Из головы не шел разговор с Советом. Элениэль предпочитала не вмешивать туда, где слово девушки не имеет никакой роли. Патриархат не дает возможности высказаться с пользой, а если это так, то нет смысла начинать делать что-то вообще. Она и не хотела что-то менять, решив плыть по течению реки, которая несла ее. Так проще, когда ты слаб и признаешь это, не желая противиться. Она и Шейн, пусть и рождены в одной семьи, и кровь у них одна, но взгляды на жизнь разные. Принцесса могла бы побороться за него, за его право высказать и поддержать, но роль ее не так велика, как могло бы показаться и свадьба – пустая формальность для того, чтобы на трон посадить истинного владыку, который сможет править. Женщин всегда ценили только Виан, по достоинству, но ставили их выше мужчин, а здесь наоборот. Элен не могла сказать, что поддерживает какую-то из сторон. Сама она привыкла подчиняться мужчине, но всегда думала о том, что власть должна быть равной, просто выражаться в разных сферах. Нельзя быть лучшим во всем и есть дела, доступные обоим, а есть те, где мужчине или женщине делать нечего – природой не дано.
Вампиресса могла выбросить этот день из головы, если бы не брат, решивший взвалить на свои плечи еще одну проблему. Авель, пусть и рожден вне брака, но вырос здесь, во дворце, рядом с ней и Шейном и по праву считался ее братом. И мать относилась к нему всегда как к ребенку, несмотря на то, что рожден он был другой женщиной. Для нее это не имело никакого значения, и Элен поддерживала ее в этом, но большая часть аристократов, в том числе и старейшины, считали иначе. Переубедить тех, кто впитал это с кровью своих предков – бесполезное дело.
- Мы больше потеряем, чем приобретем, - девушка негромко вздохнула.
Цветок из музыкальной шкатулки медленно расцвел, и полилась успокаивающая мелодия – единственное «живое» воспоминание об отце. Оно помогало отвлечься тогда, когда даже теплые объятия матери терялись в стенах дворца, ставшего чужим и неприветливым для его обитателей. Все изменилось с тех пор, как не стало отца, и Шейн разрушил иллюзию спокойствия и былой жизни. Стоило бы все взять в свои руки, но…
- Что я могу? Я всего лишь еще одна пешка… В их руках… Выращенная для того, чтобы стать его поддержкой, его опорой, но оказалась ненужной. Что теперь? Новая партия, чтобы снова слететь с шахматной доски, когда настанет время? Пешка не сможет стать королевой… Никогда… - она перевела взгляд на шкатулку. – Я не знаю, что мне делать, - тихо прошептала, обращаясь не к вещи, а к тому, кто подарил ее, пусть отец не мог ей ответит, но она хотела этого. Всем своим любящим сердцем.
Опустила ладонь на крышку и захлопнула ее. Тихий стук и музыка исчезла. Девушка покинула комнату и отправилась в восточное крыло, минуя множество комнат, она остановилась у дверей одной из них. Подняла руку, чтобы постучаться, но замерла в нерешительности. Еще раз все обдумала и только тогда толкнула дверь, решив войти без стука.
Замерла на пороге, смотря на брата. Авель казался ей близким и далеким одновременно. Оба они стали отверженными и Совет вертел ими так, как хотел, пытаясь получить желаемую выгоду, но Элен чувствовала, что действия брата побуждает совсем не любовь, а что-то другое.
Оно подошла к вампиру и молча обняла его со спины. Уткнулась лбом и закрыла глаза.
- Ты не обязан это делать.

- Я не хочу, чтобы ты жертвовал собой ради недостижимой цели, - объятия стали чуть крепче, словно парень выдвинул свою кандидатуру не на роль жениха, а воина, который лезет в без выигрышный бой. Элен верила в то, что у брата все получится, но и шанс того, что все выйдет для него боком – оставался. Пусть он привык к тому, что с детства к нему относились как к чужаку, которого стоило прогнать взашей еще до того, как его приютили у себя чистокровные, но это его один повод для аристократов втереть его в грязь при любой возможности. И шутки, и насмешки не кажутся ей безобидными, иногда они режут ничуть не хуже заточенного клинка и не менее больно, чем от ржавого лезвия, неровно рвущего кожу, и рана саднит от него будет больше. Девушка не хотела такой судьбы для брата. – Ты и так много стерпел за те годы, что провел здесь, - принцесса помнила все. И это унижение и неравенство никогда не уходило на задний план. Что в детстве, что сейчас. Совет никогда не одобрял решения Эльдара оставить мальчика и сейчас не забыв напоминать об этом, когда императора не стало.
По законам вампиров Авель имел право на трон, но лишь в том случае, если Шейнир умрет и не успеет оставить после себя наследника. Элениэль искренне надеялась на то, что Совет оставит ее братье в покое и наконец успокоится, перестав мутить воду в озере, которое и так никогда не было кристально чистым.
Брат не собирался отступать от своего и вампиресса это чувствовала. В нем тоже течет кровь Виззарионов, а они никогда не отступают от своего. По крайней мере, мужчины. Правильно они делают или нет, много ли возложат на жертвенный алтарь или вообще ничего – смысла не имеет. Они смогут добиться тех целей, которые поставили перед собой, какой бы не была высокой следующая планка, они ее преодолеют.
- И даже подорвав спину, будут продолжать бороться, пока сердце не пронзит стрела, положив борьбе конец, - Элен искренне боялась того момента, когда ситуация во дворце достигнет апогея и тогда уже не будет шанса повернуть назад и что-то изменить. Стрелу в полете может сбить только искусный воин, а не каждая броня не даст наконечнику достичь сердца.
Принцесса выпустила вампира из объятий, чтобы в последующую минуту ощутить его прикосновение. Эл закрыла глаза и наклонила голову ближе к руке брата, чтобы в полной мере ощутить его присутствие не только духовно, но и физически.
- Я боюсь потерять тебя, - и это не лож. Девушка не понаслышке знала, что значит терять близких и любимых. Сначала из жизни ушел отец, а потом Шейн, жив, но ушел, перечеркнув часть истории и оставив рану не меньшую, чем от убийства Эльдара и ныла она еще сильнее. Принцесса надеялась на то, что Старейшины вычеркнут Авеля из списка претендентов, а не рискнут пойти другой дорогой, когда решить все можно миром.
- Шейн уже воспротивился системе, бросил вызов Совету и чуть не лишился того, ради чего боролся. И эта война между ними еще не окончена и неизвестно, кто выиграет в конце, - совсем не радужные мысли посещали светлую голову, лишая ее покоя, а теперь причин для беспокойства стало еще больше.
- Ты ведь делаешь это не только ради меня, верно? - девушка открыла глаза, но не подняла взгляда на вампира.

По словам брата стало понятно, что он не собирается отступать от намеченного пути. Элениэль, пытаясь бороться за его спокойствие, понимала, что ее шансы получить желаемое ничтожно малы. Авель не тот, кто будет останавливаться, увидев преграду на своем пути. Не полезет на тонкие опасные прутья, но найдет тысяча и один способ, как оказаться по ту сторону, чтобы снова и снова бороться за то, что имеет ценность для него.
Слабые объятия, теплый поцелуй – напоминали отвлекающий маневр, после которого последует что-то, что он так хотел скрыть. Каждый имеет право на свой маленький секрет и Виззарион не хотела вытягивать его щипцами из бастарда. Только надеяться на то, что его секрет не обойдется ему слишком дорого. Как бы там ни было, ценит ли он себя или нет, для Эл он всегда останется любимым братом, а не одним из.
В словах бастарда была правда, но не вся. Возможно, что то, что осталось сокрыто, было тем, что могло не понравиться принцессе или насторожить еще больше, но и от маленьких тайн легче не становилось. Сначала тайны были у Шейна, теперь у него и каждый играет свою роль, переписывая летописи так, как ему хочется.
Короткий рывок вперед и вверх. Крепко обняла вампира за шею, словно в последний раз.
- Никогда не ставь себя на последнее место. Никогда. Чтобы не говорили другие, ты всегда будешь полноценным и полноправным членом этой семьи. Ты мой брат. Ты это ты и уже поэтому ты особенный, не такой, как другие. Я люблю тебя таким, Авель. Я всегда буду на твоей стороне.
Даже если ты будешь неправ… - мысленно дополнила девушка и чуть крепче обняла бастарда, не желая выпускать его из своих рук, как того единственного дорогого, что остался рядом. Пусть его поступком руководило не только желание спасти ее от воздействия Совета и сделать жертву не такой неоправданной, но он не остался в стороне, даже зная, что его шансы на победу не просто малы, а он может лишиться языка и головы за одну только мысль стать на равных с Советом.
Уткнулась носом в его шею и глубоко вдохнула – родной запах успокаивал, как и присутствие вампира, но вместе с этим возникало чувство голода, который хотелось утолить, но не было возможности поддаться искушению.

- Мальчишки… Оба так хотите что-то доказать этому миру и чего-то добиться. Отец бы вами гордился, но… Он не может вам помочь и защитить от Совета, а я чувствую… Знаю, что они пытаются прибрать власть к своим рукам. Они всегда были выше Императорского трона, не делили его между собой, а тянули за невидимые нити, заставляя отца подписывать очередной приказ, приближая его кончину, а теперь это делаете вы… Из вас хотят сделать покорную куклу. Понимаете ли вы это? – не трудно догадаться, что Совет со Старейшинами будут гнуть палку, чтобы добиться своего – полной власти в Северных землях. Сначала они делали это тайно, но, чем дальше, чем сильнее сопротивление их воле, тем рьянее они стремятся к своей цели и вскоре будут действовать напрямую, создавая Шейну одну проблему за другой и никто не отступит, ни Совет, ни брат. Две стороны упрямы, но у Старейшин сильный противовес и слово молодого Императора, наделавшего множество ошибок за время своего недолгого правления, не сможет противостоять им. Его любовь – еще одно слабое место, которое позволит манипулировать им, пока не в открытую, но Совет уже угрожает ее жизни и вряд ли поступится, даже после тех пылких слов, что Шейн обращал к ним на последнем собрании. Есть ли у брата сторонники кроме нее и Авеля? – Матушка… но ее власть потеряла свою силу, когда брат взошел на трон…
Для себя Элениэль решила, что сделает все возможное для того, чтобы помочь брату и найти его сторонников. Пока что глава императорского двора – ее мать, по праву положения и возраста, пока на трон не взошла новая Императрица и только старшей в семье дозволено руководить тем, что происходит внутри. Она должна пресекать любые сплетни, следить за возможными заговорами и оберегать своих детей, но что известно матери – девушка не знала, но решила узнать, как только представится возможность. Принцесса не хотела еще одной неоправданной жертвы. Больше не должна проливаться кровь ее родных, которых и так осталось мало.
Присутствие Авеля и его слова стали желанной поддержкой, которой в последнее время вампирессе не хватало. После того, как брат окунулся в любовный омут с головой, посеяв смуту в стенах дворца и за его пределами, не было возможности поговорить с родной кровью по душам и понять, что именно отталкивает вампира от банального общения, словно его кто-то здесь осуждает или заставляет что-то делать против своей воли. Ворон стал спасительным островом и щитом, готовым бороться за свою семью, которая когда-то приняла его, как такого, как они и теперь он платил им тем же, теплотой и любовью на которые был способен.
Факт того, что брат решился ввязаться в игры, принцессу не радовал. Она хотела бы выдернуть его из череды событий, но не могла – не хватало ни сил, ни умений плести интриги. Не хотела этого делать, потому что в свое время отдала предпочтение едва ли не беспрекословному повиновению, чтобы стать угодной и народу, и Совету, и Владыке. Полученные знания не пригодились и портили нынешнее положение вампирессы, но ему, кажется, было все равно. Виноватым снова оказался Совет, но Элен делили вину напополам. Совету дали этот шанс и он им воспользовался, а теперь пытались отобрать у них сладкий пряник, не дав ничего взамен.
Пульсирующая кровь манила, а желание, подкрепленное эмоциями, толкало на неверный шаг. Традиции вампиров не позволяют пользоваться всеми привилегиями жизни вампиров и пить из шеи кровь члена Императорской семьи – строжайший запрет, пока Совет это не одобрит, узаконив право на поцелуй вампира. Элениэль всегда старалась следовать законам и не нарушать традиций внутреннего двора, чтобы если не оставаться и быть идеальной во всем, то казаться таковой.
Авель наклонил голову, сильнее открывая шею – приглашение вкусить запретный плод, казавшийся таким сладким.
- Целовал ли его кто-то до этого? – крепче обняла его и не заметила, как погрузила клыки в шею вампира.
Слухи об этом разнесутся по дворцу уже завтра, а пока образ идеальности рушился с каждым сделанным глотком принцессы.