плеча праздничным платьем. Она снова чувствовала себя виноватой. Как глупо…
Ей было двадцать, когда она, сидя перед зеркалом, избавляясь от ненужных украшений, услышала тяжёлые шаги в коридоре. Ей не пришлось выходить и смотреть, кто пришёл, - шумный гость сам пожаловал к ней, распахнув двери. Сара успела только подняться и отшатнуться в испуге, смотря на потрёпанного и всклоченного брата, размахивающего рукой с бутылкой. Сильный запах алкоголя дразнил ноздри, но больше пугал неизвестный порыв. Он всё ругался, почти голосил на весь дом, и везло, что на шум не сбежались слуги, а родителей не было дома. Он отставил бутылку на прикроватный столик, а её попытки успокоить и призвать к благоразумию расценил по-своему. Разгоряченный, раскрасневший, в растрёпанной рубахе и до с неприличия открытой грудью он влез на постель, подминая сестру под себя. Небрежный взмах руки и бутылка опрокинулась, заливая дешёвым пойлом пол. Это был первый случай, когда Сара, сжавшись, молча терпела руки, что лезли под юбку и грубо и жадно оглаживали бедро. И тогда могло бы всё, наверное, случиться, но он уснул, тихо повторяя «когда».
***
Три эпизода из жизни за три мгновения реальности. Здесь не было брата. На неё внимательно смотрели знакомые яркие глаза. Анри перевернулась и приподнялась, чтобы увеличить между ней и вампиром расстояние. Она забылась, когда позволила себе немного отдохнуть. Девушка виновато опустила голову и взгляд, избегая прямого контакта.
- Прости.
Она снова чувствовала себя виноватой.

Сконфуженная девушка, не разбирая всего спектра эмоций хозяина, инстинктивно увеличила между ними расстояние, будто пыталась защититься. Где-то в памяти отпечатались события их неофициального знакомства в стенах борделя – ни к чему хорошему это тогда не привело, как и последующие дни её проживания в борделе. Время уже было не то, как и отношения между ними, но после резкого пробуждения и обнаружения вампира в границах её личного пространства она невольно начала вспоминать не самые лестные моменты их общения. Первое впечатление оказалось достаточно стойким для того, чтобы временами в такие моменты грубо напоминать о себе, не позволяя забыть и… нет, у них не было тех чувств, чтобы поддаваться резким порывам, не думая. Именно по этой причине она не могла сделать вид, что всё нормально.
- Тебе не за что просить прощения.
Он поднялся с постели, увеличил между ними расстояние, позволив ей вновь довольствоваться личным пространством, но было в этом жесте что-то.. инородное.. чужое. Анри села; ладони, упёршись в постель, ощутили слабое тепло от нагретого ею же покрывала, но воздух в комнате казался холодным. И дело не в погоде за окном, не в зимнем месяце в Северных землях, где солнце не жалует теплом круглый год, а в их отношениях. Когда один делает шаг навстречу – второй выстраивает стену.
Формально.. ей действительно не за что было извиняться. Она аристократка, она вообще не должна здесь находиться. Максимум, как почтенная гостья, но не как прислуга. Другое дело, что она здесь Неформально, а это значит, что на основаниях девочки на побегушках она не имеет права своей тушкой сминать господинские простыни и марать их своим не самым чистым боком, учитывая пыльную работу.
Она промолчала в ответ на его слова, но, кажется, Маджере не был настроен на быстрый обмен короткими репликами и чтобы каждый после этого отправился по своим делам. Он вновь пытался завязать разговор, найти какую-то зацепку. Но вот зачем? Боялся, что в один прекрасный день Сара сбежит из борделя и поведает всем и каждому, как он здесь её насильно удерживал? В этом был здравый смысл, и меньше всего девушке хотелось, чтобы ею манипулировали в личных целях. Достаточно того, что это уже делает её брат-близнец, которому всё не так. Она не желала становиться куклой ещё и для бордельщика, который привык всегда получать то, что он хочет. А методы у него всегда были одни и те же.
Анри поднялась с постели, подняла с пола оброненную ею пыльную тряпку и собралась уже вернуться к работе, поспешно покинув комнату бордельщика, как снова прозвучала просьба:
– Не уходи.
Она остановилась, смотря на него неотрывно; взгляд изучал его, пытаясь понять. Для этого мужчины сложно просить, а ещё и выдавить из себя «пожалуйста».. Были ситуации, когда ей казалось, что она прикоснулась к другой его стороне, не той мерзкой, с которой она столкнулась в их первую встречу.
- Мой день.. не блещет разнообразием, - она говорила спокойно, без укора, не пытаясь как-то намекнуть на то, что её ущемляют в правах. Скорее констатировала факт того, что вопрос советника не совсем уместен, учитывая то, что он сам прекрасно должен понимать, каким образом проходит её день. Заснуть на его постели от усталости – уже выходящее вон приключение, которое чревато серьёзными проблемами.
Она протянула руку за предложенным бокалом; неуверенно коснулась его, размышляя, стоит ли отвечать на подобное предложение. С чего бы ему вообще захотелось выпить с ней. Где-то в голове закрадывается мысль, что у него есть повод, что что-то произошло за день, что несколько изменило этого борделя, но она не пытается расспросить или влезть в его голову – они не друзья. Она не должна этого делать.
будто и не заметила его взгляда на своих губах, так и не прикоснулась к предложенному вину, пропуская оглашённый тост. Пару секунд промедления и бокал с тихим стуком ножки о деревянную поверхность опускается на стол.
- Мне лучше вернуться к работе.
С её стороны не совсем вежливо и уж точно не по правилам прислуги отказывать хозяину в компании, да ещё и разворачиваться, не дождавшись ответа, чтобы поспешно покинуть комнату. Но её замашки аристократки никуда не делить, хоть ты её трижды переодеть, намочи вновь с головы до ног и попытайся опустить носом в грязь. Она родилась другой и не могла и не хотела вести себя иначе.

Словами о не блещущем событиями дне она, как нарочно, напросилась на игру против правил. Анри хотела, чтобы её пребывание в борделе в целом, а не только в качестве прислуги, закончилось, как дурной продолжительный сон. Ничего не менялось с течением времени, и визит Археля не скрасил её пребывание в стенах места, которое порочило её и без необходимости сдёргивать платье перед каждым желающим её тела. Внимание хозяина «Замка Утех» - это не то, чего она желала. Золотой билет в ложе господина казался шансом для безродных девиц, но для Сарэлет – крайними мерами, результат которых мог никогда не оправдать её проступка.
Аристократка остановилась, почувствовав лёгкий просящий хват на запястье. Маджере просил её остаться. Без грубостей и повелительного тона, с которыми привык вести общение со всеми, кого по рангу считал ниже себя. В этой «привилегии» она не чувствовала себя равной, потому что её отказ ничего не стоит.
Избавление от работы – хорошо, но это не дарует ей свободы, а избавление от круга обязанностей чего-то да стоит. Её не хотелось платить за то, чего она по праву рождения не обязана делать. Она обернулась и посмотрела на вампира, сама не зная зачем. Что хотела увидеть на его лице? Какой реакции ждала? Какие эмоции желала прочесть, вглядываясь в его глаза? Сарэлет могла использовать магию и прочесть его, как открытую книгу, не позволив защититься от проникновения в его сознание, но не торопилась использовать козырь.
- Я и без него знаю, чего он желает.
Как же ей надоело изо дня в день играть по одному и тому же сценарию, не имея возможности вернуться к прежней жизни. Она и до этого жила по указу – аристократ никогда не будет свободным. Он раб своего положения. Она оказалась в очередной клетке, но в которую засовывал грязные руки любой желающий. До этого ей лишь любовались, переставляя клетку из прохладной тени на жаркое солнце. И была она золотой, украшенной драгоценными камнями, а не шипами, где любая попытка выбраться заканчивалась глубокими кровоточащими ранами.
Она давала ему возможность высказаться, но он ею не воспользовался – вывернул молчание так, как хотел. Маджере дал ей почувствовать тепло своих губ во второй раз за то время, что она провела в стенах борделя. В этот раз его поцелуй был другим, не уничижающим и властным, а словно нерешительным и осторожным, будто впервые позволял себе подобную роскошь – целовать её. Сара не отстранилась и, ведомая его рукой, лёгшей на её поясницу, оказалась ближе. У неё была возможность воспротивиться, забить кулаками по груди или оттолкнуть вампира, отвесив звонкую пощёчину за проявленное по отношению к ней… хамство? Самоуверенность? Нет… здесь было что-то другое. Ей казалось, что она чувствует его страх, которым сочится начатый поцелуй, словно он боялся получить отказ. Рейстлин Маджере и боится, что ему откажет какая-то девчонка из борделя? Ха. Они все здесь, хотели того или нет, принадлежали ему и как данность отдавали всё, что он только желал, безвозмездно. Что могла ему дать Сара? Больше остальных. Нет-нет. Не в плане искусных плотских утех. Здесь ей ещё предстоит поучиться, но её расположение… дорогого стоило с тех пор, как Князь неосмотрительно заимел опасное для своей шеи дело с Архелем. Правда может всплыть, и кого тогда она будет покрывать после окончания истории?
Её поцелуй в ответ, как проба вязкой и ненадёжной почвы. Она будто ступала на зыбкий песок, который мог утянуть излишне уверенную в своём новом шаге девчонку. Анри играла по своим собственным правилам. Маджере не обязательно знать, что его старания оказаться в её сердце, провалились в тот самый момент, когда он, узнав, кто оказался в стенах его борделя, продолжил скрывать её. У него был шанс в прошлом выйти сухим из воды. Или все те слухи, что бордельщик – лучший друг Карателя Его Величества, - не более чем ложь?
Крепкие объятия, но всё без той же власти в действиях. Сара не заключает вампира в ответных объятиях, кажется, будто она вообще не желает прижаться и становиться ещё ближе к нему. Только ладони легли на его руки чуть повыше сгиба локтя, но не сжимают. Он касается её лба… щеки… Внутри должно было что-то щёлкнуть, затрепетать, выбить из неё лёгкое придыхание с новым поцелуем, но ничего. Кажется, что она настолько сильно замкнула в себе себя настоящую, что уже не способна на проявление живых и настоящих эмоций. Будто только в праведном гневе способна на безрассудство и яркие выпады в его адрес.
Она чувствует его ладонь на себе и как крепко и плотно он прижимает её к своему телу, лишая спасительного пространства между ними. Анри чувствовала его желание, да и разве скроешь его, когда он сам, разрушая всё таинство мыслей, так прижимает её к себе, позволяя ощутить не двузначность намёков? Не случайно ей вспомнился Архель и те события из прошлого. У неё снова, как и тогда, появилась возможность зайти дальше, ответить на чужой порыв, не отстраняясь. Она никогда себе не представляла, как это будет, но… точно знала, что должно было случиться иначе.
Забросив ногу к нему на поясницу, Анри прижалась плотнее. Появились объятия – руки обвились вокруг шеи аристократа, создавая ей поддержку, будто бы рук вампира, державших её, недостаточно. И в этом чуждом ей движении тела, она не находила себя. Всё казалось каким-то до странного чужим. Архель бы сейчас бил кулаками об стену – она отдавала другому то, что принадлежало, как казалось вампиру, по праву рождения ему.
- Кажется, у бордельщиков любовь начинается с постели, - горько усмехнулась аристократка в поцелуй, но не озвучила мыслей.