Той зимой Кайлеб крутился как волчок, днём отрабатывая с сестрой магические рисунки, заставляя весь Акропос по ночам мочиться под себя от страха перед его немёртвыми сворами, а совет культа - изрыгать ярость из-за неоспоримой гениальности. В копилке их скромной организации был уже третий ключ от Гэлацио Этена, второй из заработанных им лично. К сожалению, его заслуги оценивались исключительно коллективным спасибо и скромными выплатами, которые никак не могли возместить все потерянные на ловушках в Хранилищах время и приобретённые седые волосы. Кая это не устраивало и он стал собираться с силами, чтобы получить своё заслуженное вознаграждение. Обучение боевиков как он сам уже было в руках некроманта, но для настоящего восхождения к власти в организации этого было недостаточно. Силу следовало применять лишь в крайнем случае, в остальное время работая головой, ядом и, желательно, чужими руками.
Теперь ему надо было узнать, чем закончился крестовый поход за Розой: что добыли другие искатели, пока он маниакально отмывал руки от крови перевёртышей. Для этого он после краткой полуанонимной переписки с товарищем по оружию отправился в вампирские земли.
К сожалению, товарищ был не слишком одарён ни в Мистицизме, ни в изобразительный искусствах. Кайлеб попытался объяснить, что ему нужна точность, но, видимо, его почерк имел меньшее воздействие на орган понимания солдата, чем командирский тон и коса в руках говорящего.
Зависимость от демоницы и артефакта временами нервировала некроманта. Сейчас, когда он был один, чувство застрявшего в щеке крючка усиливалось. Кай его гнал: у него были другие поводы для тревоги.
Например, возвращаясь к двуногим баранам, этот самый идиот из Нерина. Ну ведь Кайлеб просил, просил не просто зарисовать метку, на которую он мог телепортироваться, но и точные углы и длины линий, размер рун. точность, точность и только точность могла избавить замотавшегося отставного полковника от лишних проблем. Так нет, у дурака, вестимо, вампиры с кровью мозг выпили и он померил только радиус и один луч, и отослал набросок сарая, в который Варлок должен был переместиться.
Тот и переместился. В какой-то другой, выстывший и затянутый паутиной, с кучкой пепла на полу.
Добро пожаловать в задницу, сударь великий конспиратор, - сказал себе Кай мысленно, уже чувствуя сквозь тонкий осенний плащ холод.
Для того, чтобы выбраться и осмотреться ему понадобилось взорвать дверной замок изнутри. И, по ощущениям, это отнимало у него пару часов до запасной попытки телепорта, а без оной мужчина перемещаться ещё раз ни за что бы не рискнул.

Чуть за полночь – время великих свершений и позорных разоблачений в любых городах. Народу на улицах было много, а большая часть не-вампиров – с магическими метками, отличными от таковых для пленников. Рабы, значит? А вампиры с любопытством и интересом косились на чужака. Да, телепортации – штука весёлая. Хотел отдохнуть в Нерине – попал, похоже, в Хериан. И хорошо, что ещё в относительно терпимый к чужестранцам район: его не уволокли сразу же.
Вампирский бордель оказался первым местом, до которого донесли Ворлака немеющие от холода ноги. Закутанный в слишком лёгкий для местного климата плащ, колдун прошёл мимо двух горящих презрением взглядов стражей и проскользнул между тяжёлыми дверями внутрь.
Что себе представлять, он слабо представлял. Слышал, что вампиры берут плату кровью, а дарят изумительный поцелуй, и подобный сахаристый, излишне романтизированный бред. В обычных борделях кроме поцелуя и всего ниже по списку предлагали ещё напитки и порой играли неплохую музыку. Во времена его юности труппа селилась, в основном, в публичных домах: в другие, "приличные", артистов их жанра не пускали.
Фойрр, как же гадко это звучит. Про юность; с борделями-то всё в порядке.
Кай осознал, что безвременно превращается в старика. Нужно больше спать.

Вычурность, - вот и всё, что мог сказать об увиденном Варлок. Остальные эпитеты неизменно сводились к этому слову. Скорее раздетые, чем одетые девицы извивались, вытанцовывая прямо на столиках в окружении ваз с фруктами, а на фоне – обтянутые шёлком и парчой стены, картины в позолоченных рамах, огромные зеркала и прочая… красота. То есть, девицы были отличные, картины хорошие, а ткани по старой мародёрской привычке хотелось снять и утащить, но чувство прекрасного у Кайлеба значительно отличалось от такового у обитателей Хериана. Он бы ушёл, но он озяб, устал и в совпадения, ровно как и богов, едва ли верил. Если звёзды зажигают, значит это кому-то нужно.
Ему тут были не особо рады. Это чувствовалось во взглядах некоторых Виан и – особенно – рабов. Вампиров из хозяйствующего в землях ледника клана можно было определить по огненным и угольным макушкам и ярко-красным глазам. Поэтому, быстро оглядевшись и стряхнув с головы тающие снежинки, Кай нырнул в одну из альков: там чья-то макушка серебрилась. К тому же, кажется, это было единственное место, где ещё не ласкалась пара-тройка вампиров, и оно было почти напротив мраморного балкона между двумя помпезными лестницами, на котором пустовали места музыкантов.
- Леди? – спросил он, ныряя под тяжёлую портьеру. Распрямиться полностью ему не давал низкий арочный свод и собственный рост. – Не возражаете, если я вас ненадолго потесню?
Увы, как истинный джентельмен во всём, что не касалось унижения и уничтожения неприятных Ворлаку существ, он посмотрел сначала в лицо вампирше, а уже потом окинул взглядом её наряд, по откровенности уступающий паутинкам и шнуровкам танцовщиц ненамного. Сильные сомнения поселились в голове страшно недосыпающего террориста очень серьёзной организации, но путь отступления уже был заблокирован эльфийкой в пышном и несуразном платье из кружев и перьев.
- Чего желаете? – маслянистым тоном поинтересовалась она, хлопая глазками. Грим на её лице лежал толстым слоем, но изображал исключительно "естественность". Хорошие бордели должны иметь шлюх на любой вкус, и это чудо в пёрышках – не исключение. – Мы…
- Выпить. Что-нибудь крепкое и не сладкое, - избегая неоднозначно звучащего в борделе "горячительного" сказал Кай. Искреннее удивление отразилось на лице рабыни, и он, улыбнувшись, добавил. – Пока.
Если честно, спать с проституткой, подумав трижды, чернокнижник уже не собирался. Во-первых, Кайлеб всегда не особо жаловал публичных женщин, так как был страшный собственник и имел тонкий слух, который фальшивые стоны лишь раздражали, а во-вторых... Мало ли на кого можно наткнуться в землях вампиров? Конечно, он здесь был впервые, инкогнито, всего лишь незнакомец, но осторожность, осторожность… а вдруг гроссмейстер узнает о его контакте с агентом в Северных землях и интересе к Розе? Ради этой граничащей с паранойей осторожности (и из-за присутствия Вермины, не дававшей ему спокойно пообщаться с той вдовой цветочника) он постепенно превращался в какое-то безликое, бесполое существо. Кай из прошлого бы сначала посмеялся, а потом набил бы морду себе же будущему за такую измену. Кай из прошлого не осознавал, что есть вещи лучше пьянок, гулянок и ранних побудок от Эйр (но поздних завтраков). Запах горелой плоти, например?

Эйр, - прозвучало в голове пустое эхо. Кайлеба до сих пор мучила совесть, он отказывался ночевать с домике сестры и не мог называть её новым именем. Это несколько омрачало их идиллию уже взаимной дистанцией и вежливой сдержанностью. Такие дела.

То, как остроухая затравленно посмотрела на его соседку, Ворлака насторожило не сразу. Но обычно страх можно измерить толиками и каплями. Здесь его можно было зачерпывать из глаз многих - не только рабов, но и вампиров - ложками. И намазывать на хлеб толстым слоем.
Куда меня занесло? – ненавязчиво посмотрев на женщину, подумал некромант. Он снял плащ, присел и нашёл, на чём сконцентрировать внимание – на балконе собирались красивые – и, конечно, почти голые – девушки с инструментами. Суета улеглась и они заиграли. А виола отчаянно зафальшивила. Некромант поморщился, в раздражении потирая переносицу рукой в неснятой перчатке. Глаза упрямо переползли с красивого позорища у инструментов на роковую женщину рядом.
- И как вы находите эту... музыку, миледи?

Отредактировано Кай (29-10-2013 12:31:27)

Hans Zimmer - Panic, sheer bloody panic
- Этикет, – пожал плечами чернокнижник, на лице у него была всё та же рассеянная непосредственность вперемешку с усталостью. Ну кто, кто в здравом уме сунется в змеиное гнездо, чтобы отдохнуть? Да ещё и расслабится, получив в одной фразе подтверждение самого худшего варианта из возможных – вампирша принадлежала не к другому клану, несмотря на белые волосы и красные глаза.
И за невежество и почти честную игру в простачка Кайлеб получил замечательную скидку.
Быть абсолютным чужестранцем с минимумом подготовки к культурному шоку по-своему увлекательно. Особенно когда действительного культурного шока не случается, потому что ты не слишком смущаешься от вида, например, рабов и извивающихся в тёмных углах вампирш. У пропасти разврата нет дна, так как нет самой пропасти, что бы ни утверждали святые ханжи. Ворлак считал, что всё, что бы не сотворили смертные расы, не является чем-то неестественным. Ничто не рождается из ничего, а полярные вещи – переходящи. Из Хаоса первобытности пришёл Порядок, в Огне не сгорело начало Воды. Теперь вся мировая махина войнами и упадком разъедает себя изнутри, вновь сползая в хаос. Выходит на новый виток спирали.
И он наслаждался причудливейшими отклонениями в лицемерные "грех" и "святость", потому что скоро, не без его помощи, распад завершится, и на обломках старого мира будет строиться новый. Вопрос лишь в том, на сколько хватит его, чтобы проследить за ходом неизбежного цикла.

Если страх эльфийки в пёрышках, точно ждавшей, на кого беловолосая бросится, на мгновение колдуна и напряг, последующий за её исчезновением вопрос хищницы – успокоил. Угрозы, сквозящие в словах – добрый знак, демонстрация силы и территории, а не намерений. Если компромисс не возможен – глотку рвут без церемоний.
Она меня не убьёт, – возвращаясь глазами к соседке, думал он. – Ей слишком скучно.
И вот это уже было интересно. Образ дурачка уже никого не обманывал в Альянсе, и скорее настораживал. Варлок зарекомендовал себя скоморохом безжалостным, который, если улыбки не шли сами, людям их рисовал. Иногда буквально. Но Кай был не в Девяти городах, и здесь некроманта никто не знал и ничего от него не ожидал.
- Возможно, я смутил всех самоуверенностью, возможно - испугал её вероятными источниками, - улыбаясь настолько мягко и искренне, насколько способен бесстрашный псих, специализирующийся на наведении террора на город тёмных магов, ответил Кай. Страх – отличное оружие, но плохой советчик, и он пользовался этой истиной во всю и даже больше. – Хотя я всего лишь убеждён, что жизнь, особенно человеческая, слишком коротка, чтобы тратить её на страх и ожидания.
То, что женщина очень выразительно не выказывала интереса, не беспокоило чужака. Он десять лет уже смотрел на таких холодных и высокомерных особ, и большая часть из них просто пряталась. С кого-то ледяную скорлупу можно было сковырнуть без усилий. У каких-то нужно было долго и ненавязчиво – чтобы не заметили – выискивать оголённый нерв, первопричину. Таких дамочек полно было в Культе. Иные не раскрывались полностью вообще никогда, но проблески ярости, которой отвечали они Ворлаку на очень уж наглые попытки, опять же, свидетельствовали о том, что женщины оставались женщинами даже под толстой бронёй. Даже Алисия, при воскрешении потерявшая память о детстве, нет-нет, а отдавала брату проблески старого тепла.
Интересно, кто и как обидел нежную принцессу в тебе, – подумал Кай, возвращаясь к сцене взглядом через кожано-металлические… м-м-м… изыски.
Она – эта вампирша – скорее была похожа на известную и опасную наёмную убийцу, каковыми и слыло большинство Виан, если бы не чистая кожа без множества шрамов или грима, чтобы их скрыть. А ещё маг не видел при ней оружия – серьёзного оружия, кинжал не в счёт. У него был и свой, и заклинание призыва огненного меча или глефы, и, в конце концов, один готовый телепорт для отступления. Плана В не было, но это ладно, один раз живём, чтобы всё предусматривать настолько тщательно. А для побега от разбуженного дракона и трети магического резерва должно хватить.

Может быть, она меня съест, – так буднично подумал он, даже больше увлекаясь не этой идеей, а тем, что в незнакомке чувствовалась магия, и, возможно, она была псиоником. Может, даже телепатом. Как по щелчку, в мыслях мужчины зароился сторонний шум. Пауки, сверчки, богомолы... Казалось бы, причём здесь богомолы? Спросите о чём-нибудь попроще логику безумца.
Кайлеб Ворлак заглядывал в лицо смерти так часто – причём и как некромант, и как простой человек, – что каждый новый раз приветствовал эту уродину всё с большим задором, чем с тревогой. Близость конца, ситуация "я или враг", стук сердца и звон раздражённых и натянутых до предела нервов усиливали вкус прожитых мгновений многократно, и значительная часть его приветствовала это чувство с упоением истинного берсерка (которым Кай когда-то не стал).
С ядами и несчастными случаями ситуация другая. Конечно, если знаешь, что яд – это обыкновенное оружие в репертуаре оппонента, то обеды с ним – тот же вызов, что и в драке. Но ведь не все отравители – устойчивые в методах эстеты. Большая часть просто слишком труслива, чтобы даже воткнуть в спину нож...
Наверное, в этом и лежал секрет бесстрашия чернокнижника. Кайлеб знал, что смерть неизбежна, но не хотел умирать случайно или от руки крысы. С неудовольствием он также чувствовал в этой идее долю малодушия.

Дурная музыка - дурацкие мысли. Как вообще он пришёл к размышлениям о ядах? Кто даст в руки рабам яды? Да и зачем? Его всё равно потянет в сон от крепости напитка, с пустым-то желудком и целым днём на ногах.
Нужно проснуться и перестать слушать эту фальшивую дрянь, – задав вампирше вопрос о музыке, подумал Ворлак. Когда женщина описала предмет его нарастающей иррациональной жажды убивать тем же словом, Кай зацепился за это мысленно, и больше внимание на девиц с инструментами не возвращал.
- Какое совпадение…
- Ликёр, господин, – очень вовремя объявилась эльфийка с серебряным подносом и бокалом. Некромант повернул голову и встретился с ней взглядом: недовольным с – о, Безымянный и все проклятые боги, неужели! – ненавидящим. Где-то глубоко, под по-вечернему тяжёлыми веками, в глазах Варлока испарилась призрачная капля сострадания и загорелся демонически-злобный восторг. Он с наслаждением маньяка зарисовал в голове себе каждую деталь момента, чтобы запомнить и вспоминать, собираясь поспать хорошо и сладко, - горький, как вы и просили.
И не отравленный: судя по реакции на факт, что залётный маг, да ко всему ещё мужчина, за несколько минут не был выпит насухо, заклеймён или даже просто хоть как-нибудь изувечен, она рассчитывала на маленькую социальную справедливость без своего участия.
А златовласая жительница светлого острова не так блаженна и возвышена, как о её брате говорят, – без удивления, но с наслаждением отметил для себя Потрошитель ульвов. – Ох, бедная, высеревшая в грязно-жёлтый цвет райская птичка, зависть тебе не к лицу!
- Благодарю! – даже излишне бодро, искренне улыбаясь, Кайлеб снял с подноса бокал и одними губами злорадно добавил. – Жизнь – боль.
Если страх в зелёных глазках выглядел как сливочное масло, которое зачерпывай и мажь, то жгучая злость скорее была похожа на мёд. Ворлак жирное и сладкое ненавидел, но сравнения ему нравились. Ни то, ни другое, как масло и мёд, он в себя не впускал с аппетитом иных обывателей, зато других – щедро ими закидывал. Чтоб сожрали, или захлебнулись, пытаясь сожрать. И считал себя в праве и в правде, потому что боролся и выживал, хотя тридцать раз мог сдаться и прогнуться под обстоятельства. Экая мразь!
- Скажите, миледи, – оторвав взгляд от места поспешившей исчезнуть (пару раз споткнувшись о выставленные в проход ноги в высоких сапогах, аха!) остроухой, спросил некромант. И сделал глоток. Ликёр, кстати, был красным, как и многое в интерьере и одеждах Виан, а Кайлебу очень нравился этот цвет. Особенно насыщенный синеватый оттенок, который иногда получается от хорошей киноварной краски, – а молва о том, что вы делаете с негодными рабами – правда? Вы действительно осушаете их полностью?
Праздный, на первый взгляд, интерес чернокнижника не был случайным. Его действительно интересовало, насколько безрассудно не в меру религиозные и кровожадные, как он слышал, Виан, могут расходовать ценный живой ресурс, особенно в свете того, что он планировал в не таком отдалённом будущем. А ещё полустеклянный взгляд психа то и дело возвращался к никак не замолкающей виоле. Незаметно дошедший до половины бокал, нервное перенапряжение из-за грызни с оппозицией в Культе, воспалённое и извращённое чувство прекрасного и давно закопанный под налёт цивилизованности инстинкт убийцы требовали крови, жертвы во имя науки, и красивые руки бездарной музыкантши. Да, руки, для новых големов из плоти, которых с таким увлечением он последний год собирал.
- …и что вы делаете с телами?

Отредактировано Кай (04-11-2013 03:36:25)

Кай с детства имел вредную привычку есть с ножа и любил поджигать тополиный пух. Нельзя сказать, что эти шалости привели его к тому, чем он являлся сейчас, но игра с огнём у него была в крови. Он не носил амулетов от ментального вмешательства. И, мало того, что редкий псионик мог считать его прежде, чем в голове заводилась шумовая шарманка, так ещё мир в большей части своей думал, что Кайлебу Ворлаку нечего скрывать. Что он просто чокнутый.
Наивные.
Если гипноз, манипуляция и иллюзия – искажение чужого сознания в своих целях – атака, другими словами, то множественные личности – защита. Быть чокнутым не только выгодно, но и честно с точки зрения морального аспекта игры. Ведь редкий безумец сам выдумывает себе источник своего безумия, как это сделал он. У него просто не было иного выбора, кроме как выживать в мире, который был слишком недружелюбен к непослушным мальчикам-фантазёрам. Собой Кайлеб от этого быть не переставал.
Или, по крайней мере, так думал. К тому же, слишком долго и настойчиво некроманту мыла мозг песня косы, и в значительной степени восприятие текло через слух, забитый фальшивым звучанием струн. Большая часть иллюзии просто минула его рассеянное внимание, оставив только красный-красный цвет и чёрно-белые пятна видения, отдалённые звуки реальности и близкий звон навязанной сцены, шорох ткани, хруст кожи, поднос настоящий и поднос с чем-то стальным, а ещё…
О-вау!
Аха-ха-ха-ха!

- Чучела… - усмехнулся некромант на выдохе: какая-то его часть, не терявшая связь с реальностью ни на миг, стояла на страже и слушала внимательно, пока Кайлеб переваривал то, что увидел в иллюзии. По позвоночнику бегали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом. Ему нравилось, понравилось до дрожи. Украдкой, даже не задумываясь о движении, мужчина коснулся шеи. На открытой в вороте рубашки коже холодела линия, зеркальное отражение одного из трёх рваных шрамов с правой стороны шеи, которые ему оставила какая-то волчонка, хотевшая убить Потрошителя, но не сумевшая довести дело до конца. А ведь он лежал на лопатках с выбитым из лёгких воздухом, он лежал, он не сопротивлялся, а просто ждал и смотрел в глаза.
…через перчатки не почувствуешь никаких мелких повреждений, да и не может их быть – так говорит рациональная часть сознания. Всё кажется. Всё фантазии. Слишком устал без толкового отдыха. То, что скользит – это лишь небольшая складка между полосками кожи живой, в которой скопились мелкие капли, нет, даже частички капель пота.
А обострённое восприятие – это тоже фантазия? – задался вопросом Кай, но тут же его отбросил. Темп времени перестал прощупываться, потёк нормально. Его нервы перестали звенеть, как струны, а мысли замедлились и растворились в тишине внутри. Он и так слишком много выжимал из себя, используя не так уж давно открытые и быстро развитые навыки мистика. Для эффективных прыжков в пространстве и времени нужно видеть их и предугадывать исходы, а это особая форма мышления. Птичка колибри не может летать, не поглощая постоянно нектар. Быстрый темп сильно истощает что крылья, что разум.
- Положим, это разумно, – продолжал донимать вампиршу вопросами и рассуждениями Варлок. Мгновение ощущений прошла, наступило следующее. Он не боялся, хотя его всего трясло от возбуждения – психического. Пока. Женщины ему если нравились, то нравились, в комплексе, а особенно занимательные части некромант находил для себя потом. – Но зачем тогда бордели? Видимость положенного?
Положенного по закону всех остальных Северных земель.
Кай не был совсем уж дурачком, если что, и самое важное для себя изучил. Важное – это возможности смуты в рядах самых опасных противников его планов.
Конечно, нельзя было исключать, что такие фантастические безумные придурки, как он, не забегали к самому северному клану на огонёк, и тут их планировали ловить.

- И судьи кто? Убили бы они эту, – не отрывая взгляда от профиля собеседницы, Кай качнул головой в сторону сцены, – бездарность?
Он бы убил. Охотно, да-да. Перерезал бы глотку своим кинжалом, или задушил, или забил чем-нибудь тяжёлым по голове… обухом топора, например, или выломанной дубовой ножкой стула. Убил, порадовался и отрезал хорошие руки. А, может, и всё тело в работу пустил, но, конечно, примастерил дополнительные конечности соответственно задумке: ещё пару-две рук. Лицо, не понравься, закрыл бы металлической маской. Выпустил бы всю кровь, убрал внутренности, забальзамировал мышцы, где надо – укрепил кости и суставы. Потом подобрал бы хорошее вооружение, напитал магией, произнёс заклинание… и – вах, красота неживая! – стократ более эффективная и эстетичная, чем банальные зомби, тварь готова разорять и рубить по прихоти господина. Или, если не вооружать – играть музыку ему на грядущий сон. Ничуть не бездушную и больше не фальшивую, ведь нежить, созданная силой ключа, связана с создателем глубже, чем энергетическими нитями, а в голове Кая играет только хорошая музыка.
Ещё одно мгновение, растянувшееся на рассуждение. Хватит фантазий.

- А ТЫ бы её убила? – Ворлака заводила одна мысль о том, чтобы пробить ледяную завесу беловолосой Виан. Он допил свой напиток, отставил бокал, и соскользнул с сидения, чтобы оказаться на корточках перед вампиршей. Посмотреть глаза в глаза, раз уж ощущение полосы на шее напомнило ему о таком важном моменте, как несостоявшаяся смерть. У волчонки глаза были синие, у кровопийцы – ядовито-красного цвета. Прекрасно. Кай обожал красный. – Вот просто потому, что сильнее и можешь ставить правила?
Кай был долговязым, а диваны в альковах – низкими. Даже сев на корточки на своих длинных ногах, маг позволил себе держать голову прямо и смотреть на женщину лишь чуть исподлобья. Руки локтями оперев на колени, а кисти в перчатках сцепив в замысловатый замок, он не допрашивал и не наглел нарочно, а лишь вдохновенно размышлял вместе и забывал моргать, точно высматривая ответы в зрачках Холодной. Псих, в борделе нашедший беседу с опаснейшей разумной хищницей на расстоянии вытянутой руки? Почему бы и нет. Хороший разговор был лучше фальшивой любви продажной девки, а уж если он был связан с рисками…

- И, наконец, что делаешь ТЫ, – подчёркивая в который раз вопрос, потому что для себя Кайлеб ответ уже знал, – когда "нельзя" тебе навязывает кто-то ещё?
Клан Виан был самым малочисленным – это Ворлак знал. Пока все вампиры жили сыто и не слишком беспокоились о внешней политике, Жестокие могли грабить и уводить сколько угодно жителей незащищённых сильным правителем земель. Но ведь однажды мир изменится. Кай сам приложит к этому руку. Будут ли Виан убивать свой "скот" тогда? Или они заинтересуются в том, чтобы встать на сторону победителя заранее?
Кажется, он придумал, чем заняться на этом острове.
Маленьким большим раздором между вампирами.
Осталось только придумать, как.

Иногда Кай мог улыбаться, что, кажется, вот он, предел радости, а потом улыбаться ещё шире.
- Хорошенько прожаренной псиной, – ответил он, и дёрнул ворот, под которым спрятался ещё и след клыка. – Ульвы были сильно несогласны  с нашими планами на их земли, поэтому приходилось нести светоч науки в их первобытный мрак принудительно.
В основном, бесились ульвы именно из-за таких людей, как Ворлак. Культ заботливо прикармливал подобных бойцов, достаточно безжалостных и преданных идее, чтобы поддерживать геноцид и давать войне длиться дольше. До окончательного слома духа перевёртышей. Жаль, не до полного изничтожения.
Кай ульвов ненавидел. Во-первых, ненавидеть тех, кто не принадлежит твоему виду и является потенциальным конкурентом в борьбе за жизненное пространство – это норма. Во-вторых, любое общество, не поражённое недугом излишнего гуманизма, толерантности и морали, прекрасно понимает, что общность, которую изгнали с лучших земель и которая после подобного урока никак не стала конкурентоспособнее, является слабой. Значит, её можно невозбранно гнобить, и плевать, что один мирный ульв может десяток остебенских крестьян порвать, прежде чем его остановят. Дети Рандона с момента переселения с Сильвы едва ли продвинулись из своего дикого века хоть на шаг. А ещё помешали цивилизованным магам Альянса мирно заниматься исследованиями.
Ну, и в-третьих, Кай с детства запомнил одну приставучую шавку, которая лаяла все восемь лет своей никчёмной жизни, мешая спать сначала ему, а потом и сестричке. Так что волчьих некромант любил в одном виде: в виде мёртвых и послушных миньонов.

А сам не стеснялся играться как кот, хотя с некоторых пор отдавал предпочтение хладнокровным чешуйчатым тварям.
- Тогда я рад, что начинаю знакомство с Северными землями именно отсюда.
Кайлеб чуть сощурился, его взгляд перестал быть стеклянно-сосредоточенным, спрятавшись в "улыбающихся" складочках в уголках век. Чернокнижник умел ластиться и даже сидел на руках, а прикосновения вампирши не были неприятны – даже интуиция не чувствовала в них умысла. Разум алоокой был далеко, и Ворлак слушал её внимательно.
- В конце концов, перед смертью все равны, – ответил он, продолжая мысли подтаявшей Холодной о ком-то далёком теперь. – Только я человек, и мои пара десятков лет – не тот срок на жизнь, чтобы трястись в страхе.
Но никто не сказал, что я собираюсь умирать в положенное время.
Кай всю самостоятельную жизнь боролся. Страхи стали первыми врагами для бойца с подпольных турниров – едва ли в Фоленте нравы мягче и человеколюбивее, чем здесь. Когда оставалось победить сам страх перед страхом, в качестве оружия Варлок взял хороший принцип: не прожить жизнь так, чтобы о ней было нечего рассказать. И с тех пор он натворил столько делов, что мог уже не бояться, но умирать пока не хотел: мир заслужил перерождение.
Почувствовав, что рука Восхитительной – отчасти очарованный некромант уже стал думать над новыми эпитетами для грациозной хищницы – уходит, он мимолётно приложился губами к запястью, не закрытому короткой перчаткой. Едва ли этот жест можно было расценивать больше, чем бодание того же кота. С ней было приятно говорит, и не только потому, что оборзевшего Ворлака никто не затыкал. Односторонние монологи его за десять лет порядком утомили. Не-ет, эту женщину было приятно и слушать, даже если ничего нового не звучало для него. Или, может быть, именно поэтому.
Кай уже разочаровался найти такое, пусть даже и обманчивое, если первый взгляд не правдив, родство душ.
Фальшивая музыка на фоне прекратилась, но мужчина её уже давно перестал замечать, как  сильно она ни оскорбляла артиста в нём. Некоторые нотки во всём сказанном вампиршей очень ладно перекликались и выстраивались в похожий на правду подтекст. Перед Кайлебом восседала не просто кровопийца из клана Жестоких, это была очень амбициозная и, похоже, не обделённая властью женщина.
- Великолепная, – к этому моменту маг уже вернулся на сидение и наблюдал, как уходят девицы, оставляя инструменты, хотя внутреннее внимание не меняло фокуса, – это – философия победителя. Того, кто историю меняет. Или погибает от рук себе подобных. К нашему, – не уточняя, чьему именно: жертв, победителей, людей или кого-то ещё, – счастью, на одного такого приходится сотня неудачников. Но всё-таки несогласных найдётся немало…
В эти мгновения некромант решал дилемму: медленно, не пуша перья, довести до вампирши, что он в двух шагах от власти в одной из могущественнейших тайных организаций и хочет разделять и властвовать дружить по интересам, или же дать волю себе прошлому, не обременённому излишними амбициями, и, плевав на возможности, поиграть в донора-добровольца, как это и должно происходить в вампирских борделях.
Улыбка – открытая, но хитрая – опять заиграла на лице у пожизненно и посмертно рвущего системы и шаблоны психа.
- А крови, если буквально, какой: вон тех мамзелей или залётного сумасшедшего соседа? – и, фыркнув идиотизму изречённого, уточнил: – Сосед, если что, не вкусный – сладкого не ест.
На самом деле Кай понимал во вкусе крови нихрена и меньше. Свою из рассечённой губы ему случалось глотать, не оценил, пробовать мясо ульвов на спор во время войны ему не довелось, а сласти со вкусом он вообще случайно связал, вспомнив, как его последняя пассия, оставившая в подарок во время побега кинжал, обожала финики.
Кинжал в ножнах спокойно лежал под плащом, и во время телепорта его надо не забыть. По оружию можно найти мастера, а через него – заказчика. И тогда уже играть в случайного залётного будет поздно.
Отсутсвие страха не меняло важности надёжного пути отступления.

Каю было… уютно. Если можно назвать по определению опасное место располагающим атмосферой, то здесь дела обстояли именно так.
- Брать то, что само идёт в руки – это не дикость, а вот отказываться – глупость точно, – ответил Варлок, не уточняя позицию относительно вампиров, некромантов и ульвов в отдельности. Он и так уже слишком много сказал из того, чего не следовало болтать первой встречной. Всё-таки Виан может что-то запомнить и попытаться воспользоваться интересным знакомством традиционным для её клана способом: найти и захватить силой. С этой совершенно случайной мыслью в сумасшедшем подняла голову вся его осторожная рациональность. Пощекотать драконицу и смыться из её логова с дорогой безделицей – это одно, а бегать потом от всего её выводка – совсем другое. Отбиваться от преследования кровососущих ассасинов – тем более, учитывая то, что их стихия – ночь, которая являлась и временем настоящей работы для Кайлеба, последнему не улыбалось. Са-авсем.

На все последующие ответы Холодной он поначалу, собравший в кулак рассеявшиеся после крепкого напитка мысли, ответил лишь жестами согласия, точно нечего больше говорить. А зачем трепать попусту?
Но она ему польстила, не приторно, без лишних изысков – как надо. А самолюбие Кая, от рождения имевшее размеры хорошего такого левиафана, обожало, когда его чесали за ухом. Более того, вампирша давала ему право действовать, несмотря на известный на весь свет феминизм её клана. А это уже стоит немало. Любви толпы или двух, не меньше.
Чернокнижника осенило вдохновение, а вдохновлённый Ворлак был щедр до неприличия. Выдержав небольшую паузу, он без резких движений сначала подсел к Благосклонной, а потом, аккуратно взяв на руки и развернув, пересадил себе на колени. Действия во имя удобства, правда: не каждой женщине может нравиться, когда её качают коленях, как деточку, но разница в росте и покрывшая почти всю правую сторону шеи рубцовая ткань тоже приятными обстоятельствами не были. Или были. Всё же, укус – это почти близость, и сложно придумать ситуацию более неуместную для споров и войны, если ты, конечно, не обиженный жизнью идиот, повёрнутый на доминировании. Для себя Кай уже давно чётко уяснил, что женщину нужно лелеять и уважать, но ни в коем случае перед ней не пластаться.
Он не знал точно, чего ждать, как не знал, каким окажется вампирский бордель. Кайлеб был естествоиспытателем, не склонным верить на слово кому-либо, не проверив на себе. Судя по многочисленным историям, которыми мир полнился, кровопийцам было вовсе не обязательно охотиться и угонять в рабство прочие народы: люди сами к ним шли в руки. Кто в эстетических изысканиях, кто как лекарям за пиявками, кто в поисках денег или острых ощущений. Варлока по жизни трясло от последней нужды. Действие большей части наркотиков он на себе уже перепробовал, а в свои дурные девятнадцать он даже на спор лизал ядовитых лягушек и целовал змей. Так почему бы и нет?
Некроманту анатомию знать полезно, вампирскому мешочку с кровью на ножках – жизненно важно. Здоровый взрослый мужчина может отдать около половины винной бутылки за раз и почувствовать только лёгкую слабость. С учётом недоедания и недосыпа – пожалуй, только треть. Кай позволил вампирше себя укусить, так и не отпустив никаких комментариев, но хотел посчитать, когда нужно будет её остановить.
Но тут же, резко выдохнув, забыл. После незаметной, как укол булавки, боли, мужчина ощутил, как непроизвольно сократились мышцы шеи. Пальцы чуть сжались на плече и бедре вампирши, а потом всё быстро угасло, попав под новую волну опьянения и лёгкости, поползшую по телу.
"Пиявочники" были если и правы, то не в этом случае. У Кайлеба Ворлака на коленях сидела самая настоящая чёрная вдова, а он впал в экстаз. Чувство опасности ушло.

А вот это было плохо. Некромант, теряя из виду черту, вдоль которой можно было прыгать вдоволь, был способен на самые разные безумства. И, пока сознание потерялось где-то в воздухе над, тело испытывало эйфорию и желало щедро делиться. Совершенно неконтролируемая смелость потянула руки с мёртвой точки и развязала с таким трудом подобранный язык.
- Мы только одно упустили, – убрав забавную тонкую прядку белоснежных волос, сильно севшим голосом шепнул женщине на ухо Кай. И не случайно выбрал именно эти слова – упрекнуть вампиршу и признаться в том, о чём сначала промолчал, означало разрушить момент полностью.  – Бунт ради бунта бессмыслен. Но, если появляется цель и достаточно духу… можно не только забраться на свою гору, можно свернуть чужие.

Обычно, вместо таких разговоров Кайлеб шептал своим женщинам какие-нибудь безделицы из головы, или читал стихи, или намурлыкивал мелодии. Переходить к "главному" сходу было неинтересно, как и спрашивать, за какие струны даму дёргать. Творец от подражателя тем и отличается, что любит играть сам. Собственное возбуждение музыканта затерялось где-то между его глубоким дыханием, внезапной нехваткой крови, рассеявшимся вниманием и, конечно, приятной тяжестью лакомящейся кровопийцы на его ногах. Маг уже совсем не стесняясь обнимал хищницу, вслушиваясь в каждый медленный глоток, отдававшийся слабой пульсацией в его теле. Пальцы левой руки, переползшие с бедра по боку, добрались до очень странного атрибута и без того экстравагантного образа вампирши: широкого кожаного ошейника.
Перчатки, – лениво вспомнилось некроманту. Он так и не снял перчатки. Ставший привычным за годы спасения музыкальных рук от мозолей, которые непременно влечёт использование оружия, элемент одежды был Кайлебу почти родным, но заменить ощущения от прикосновения живой кожи даже самая тонкая и мягкая мёртвая не может.
Стянув с правой руки с помощью зубов сначала одну перчатку, потом избавившись и от другой, Кай вспомнил ещё кое-что несказанное.
- Они отказываются, – имея в виду некромантов, снова начал свой тихий монолог, – потому что им так сказали. Их родители, их страх, их бог… – свободные от препятствий пальцы левой вернулись к ошейнику, выстукивать какой-то рвано-игривый ритм на жёстких рёбрышках и крючках-застёжках, в то время как другой рукой, огладив белое плечо, Варлок вернулся к началу. "Началом" оказалась спрятавшаяся под краем сапога, обтянутая кожаными штанами коленка. О-о-о, все безответственные боги Рейлана, наверное, только Виан могла позволить себе так вульгарно одеться и не выглядеть шлюхой и дурой одновременно. – Пока я просто не подчинялся, я слыл чудаком и извращенцем, и как меня только не называли…
Возможно, в том была доля истины: другого счастливо-безумного обладателя стольких мелких маний и фетишей среди магов – и светлых, и тёмных, и даже ещё не родившихся – надо было поискать. Возможно, потому, что иных магов с малолетства учат как учёных, а Кайлеба Ворлака бросало туда-сюда: то в заводилы уличной шпаны, то в бойцы, то в бродячие артисты, и только в конце, после грабежа гробниц и массового сжигания перевёртышей – его потянуло в науку и исследования. И нельзя сказать, что маг из него от этого вышел посредственный, даже не учитывая силу косы. Жизнь – горки, и где-то на втором подъёме со дна у него сформировался свой подход.
- А потом резко заткнулись, – одной рукой медленно рисуя пальцами узоры на ноге, а другой, наконец, оставив застёжку, мужчина добрался до мелких волосков на затылке, опушивших край густой гривы, туго зачёсанной под заколку чуть выше. Взмешав лежавшие до сих пор ровно пряди и тем бесстыдно разрушив идеальную аккуратность сложной причёски, чернокнижник зарылся в мягкие волосы подушечками пальцев до самых корней. – Потому что я достиг того, о чём едва ли мечтали они… И они не остановят будущее.
Совет Культа, конечно же. Тёмный маг из семьи светлых, бывший рядовой, ищейка завис всего в двух шагах от власти, и едва ли его покровитель подозревал, что бывший исполнитель всерьёз готовится спихнуть конкурентов в ближайшее будущее и переиначить всё на свой лад.

Возня с волосами подняла в воздух запах масел, и Кай бы замурлыкал от восторга, не поймай в тот же момент взгляд танцовщицы на тумбе напротив.
Отвернись и сдохни, – почти нежно сказал ей в мыслях вырванный из блаженства Ворлак, – а потом ещё раз сдохни и расщепись.
Но смотрела не одна рабыня. Были вампиры в другом алькове, и он видел блеск красных глаз в ложе над ней. Наверное, его нежные объятья сильно вредили репутации беловолосой. Кажется, её это не слишком заботило сейчас.
Зато его сбивало. Не то чтобы некромант стеснялся – по словам его предыдущей любовницы, сбежавшей в начале осени, совесть и все остальные ограничители у Кайлеба были очень условны, – но и превращать близость в показуху ему очень не хотелось. Когда актёру нужно было внимание или физическая разрядка, он прекрасно справлялся в дуэте со своим эго, а с женщинами искал совсем другого. Того, чего не дают шлюхи и слепое обожание толпы. Момента, когда химия тел соединяется с голосами нематериальных душ. Очень поэтично для мрази, сжёгшей лично полторы сотни разумных существ и губившей взмахом руки ещё тысячи в холодные и страшные ночи, не так ли? А Кай был страшнее, чем многие некроманты. Он не отказывался от эмоций. Он любил свою мимолётную жизнь пламенно, и вкладывал эту любовь в любое ремесло, которым занимался: и в музыку, и в ласки, и в убийство.

Мужчина нашёл и остановил свою правую руку, без его контроля уже добравшуюся до внутренней стороны бедра, и, помассировав пальцами левой канатики мышц на шее вампирши, тихо позвал:
- Прекрасная, – имени которой чернокнижник до сих пор не знал, – оторвись ненадолго.

Даже если бы женщина была не согласна, он уже ослабил контакт и подался вперёд с сидения. Внезапное неприятное головокружение почти заставило Кая потерять равновесие, и он куда менее грациозно, чем рассчитывал, дёрнул проклятый шнур. Портьеры схлопнулись, отрезая их от ненужных глаз и глухого гула борделя.
Варлок выдохнул и забрался назад. На тёмно-бордовом фоне в привыкающих к отсутствию какого-либо освещения глазах на мир заискрили звёзды. Пальцы, второй раз за ночь, но уже без перчатки скользнули по шее. Ощущения говорили о небольшом отвердении, а на подушечках остались две небольших капли.
Пора возвращаться, – подумал колдун, преодолевая навалившуюся с новой силой на него усталость. Вот так из-за небольшой мелочи его настроение перегорело, хотя лёгкое физическое возбуждение оставалось. Правой рукой медленно, нарочно сильно оттягивая кожу протерев глаза, он обратил внимание – но только часть – на вампиршу.
- Мне неприятно признавать, – чуть приближаясь к ней лицом, чтобы внезапный перепад не выдал его проснувшуюся осторожность уж совсем явно, пока он не проверил магический запас, - но продолжение я вынесу едва ли.
Он устало улыбнулся.
Согнанной со всего тела маны набралось на целую огненную геенну, а, значит, два нужных телепорта были готовы. Да, что там, ему нужен был один – в небольшую комнату у Айрин. Домой. Поход в Нертан уже сорвался, и теперь ему нужна была постель, отдых и хорошая еда.
Некромант сидел на краю, широко расставив руки. Казалось бы, просто поддерживал замершее в не слишком удобном положении тело, но на самом деле запустил пальцы в разбросанные по мягкому сидению вещи. Телепорт в миг и в любом состоянии в хорошо знакомое помещение – приятный бонус сохранившему чувство привязанности тёмному магу. Он был готов среагировать на любое подозрительное движение вампирши, на любой признак ворожбы. Или, по крайней мере, так думал.

Отредактировано Кай (06-11-2013 21:11:06)