Ivar Bjørnson & Einar Selvik's Skuggsjá — Kvervandi

— Я хотя бы на ногах сама стою.
Нет, Лина не знала о том, что Юджин был подмёнышем. Догадывалась ли? Возможно. Сложный вопрос. Определённо, Лина всегда чувствовала, что в Юджине было нечто магическое, отличающее его от обыкновенного человека. Он был сильнее и выносливее профессиональных убийц, и дело тут было не в одной сноровке. Он был вкуснее всех человеческих мужчин, чьей энергией Лина питалась, и мог ей сопротивляться, дать отпор. Он однозначно выделялся своими регенеративными особенностями — шрамы на нём заживали поразительно быстро; не так, как на Лине, и всё-таки. Много лет тому назад, когда они только познакомились, при ней Юджина ранили клинком из рябинового железа, стандартным сплавом против фейри. Это не было преднамеренным ударом, наёмник защищался первым оружием, что попалось ему под руку, но тогда рана у Юджина загноилась, и Лине пришлось потратить немало сил и порошков, чтобы привести тогда ещё юнца в чувство. Но по-настоящему выходил его только знахарь; Лина, как и все альвы, была лишена ценного дара излечивать. Тогда она не задумывалась, что природа Юджина могла как-то соотноситься с тем, что небольшой порез обернулся чуть ли не фатальной раной. Может, задумывалась она потом, изредка возвращаясь к воспоминаниям; но встретившийся им на пути бедняга орудовал не одним рябиновым клинком, а их хорошенько потрепало. Лина не могла знать все тайны мира и безошибочно определять полукровок, как и не сразу замечала доппельгангеров. Каждый выживал как мог, и, если то требовалось, тщательно прятался и скрывался. Их жизни с Юджином и так были затянуты мраком, и оба тщательно подчищали историю, не оставляя за собою следов. Фейри... Альвы их недолюбливали страшно, состояли в чём-то наподобие холодной войны (да и кого альвы вообще любили?), Лина предпочитала не связываться и по лесам, где обитали как коварные мерроу, так и бузинные матушки, трясущиеся над своими деревьями, не ходить. В какой-то мере, она могла отрицать очевидное, и всё-таки Юджин не походил над подмёныша. Он был слишком... обычным?
Скрестив руки на груди и широко расставив ноги, Лина молча и хмуро наблюдала за картинками, которые фейри так тщательно вырисовывала на земле сучком терновника. Казалось, вместе с разворачивающейся в контурах историей притих и весь лес, и его духи. Только мягкий ветерок изредка налетал, с любопытством заглядывал из-за плеча Лины и теребил её жесткие волосы.
Нет, Лина не сомневалась ни минуты, что фейри говорила правду, и что её рассказ касался Юджина. Митар, так она его назвала? Вздор. Вздор! Как она могла не заметить? За столько лет? Почему была столь слепа? Или, может, сознательно отказывалась признавать очевидное? Позор, позор имперской выправке — шпион не смог разглядеть фейри у себя под носом. Лина потёрла переносицу, разглаживая брови. Кусочки пазла никак не складывались в общую картину, отказывались воссоздавать полотно. Фейри говорила слишком много и слишком мало одновременно. Когда произошла подмена? В Остару, когда сходил снег? Нет, тут была пшеница, уже созревшая; значит, Мабон, первый месяц осени. Дерево, за которым пряталась мать-кукушка, напоминала вяз; тот самый, из которого в Мабон колдуны и редкие чародейки вырезали себе новые посохи и украшали их вязью рун. Почему Мабон? Почему тогда, когда фейри могли заметить и поймать? И, наконец, почему произошла подмена? Юджин не был старым эльфом, да и на хилого ребёнка скоге или лесных духов не походил. Довёл матерь своим дурным нравом и мерзким характером? Вполне в духе Доу, но зачем сейчас столь отчаянно требовать встречи? И почему Лине нельзя знать?
Фейри ответила раньше, выдав приговор.
— Ты умрёшь.
Умрёшь.
На лице Лины не дрогнул ни один мускул, но злющие глаза изменились, и в них отразилась бесконечная, неверящая боль. Умрёт? Нет, нет, только не Юджин. Не её Юджин, который так нужен Арону и Лиссе, нужен, чтобы их защищать и оберегать, учить и подготовить к жизни. Не её Юджин, который так нужен ей самой, который — вся её любовь, семья. Да, у них были проблемы, и они ничем не походили на приличный, одобряемый обществом союз, но смерть... Это Лина прожила почти весь срок, уготованный человеку, а Юджин даже и половину века-то не отмотал. Лина взяла его за руку, больную — за здоровую ухватилась фейри — и потянула на себя.
— Юджин, — она не опустилась до мольбы, почти приказывала, — Юджин.
Фейри, своими стеклянными, неживыми глазами уставилась на неё, будто пытаясь сжечь. Ирония судьбы — обычно именно подмёнышей засовывали в печь, на раскалённые угли, и смотрели — вылетит в трубу, значит, мерзкое отродье, сгорит... ну, что ж, людям свойственно ошибаться.
— У нас нет на это времени.
Лина переживала за него. За рану, за то, что рубашка, смочённая кровью, прилипла к его спине и расцарапанным шрамам, пускай и её стараниям. Они ещё не перешли Тропу Костей, а теперь могли затеряться; но Юджину нужен был отдых, нужен был сон. Всем им когда-нибудь да приходилось отдыхать и спать. Фейри не хотела его отпускать, вцепилась сильнее; если бы она не обвинила Лину в скорой смерти Юджина, то всё бы обошлось. Но она обвинила, и Лина, скрежетнув зубами, запустила в фейри шаром лилового огня.
— Zwijg, schepsel! Caewch i fyny, creadur! — повторила она на двух языках, выступая вперёд и загораживая Юджина.
— Пока я жива, он не умрёт, слышишь, ты, выродок Бездны! Заткнись!
Лина почти слетела с катушек — она теряла контроль. Её детей забрали и держали неизвестно где, держал неизвестно кто, и даже не требовал выкупа. Она понятия не имела, где находятся её бывшие коллеги, и кого из них отправят охотиться за ней. А тут, в проклятом, ненавистном ей Восточном Лесу, пропахшем гнилью и трупными разложениями, какая-то чёртова девка сообщала ей, что Юджин, её Юджин погибнет по её же вине. Лина бы не стала останавливаться, но она почувствовала тепло руки Юджина на своём плече — жест, который должен был напомнить ей о самоконтроле. Она поджала губы и отошла назад, но новая огненная сфера в её ладони не погасла.
Лицо, вернее, морду фейри исказила гримаса боли, растерянности и что-то ещё, так знакомое Лине... горевание о живом мертвеце. Фейри заметалась из стороны в сторону и завыла, и вместе с её материнским воем завыл и лес — мокрые серые листья закружились в круговороте и поднялись к небу столбами, кроны деревьев переплелись ветками, отрезая их с Юджином от света, массивные, исполинские корни необъятных деревьев заскрипели и начали изгибаться волнами. Старческий дух, потребовавший от Лины отпустить теней, вновь появился, и своим плащом, сотканным из чёрного ничего, укрыл фейри, стал её покачивать, утешая. Впалыми, пустыми глазницами он посмотрел на Лину, и, протянув искривлённый, походящий на длиннющий сук, палец вперёд, указал на неё.
— Нидавеллиры, — безмолвным шёпотом обратился он к ней, — вы несёте один хаос и смерть. Вы погубите всё, что нам дорого.
Лина застыла. От неожиданности, в её руках даже погас огонь. Нидавеллиры. Ни на одном языке мира, а она знала много языков, и живых, и мёртвых, и тех, что изобретали пираты в качестве своего шифра, альвы и полукровки так не обозначались. Да и вообще... Это слово больше напоминало имя. Фамилию. Что-то родовое.
Лина нервно сглотнула. Она растерялась, как-то сжалась, и в её глазах перестало гореть изумрудное пламя.
— Пойдём, — тихо повторяя, обратилась она к Юджину, — дети ждут нас.
Дух, продолжая укачивать безутешную фейри, склонился над Доу.
— Второго шанса не будет. Останься с нами, Митар. Здесь твой дом, здесь твоя семья.
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

Отредактировано Тэйэр (21-07-2019 01:20:02)

«Пока ты сражаешься — ты жива», сказал ей как-то наставник, после проигрышного поединка в академии, где Лине сломали два ребра. Он тогда намекал на то, что и со сломанными костями она была обязана встать и защищать честь Империи, сражаться за ценные документы и пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы доставить свиток. Наставник упускал главное — всей жизнью Лины была война. С самого детства, проведённого в приюте, где она вцеплялась пальцами в грязные волосёнки мальчишек, вырывая крысу — лишний кусок мяса. Она всегда знала, что умрёт на поле боя, умрёт не безвольно, послушно преклонив колени перед палачом, а в битве, отстаивая свою жизнь до последней капли крови. С самой первой минуты, как стало известно о пропаже детей, Лина знала — смерть как никогда была близко, дышала ей в затылок и наступала на пятки, щекоча морозным дыханием шею.
Но она не могла умереть вот так. Не могла умереть сейчас, когда Юджин нуждался в её помощи, когда Арон и Лисса нуждались в ней. Лина не успела рассмотреть монстра — от сильного удара у неё потемнело в глазах, колени подкосились, и сама она еле успела ухватиться за крошащийся выступ пропасти. Земля осыпалась под её пальцами, и Лина слетела вниз — тут не было выступов, выемок, камней, одни почерневшие корни. Те, что были покрыты рельефной чешуей, торчали жалкими короткими отростками; корни подлиннее, похожие на лианы, способные помочь ей взобраться наверх, были покрыты непонятной слизью. И, как только Лина ухватилась за извилистое растение, она поняла — лес жаждал, чтобы она сорвалась в пропасть и там встретила свой конец. Почему-то ей вспомнился шёпот духа, непонятное, таинственное слово — Нидавеллиры. Что, сожри его стуршёудьюрет, он имел в виду?
Лина сражалась отчаянно. Она успела прокусить язык до крови, рычала, вгрызалась в мягкую, глинистую почву, ломала ногти, подтягивалась как могла. Ей с трудом удавалось двигаться; казалось, к ней подступало нечто непонятное, невидимое, и сковывало тело, укутывало в кокон и мешало. Обездвиживало.
Фейри выдернула её в тот момент, когда Лина сорвалась во второй, почти обернувшийся фатальным, раз. Лина, скривившись в гримасе, молча рассматривала призрачную женщину удивительной красоты, раздумывая о том, запустить ли в неё огнём снова. Она не поблагодарила фейри; не хотела, да и не могла. Неизвестное существо зависло над Доу, готовясь к удару. Разбежавшись, Лина оттолкнулась от земли, намереваясь запрыгнуть на хвост повыше, туда, куда жало не сможет достать. Ей пришлось пожертвовать локтём — хитиновые пластины раскрошились под сферой, но осколки впились в кожу, прорезая прочную, устойчивую к металлам куртку из василиска. Лина завыла — боль показалась ей невыносимой. Она выхватила клинок с рукояткой из слоновой кости, спрятанный в правом сапоге, и, сквозь слёзы, выкрикнула заклинание — его унёс ветер и скрыл рык недовольного чудовища. Лина еле-еле удерживалась на хвосте, грозясь сорваться в любую секунду — монстр умело извивал своё тело, стараясь сбросить её. Кинжал засветился ярко-голубым светом, завибрировал, и Лина вонзила его в хвост напавшей на них мерзости. Для того, чтобы яд подействовал, распространился по туловищу, достиг сердца — или сколько там сердец было у этого существа — нужно было немного времени. Монстру удалось скинуть с себя Лину, и она отлетела в сторону, врезаясь спиной в дерево. Она сползла на землю, нащупала шишку на затылке — пальцы смочились чем-то липким, мокрым. 
Лина знала, что остальное доделает Доу. Мир перед глазами Лины поплыл, и она тщетно заставляла себя выпрямиться, подняться. Чудовище взвыло — так умел выть только смертельно раненный зверь — сжалось и выпрямилось во всю свою длину, устремляясь коронованной листьями мордой к небу. По его телу стремительно разбегался голубой узор, из сотни угловатых завитушек. Яд убивал зверя, но добивал его Доу.
Лина плакала. От злости, обиды и ненависти, но главное — боли. У неё не получалось сдерживать слёзы; хотя рана на затылке начинала немного затягиваться, кровь уже не шла, но хитиновые осколки в локте... Лина, сцепив зубы, с силой вырвала самый крупный из них — и закричала, запрокинув голову. Беззвучно.
Остальные ей помог достать Юджин. Она вздрагивала каждый раз, отворачивала голову, не желая, чтобы он видел её слёзы. Нападение истощило их; прижавшись к холодному стволу неживого дерева, Лина, прикрыв веки, тяжело дышала.   
— Это бессмысленно, — наконец, сказала она, — мы не доживём до утра.
Кто знал, сколько ещё таких уродов водилось в этом проклятом лесу? Они сошли с тропы, оказались в самой чаще, и при этом оба пребывали не в лучшей форме. Во рту у Лины стоял кисловатый, тошнотворный привкус; она сглотнула собственную кровь и, закатав рукав на раненной руке, протянула Юджину здоровую.
— Дай мне руку.
Она схватила его ладонь прежде, чем он ответил, и переплела пальцы.
— Я попробую перенести нас на окраину.
Лина знает, что скажет Юджин. Вспомнит, что она говорила ему, когда они выбирали путь. Про аномалии, про порталы, про излом. Всё это имело место быть, всё это действительно влияло, но Лина не сказала Юджину всей правды. Она рассчитывала, что переход Тропы Костей займёт до четырёх дней, и они прошмыгнут через Восточный Лес незамеченными. В её планы совсем не входили встречи с безумными духами, фейри и четырёхлапыми тварями с исполинскими жалами.
— Мы сейчас в лесу фейри. Здесь свои законы. Не думаю, что излом сильно действует на лес. Да и мы преодолеем не так уж и большее расстояние. Должно получится.
Она слабо улыбнулась Юджину, сильнее стискивая его руки. Парадоксально, но его присутствие, пускай частенько и раздражало её порядком, всегда вселяло в неё некое чувство... уверенности. Веры в себя, в счастливый исход.
— Доверься мне.
Лина лгала. Лгала опять, и последнее, что требовалось сделать Юджину — так и довериться ей. Он смотрел на неё с подозрением, размышлял.
— Пожалуйста, Юджин, — повторила Лина, — просто поверь мне.
— Ладно, — он совсем не звучал уверенным, и было отчего. Лина не собиралась переносить их на границу. Не собиралась останавливаться она и в замке Ромальды Тироль; пока что нет. Слишком опасно. Лина собиралась выкинуть Юджина прямо на площади перед башней Керсавийского ордена — страшной, упирающейся в самые небеса. Она не знала, что именно произойдёт во время телепортации, но была уверена, что Юджина это не затронет.
Лина, кряхтя и кашляя, выпрямилась. Рука ныла, но она нащупала на шее ромбовидный кулон из неизвестных сплавов с неизвестными камнями — в обыкновенное время он оставался невидимым. Обхватив его больной рукой, Лина, упираясь языком в нёбо, начала читать заклинание — заклинание на том языке, что был давно мёртв, и давно не звучал в Восточном Лесе.
— ದುಃಖ ಮತ್ತು ಹತಾಶೆಯಿಂದ ತುಂಬಿರುವ ಈ ವಿಷಾದನೀಯ ಗಂಟೆಯಲ್ಲಿ ನಾನು ಪೂರ್ವಜರಿಗೆ ಮನವಿ ಮಾಡುತ್ತೇನೆ, ಅವರ ಕರುಣೆಯನ್ನು ನಾನು ಮನವಿ ಮಾಡುತ್ತೇನೆ ...
Сначала ветер подул лёгким, ненавязивым эфиром, но, чем дальше продвигалась Лина, тем сильнее он становился, пока не превратился в самый настоящий ураган — он закручивался вокруг Юджина и Лины, пытался вырвать деревья с корнями и не позволял фейри приблизиться к ним.
— ...ನಾನು ಮೋಕ್ಷಕ್ಕಾಗಿ, ಜೀವನಕ್ಕಾಗಿ, ತಪ್ಪಿಸಿಕೊಳ್ಳಲು ಪ್ರಾರ್ಥಿಸುತ್ತೇನೆ... — глаза Лины засветились тёмно-синим, засветилась и она сама. На запястье левой руки появился горящий символ, семиконечная звезда  в круге, оплетённая вензелями, выжженная кочергой.  Портал, созданный заклятием, не походил ни на один из тех, которыми пользовались маги — те представляли собою овал или эллипс, цветами Лины были лиловый и оранжеватый. Плоские дверцы, спирали, проходы нередко покрывались кристаллическим налётом. Но то, что сейчас появлялось над головами Лины и Юджина, было иным. Чёрной воронкой, засасывающей в себя мокрые гнилые листья, оторванные корни деревьев, куски глинистой земли. Бездной из мрака.
— Лина! — Юджин понял слишком поздно. Он не мог её отпустить — ветер пытался утащить его в самую воронку вихря, и тогда бы его разорвало напополам.
— ...ನಾನು, ನನ್ನ ಹೃದಯ, ನನ್ನ ಆತ್ಮ ಮತ್ತು ನನ್ನ ರಕ್ತವನ್ನು ಕೊಡುತ್ತೇನೆ. — продолжала шептать Лина, и лес её ненавидел — за то, что она посмела произносить эти древние слова, осквернять ими земли фейри.
Но он не успел отомстить полукровке — чёрная дыра засосала их с Юджином, а потом всё разом стихло. Исчез и ураган, и Лина с Доу, и прорёха в материи. И только уродливая фейри с тремя грудями рвала на себе синие волосы, и лес шумел листвою, вторя её горю и потере.
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

Отредактировано Тэйэр (21-07-2019 01:17:51)

20 лет назад, Камбриллия

— Мам, а куда папа отвёл тебя на первое свидание?
— Что ж, мы встретились в темнице...
— Он пришёл спасти тебя?
— Нет, надеялся, что, пока меня будут сжигать на костре, ему удастся сбежать.
— А ты?
— Ну, а я собиралась пихнуть его в этот костёр и сбежать сама...

— Пошла!
Лина споткнулась нарочно — проверяла тюремщиков на быстроту и ловкость. Реагировали они отменно, таких бездарей и бестолочей она давно не видывала; стражники едва ли посмотрели в её сторону, зато загоготали, когда цепь загремела. Мешковину с головы содрали только тогда, когда Лину грубо пихнули в спину и послышался лязг замка — её провели долгим путём, стараясь запутать и дать ложное представление о масштабах тюрьмы и возможностях на побег. Видать, хотели, чтобы до казни Лина вела себя как хорошая девочка и особо не рыпалась.
Ей не нужно было привыкать к темноте — глаза отлично видели в полусумраке, и сразу различили вторую фигуру. Поначалу Лина даже удивилась, что ей отвели не одиночную камеру — обидно, как-никак, занимаешься промышленным шпионажем, а тебя сажают к какому-то пьянице — но потом в мужчине промелькнуло нечто неуловимо знакомое... Он подтвердил её догадки. Это был тот самый идиот, что принял её за шлюху, и пытался оплатить утренние услуги.
— Штанишки попку не натирают? — расплывшись в тошнотворно-сладкой улыбке поинтересовалась Лина. Она была уверена, что одна из сфер-таки достигла задницы остолопа. Во рту кровь перемешалась со слюной, и Лина смачно сплюнула — на щеке красовался свежий фингал, опоясанный кровоподтёками. В камере воняло дохлыми крысами, мочой, дерьмом и безнадёжностью; всеми теми вещами, которыми пахли приюты, публичные дома и дешёвые кабаки. Раздражённо встряхнув руками, Лина, сощурив один глаз, рассмотрела замок. Наручники, которые на неё нацепили, были не простыми, а созданными для ведьм — как называли чародеек тут, в Камбриллии. Огнеупорные, водойстойкие, нечувствительные к стихийной магии. К счастью, камбриллийские умельцы не всё знали о Лине, но ей мешал наёмник. Лина никогда ничего не забывала, и, пускай сейчас лениво осматривала убийцу, словно перебирая в голове лица бессчётных любовников, она прекрасно помнила, где именно встретила его. Перед переправой по Тропе Костей, среди стервятников; он ошибся комнатой, собираясь на ночной рейд к дочери трактирщика, а Лина была так сильно зла на Раймонда за тендеглескую фурию, что ухватилась за первого встречного.
— Можно просто и непритязательно — «моя госпожа», — ухмылка стала ещё медовее и слаще, пока Лина кокетливо повела плечиком. Её ненастоящее имя ничего не скажет стервятнику, ей же принесёт лишние проблемы.

Я изменилась, иначе этот мир не познаешь
И свобода пьянит, как впервые твое прикосновение
Ну а ты не меняешься, ты не исчезаешь
Я касаюсь воды, задерживаю дыхание

Её взяли с поличным. Герцог Кондерийский был настолько же глуп и безобиден, насколько охотлив до женщин — он как раз заканчивал с драпировками платья Сафиры Обелл, богатой наследницы из Геосса, когда в кабинет досточтимого министра внутренних дел ворвался отряд летучих кадетов. По правде говоря, Лина испытывала жгучий стыд — проваливал секретные задания герцог, а переживала она. Ну это ж каким слабоумным быть нужно, чтобы водить шлюх в рабочий кабинет, где на столе в беспорядке раскиданы документы особой важности? Ей даже особо стараться не пришлось; пока герцог, кряхтя и сопя подстреленной уткой, снимал штаны, она всего-то провела ручкой, смахивая парочку чернильниц. Порыв страсти, женская неаккуратность — всё в таком безобидном тоне. Когда подполковник Реддель, красный, как свёкла, заикаясь от возмущения попросил герцога вытянуть руки и отойти от имперской заразы, а не геосской жгучей красавицы, Ференц весело рассмеялся, полагая, что всё происходящее — злая шутка друзей или проделки ревнивой жены (на крайний случай, одной из четырёх постоянных любовниц). Вот эта?
Лина не оскорбилась. Только послала воздушный поцелуй, прежде чем двое из отряда приняли худшее решение в их жизнях — скрутить её. Геосские платья, похоже, создавались специально таким образом, чтобы драться в них было невозможно; и, хотя Лина запачкала вышивку райского сада кровью, она прекрасно знала — те двое рёбра уже не залечат.

И спрашиваю себе, чувствую ли я ещё?
Что держит меня на холодной земле?
Я увидела твои глаза и уже знаю,
Что ты сжигаешь последние мои корабли.

THE HARDKISS — Море

Наручники так сильно впивались в кожу, что оставляли за собою красные разводы и волдыри. Лина, невзирая на боль и неприятные последствия, продолжала работать с шаром тьмы, формируя из сгустка мрака некую субстанцию, походящую на ключ. За решёткой послышались шаркающие, неторопливые шаги — какая прелесть, какая честь. К ней прислали самого магистра, а с ним — и архиепископа. Приподнявшись с грязного камня, Лина расплылась в хищной улыбке, приветствуя нежданных гостей; громко и радостно расхохоталась. Архиепископ перекрестился четырежды. 
— Завтра на рассвете тебя сожгут, ведьма, и больше ты не опорочишь  святые земли Камбриллии...
Пока сын божий болтал всякую чепуху и размахивал во все стороны крестом, высеченным из горного хрусталя и жадеита, Лина, выставив ножку, поглядывала на магистра. От его кипельно-белых, молочных одежд в этом царстве мрака глазам становилось больно, но магистр лишь наслаждался и тем эффектом, что производило его появление — преступники стучали по прутьям решёток, а стражников пробирал ледяной мороз — и тем, что Лина находилась по ту сторону, закованная в цепи и обезвдвиженная.
— Подумать только... Мадалина Кройциг. А я и не знал, что у тебя в друзьях водятся имперские шпионки, Чёрный Доу, — усмехнулся магистр. Лина захлопала глазами. 
— Чёрный Доу? Серьёзно? Ты бы ещё Перламутровой Улиткой назвался! — она не сдержала очередного порыва веселья.
— Ничего, — осклабился магистр, — завтра ты будешь не так беспечна, а станешь выть и молить о пощаде. Когда будешь плясать в Аду, передавай привет нашему дорогому Джозефу.
Упоминание императора чуть умерило пыл Лины. Она сделалась серьёзнее и, с едва уловимой угрозой в голосе, подметила:
— А я думала, что мы друзья, Берти.
Настал черёд магистра сотрясать холодные каменные стены диким приступом хохота. Кое-где выглядывали черепушки — замурованные в гранит мертвецы. Тюрьма, построенная на костях своих же заключенных. Лине всегда казалось это поэтичным, но таким демонстративным.
— Друзья с тобой, порождением Бездны? Спи спокойно, Мадалина. Больше ты не причинишь вреда ни нам, ни кому-либо ещё.
Магистр взмахнул полами своей рясы — и скрылся за поворотом. Лина, не сдерживая злости, со всей силы ударила ногою по прутьям, и с железных палок посыпалась ржавчина и мёртвые пауки, но легче оттого не стало.

Время тянулось мучительно медленно. Прислонившись к стене, Лина чуть жмурилась — поговаривали, что в камбриллийских тюрьмах некоторые преступники не доживали до суда и умирали в камерах, замерзая до смерти. Смерть от холода ей была не страшна, но запутанное платье из прохладного шёлка не помогало. Напротив неё продолжал восседать стервятник, маяча напоминанием о недавнем успехе и вечере, после которого всё полетело прахом. Над их головами раздались тяжёлые шаги, грубые голоса и лязг стали — Лина тут же встрепенулась, высматривая, что происходит там, наверху. Окошко заделали, а, значит, засаживая сюда стервятника, опасались побега. Лина пнула сокамерника — пространство было слишком маленьким, чтобы сохранять дистанцию,
— Эй, ты, громила.
Он был высоким, большим и явно натренированным. А ещё — было в нём нечто такое... вызывающее. Обыкновенно, главной задачей убийц было слиться с толпой, не выделятся, но этот явно умел привлекать к себе ненужное внимание. 
Лина подобралась поближе, склоняясь так, чтобы он мог разглядеть в сумраке её лицо. Первый стражник, охранявший их, был слишком умным и подкованным — люди магистра хорошо его проинструктировали. Но этот, по голосу, казался значительно младше. Молодая кровь — горячая кровь, а горячая кровь — необдуманные поступки. Ключ к побегу.
— Сменился караул. Скажи что-нибудь, погромче. Так, чтобы этот придурок захотел меня трахнуть и спустился.
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

Отредактировано Тэйэр (01-08-2019 22:09:59)

«Имперская шлюха».
Как неоригинально, подумала Лина, и ведь ничего умнее придумать не смог. Деревенские мальчишки называли её похуже. Впрочем, чего ещё ожидать от третьесортной лиги убийц, грифонов, падальщиков или как их там? Говорящее прозвище — на одни трупы да хилых инвалидов нападать горазды. Наёмников Лина презирала; не столько за методы, сколько за отсутствие целей, грубость, животную развязность. Груда мышц, которая только жрёт, убивает и трахается, и так по бесконечному кругу.
Несмотря на кажущуюся беспечность, она ни на минуту не переставала осматривать высокие стены камеры, нащупывать пальцами выступы и прикидывать, быстро ли доберётся до решётки. Допустим, после Лина сможет выломать её — а дальше? Сколько вооружённых стражников охраняют камеры? Пока её водили жалкими кругами по лабиринту тюрьмы, она успела уловить мученические крики — пытали пленников наверху, недалеко от её камеры, оттуда же несло палёным человеческим мясом и испражнениями. Святая, чистая Камбриллия, благословенная Богом, и её гуманные методы. А какую прекрасную кампанию проводил их король, принимая послов в нефритовом зале с яшмовыми колоннами! Лина помнила прекрасно — тогда они с Раймондом присутствовали парой, учениками магистра Дервона. Где хрустальные ветра носили Раймонда, или этот подлый трус бросил её? Нет, не бросил, Лина знала — без документов Раймонд не мог вернуться в Империю, и, как бы сильно не ненавидел свою вечную противницу и любовницу, в плену он бы её не оставил. Только если бы сам проник в тюрьму и придушил, глаза в глаза, а затем вырезал бы кусок запястья с меткой — вот тогда да, тогда бы Лина была уверена, что Раймонд на помощь не придёт. Не менее ясно она осознавала, что в подземелье спускаться брезгливый павлин не станет.
Стервятник по кличке Чёрный Доу — худшей кличке, что Лина слышала за всю свою жизнь — проорал самую идиотскую вещь, которую только можно было представить. Взором Лина обратилась к небу, полному звёзд, которое скрывали от неё пласты камня и железа.
— О, Милостивые Боги! — воскликнула она, театрально заламывая руки, — за что в сокамерника вы послали мне не похотливого гнома, не вонючего огра, не бесполезного калеку, а непроходимого тупицу? Чем я провинилась перед вами?
Минута бесконечной тоски одолела Лину. И правда, после Тропы Костей её преследовали одни неудачи — а тут ещё выяснилось, что она засветилась. Хренов стервятник. Чтоб она ещё раз связалась с наёмником...   
— Убиваешь ты так же, как трахаешься? — с интересом поинтересовалась Лина, отвлекаясь от созерцания кладки камеры, — в таком случае, в напарники позову только если сто золотых доплатишь. И то — не факт.
Она пожала плечами, мол, издержки работы, не всех же партнёров в постели ей запоминать. Раймонд хотя бы в этом плане был надёжным и предсказуемым.
Что бы Лина о стервятнике не думала, его выходка возымела эффект. Молодая, бурлящая кровь — Лина облизнула губы, на самом кончике языка чувствуя, каким бы на вкус оказался этот стражник — сладкий, сахарный, недозрелый... Нет, не сегодня. Сегодня ей надо сбежать.
Стражник казался совсем юным, недавним выпускником училища, только вот от левого виска и до правого уголка рта его лицо полосовал бурый, незаживающий шрам. Мальчик нервничал, тяжело дышал, и с такой юркостью проскользнул в камеру, словно боялся, что Лина превратится в чудовище. Но она не превратилась, а только заигрывающе прислонилась к стене, пока гость в спешке запирал дверцу и вешал связку ключей на пояс.
— Повеселись хорошенько, Марвин! — раздались сверху улюлюканья и гогот, а Марвин, нервно сглотнув, крикнул им что-то нечленораздельное.
— Ты красивая, — сказал он Лине, прежде чем грубо толкнул её к стене и до боли стиснул предплечья, — красивая потаскуха. Хоть одно хорошее воспоминание останется перед костром.
— Милый, — почти лениво ответила она, — последний раз я спала вон с тем выродком. Так он даже не старался! Никакого удовольствия...
— Заткнись, — оборвал её стражник, и неумело залепил пощёчину. Лина рассмеялась, почти тихонько — мальчика ей было жалко. Шёлк драпированного платья скользил по ногам, пока стражник впечатывал её в стену, задирал юбку, совсем не по-джентльменски мял грудь и тянул за волосы. Лина обхватила его ногами, ласково, почти нежно, и улыбнулась — по-матерински заботливо.
Она улыбалась так целых пять минут, пока покрытая пупырышками щупальца из тьмы обвивалась вокруг тоненькой, ломкой человеческой шеи, и начинала душить мальчика. Глаза в глаза, в этом Лина и Раймонд разделяли увлечения — им обоим нравилось не отрывать взгляда от глаз жертвы, пока та умирала. Поначалу, Марвин даже не понял, что произошло — он только-только собирался спустить штаны, как закончился доступ к воздуху. Лицо, изуродованное шрамом, исказилось в гримасе, глаза покрывались плёнкой и стекленели. Марвин пытался что-то шипеть, шатался и силился упасть, но Лина держала его ногами крепко — и с восторгом, почти восхищением, и толикой грусти наблюдала, как из молодого, сильного тела утекала жизнь. Ей, немолодой женщине, пригодилось бы немного этого удивительного нектара, юности, но поджимало время.
— Ведьма, — прошипел Марвин, прежде чем потерять сознание. В области паха, брюки покрылись тёмным пятном. Та самая щупальца, что придушила стражника, швырнула его в лужу мочи в центре камеры, и растворилась в наступившей тишине. Охранники наверху затаились — ждали, когда заплачет и начнёт умолять остановиться пленница, но ответом им было лишь гнетущее безмолвие. Лина с брезгливостью отпихнула от себя бездыханное тело, расправила кое-как драпировки. Она же дама, и должна выглядеть прилично.
Чёрному Доу она подмигнула, прежде чем завопить.
— Помогите!!! — ей почти послышалось, с каким облегчением выдохнули друзья Марвина, но Лина не закончила. — Помогите, пленник убил стражника! Он и меня убьёт! Спасите! Мне страшно! Он псих!!! Ненормальный! Отойди от меня!
Сама она оставалась чистенькой — только платье было порвано, на подбородке виднелись следы от крови, да и по скуле расплывался синяк. Бедный Марвин распластался морскою звездой по полу, а след на шее напоминал такой, который мог бы остаться от цепи.
Интересно, что тюремщики знали о Чёрном Доу, кем считали его, раз уж стоило Лине закричать — как тут же послышался шум и грохот. К их камере нёсся целый взвод — громыхало железо, слышалась ругань на камбриллийском.
Чёрный Доу считался опасным? Лина о нём никогда не слышала. С другой стороны, он был молодым, немногим старше Марвина, мог и не успеть заработать репутацию. 
— Спасибо за помощь, сладкий, — очередная медовая улыбка Лины была почти искренней. Наёмник ей всё-таки пригодился — кто бы поверил, что ведьма с зачарованными кандалами на руках придушила рослого, пышущего здоровьем стражника, решившего позабавиться с ней? А вот Чёрный Доу — идеальный кандидат.
Скоро дверь камеры должна была отпереться. Лина глубоко вдохнула, приготовилась. Второго шанса сегодня не будет.
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

План Лины был максимально простым и эффективным — пока тюремщики забегают в камеру и возятся что друг с другом, что со стервятником, она спокойно выбирается из камеры. В общем-то, примерно всё так и произошло.
Чёрный Доу первым же делом метнулся за связкой ключей, смехотворно сражаясь за жалкую жизнь, которую волок — жизнь наёмника без идеи и цели, пустую и безликую. Лине ключи были не нужны — плотная субстанция из мрака сформировалась в ту отмычку, что идеально подходила под замок. Даже самые тяжёлые оковы, освящённые высшими санами служителей Божьих, зачарованные могущественными еретиками и отступниками от церкви — даже они открывались простым ржавым ключом. Сосредоточиться по-настоящему и вылепить из тьмы, как из глины, предмет подходящей формы, Лине мешало столпотворение мужчин в броне и всеобщая толкучка. Под удар попал тот стражник, что стоял ближе всех к Лине — она рывком подняла руки над головою, сцепляя зубы — даже для неё, полукровки, отлитые наковальни из иридия были чересчур тяжелы. Она опустила кандалы, задевая висок тюремщика; по камере медленно расползался тот тягучий, пряный аромат, что так любила Лина — пот, страх, ужас, предвкушение бойни, жажда крови и сам её солоноватый, железный привкус. Доу отлично справлялся со своей ролью, принимая на себя удар; каждый из них заботился лишь о себе любимом. Кандалы хвалёных камбриллийских наручников для ведьм с грохотом упали на пол, придавливая ногу того стражника, что замахнулся на стервятника; это был подарок Лины. Сама она, оттолкнувшись от пола. взобралась наверх, по выступающим мокрым кирпичам.
— Лови ведьму! — завопил кто-то, пытаясь достать её остриём копья. Лина успела забраться достаточно высоко, и теперь могла радостно расхохотаться; но до решётки ещё было футов тринадцать, и это не считая самого заграждения. Только, наконец, добравшись до прутьев, Лина поняла, в чём заключался трюк — решётка не поддавалась, потому, что была зачарована. Состояла из золота. Была настоящим произведением искусства. Обманные декорации — вонючий колодец, сокамерник, старые наручники — всё это должно было задурить голову. Выбраться через решётку было невозможно, и Лина закричала, от злобы и горечи, с силой стукнув локтём по решётке. Звуки борьбы внизу затихли — похоже, Доу успел выбраться, а она, напротив, оставалась тут. Лина обернулась, вглядываясь вниз — четверых он повалил, ещё один, ноя и скуля, сидел у стены, растянувшись поперёк лужи из мочи.
Ночка грозилась выдаться трудной.

Два дня спустя

В таверне «Жареный жёлудь» были заняты почти все места, кроме левого дальнего угла. Там, где закопченный угол скрывался во тьме, где одним стеклянным глазом чучело кабана наблюдало за посетителями, сидели двое, мужчина и женщина. По первому сразу было ясно — северянин: поджарый, жилистый, высокий, с орлиным носом и глубоко посаженными глазами, от него веяло недружелюбием и опасностью, только не той, по-добродушному карикатурной. Этот был убийцей и непростым, и никто из официанток не хотел его обслуживать; одна Эвелина, светловолосая и тоненькая, крутилась около, но быстро перестала, поймав испепеляющий взгляд незнакомца. Женщина, сидевшая рядом с ним, развалилась в мужской позе; одной ногой она упёрлась в просмоленную балку, вторую вытянула вдоль скамейки. Женщина затачивала ножи, короткие кинжалы, и, несмотря на развязность, в ней неуловимо прослеживалась женственность. Смуглая кожа, пухлые губы и непонятный, странный цвет глаз не давали точно понять, откуда она, спутница жилистого, но походила она на метиску.
В привычной походной одежде — куртке из кожи василиска, высоких сапогах, отделанных мантикоровоой шерстью, и удобных брюках — Лина чувствовала себя увереннее. В геосских платьях ей приходилось выставлять себя напоказ, здесь же она ограничивалась тем, что собирала волосы и подкалывала гребнем, украшенным россыпью сапфиров. И она, и Раймонд были хорошо одеты, в одежду, за которую дали бы пару сотен, но подойти к ним никто не решался, и потому за вытянутым столом вокруг образовался сферический вакуум.
Задания в Камбриллии Лина ненавидела всей душой. Святое государство, повёрнутое на служении Единому Богу и своему королю, мерзкая система вассальства, раздор, развязность, вульгарность без намёка на пародийную иронию и удручающая нищета впротивовес роскошнейшим, поражающим воображение фантазийным имениям знати. Камбриллия находилась слишком далеко, и, для того, чтобы пересечь Хрустальные горы, требовался или могущественный мистик, способный совладать с тем узором трещин, что образовывала Бездна, или хороший проводник, согласный отправиться через Тропу Костей. Так или иначе, поездки в Камбриллию выматывали, занимали слишком много времени, а от общения с магистрами и епископами хотелось блевать. Отрезанная от остального мира, до Камбриллии поздно доходили изменения и вести, а гильдий, союзов и ковенов тут было мало. Но слава имперских агентов, тех, кто везде оставлял невидимые следы, тех, кем по ночам пугали детишек во всех государствах, оставалась за ними. Вот и контингент «Прожаренного Жёлудя» инстинктивно знал, что к ним, этой странной парочке, лучше не соваться, не подходить.
Так было до тех пор, пока в таверну не завалились «стервятники».
После столкновения с тюремщиками, Лина продолжала заживать. Глубокая рана, оставленная кривым зазубренным клинком по щеке, от подбородка до лба, успела затянуться и превратиться в уродливый шрам. Лина восстанавливалась быстро, но недостаточно — нужен был партнёр на ночь. Наёмники занимали стол, а Лина, ненадолго оторвавшись от клинков, которые полировала, осмотрела их. Все они были навеселе, предвкушая выпивку и женщин, и ей не пришлось долго ждать, прежде чем она заметила знакомый профиль.
Тот самый. Чёрный Доу.
Мысленно, Лина пожелала ему сгинуть в Бездне, и вернулась к клинкам. К выпивке или еде она так и не притронулась.
Кто-то из стервятников нечаянно задел локтём Раймонда, кто-то юный, полный сил и уверенности в своих умениях. Зачинилась недолгая потасовка — оба, стервятник и Раймонд, одновременно встали. Паб притих.
— Будет тебе, Рай, — тихо пробурчала Лина, неохотно откладывая клинки на стол. Рядом с Раймондом, вымахавшим под два метра ещё до двадцати лет, Лина смотрелась совсем миниатюрненькой, — они того не стоят.
Потому что они ниже нас, хуже, вот что она недоговорила, но вот то, что услышал Раймонд в её мыслях.
Кто из них бросил умирать тебя в камере? — спросил он.
Третий. По левую сторону. Чёрный Доу, так они сказали его зовут.
Я перережу ему глотку.
Глупости.
Ты же оторвала голову тому гному.
Он покусился на нас всех. Здесь не тот случай.
Оставишь издёвки над собою просто так? Он же назвал тебя шлюхой. Впрочем, так и есть, — с усмешкой спросил её Раймонд, внешне оставаясь невозмутимым.
Не верю, что ты оставишь всё это.
Не оставлю. Но у меня есть план получше. Так что изобрази оскал и предложи перемирие.
Лина настойчиво стиснула запястье Раймонда, и тот, поколебавшись, хмыкнул.
— Не стоит портить хороший вечер, — обратился он к юнцу из стервятников. — Места найдётся для двоих.
Миролюбиво сказанное так сильно не шло Раймонду, что его лицо почти исказилось. Лина вернулась на своё место, вернулась к клинкам, оперевшись локтём на стол.
— Чем займёшься? — спросил её Раймонд, негромко, но так, что могли услышать стервятники. Сам он поймал безнадёжный взгляд Эвелины и подмигнул ей. Она вся зарделась.
— Найду кого-нибудь на ночь, разнесу одну из комнатёнок, высплюсь. Напьюсь, — беспечно отозвалась Лина, — а ты?
— Напьюсь, — кивнул Раймонд, — найду себе кого-нибудь на ночь. Разнесу одну из комнат. Высплюсь. Всё то же самое.
И оба они тактично промолчали, что имели в виду совершенно разное, говоря о пойле, вводящем в забытье.
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

Отредактировано Тэйэр (16-09-2019 16:17:58)

Как она снова оказалась в одной постели со «стервятником», Лина вспомнить не могла.
Хотя врала, конечно — как имперский агент, Лина никогда не позволяла переступать себе ту грань, ту черту в выпивке, за которой таилась чёрная пропасть. Раймонд позволял, пытаясь так забыть задушенных шторами синеватых детей и юных шлюх, которым он выпускал кишки на глазах у клиентов; у Раймонда, в отличие от Лины, оставалась человеческая совесть. Совесть мучила Раймонда раз в году, когда приближалась годовщина смерти его первой жены, Аланы, той ещё твари; тогда, рассказывал ей однажды Раймонд, все им убитые живые существа выходили из теней, окружали и требовали расплаты. Лина с таким не встречалась — ей нравилось вспоминать гримасы барахтающихся в последних вздохах жертв, и иногда, очень редко, она забирала безделушки у самых знатных; королей и принцев, заказанных на убой. Или срезала локоны. Они умирали как животные, визжали, как свиньи, умоляли, как падаль, а Лина только смеялась им в лицо.
Раймонд говорил, что она чудовище и была рождена монстром. Лина лишь пожимала плечами и советовала ему следить за языком — сентиментальным он становился, подходя к пенсионному возрасту.
На эту ночь Раймонд, кажется, нашёл себе некую нежную полуэльфику, заявившуюся в трактир в листочках и веточках. Она была воплощением какой-то лесной дикости, и Раймонду нравилось таких девочек ломать, а Лина, под самый конец вечера, не знала, кого выбирать. По большему счёту, ей было всё равно — сосуд не имел значения. Старый или молодой, с хорошо стоящим хреном или вялым, она выпивала любого и подлечивалась за счёт жизни, разве что в моменты близости обострялись чувства, энергия увеличивалась.
Может, потому она вновь и нашла путь к Чёрному Доу. Она помнила его дыхание, легче, чем у человека, и сердцебиение, медленнее, чем у эльфа; помнила, каким он был грубым и резким, в чём-то ненасытным, но, на самом деле, он был безжалостным к своей пассии и заботился о себе. Такое Лине подходило, в таком она забывалась.
Ей требовалось меньше сна, чем ему, человеку. Она распахнула глаза ещё до петухов, и, в полусумраке, смогла нащупать брюки, порванную рубашку, сброшенную куртку, понять, где лежит оружие. Клинки они закинули в угол, такой, чтобы быстро дотянуться в случае опасности, но и такой, чтобы знать — оба они пришли друг к другу за сексом, а не за убийством. Ночь, правда, Лина вспоминала смутно — она выдалась сумбурной, смятой, рваной, но оставшиеся раны затянулись. «Стервятник» оказался сильным и выносливым, не таким хлюпиком, как ожидала Лина. Вот он какой, оказывается, коробочка с сюрпризом, шкатулка с двойным дном. Он опьянял её, как опьяняло хорошо выдержанное вино.
Лина устроилась поудобнее на скрипучей кровати, застеленной перестиранными простынями. Кровать они вчера сломали, да и сама комнатка выглядела не лучшим образом — по стенам шли трещины, мебель была раскидана. Лина подперла щёку кулаком, перекатываясь на бок, и принялась с ни чем нескрываемым любопытством наблюдать за мирно сопящим Чёрным Доу — так спали одни мужчины, готовые в любой момент проснуться и ринуться в бой. Безнадёжные мужчины.
Она наблюдала за ним уже несколько часов, когда солнце проникло в комнатку островками холодного света, и Чёрный Доу очнулся. Простынь тело Лины мало прикрывала, обнажала грудь и бедро, а Доу, заприметив спутницу на ночь, грязно выругался. Лина сладко потянулась и чуть придвинулась к нему.
— Как спалось, сладкий? — она расплылась в карамельной улыбке, как кот, наевшийся масла.
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

Отредактировано Тэйэр (25-10-2019 00:12:31)

—  Ты сам затащил меня в постель, — хмыкнула Лина, растягиваясь на постели, — что, сегодня без оплаты?
Она скользнула взглядом по рваным, длинным ранам на его спине, как от дикого животного — ранам, которые оставила она, а, значит, наёмник в постели ей понравился. С другими мужчинами она была другой — подстраивалась под то, что любили они, а никто из мужчин никогда не любил чувствовать себя слабее (сопляками они и были) и не хотел сражаться. Ночь с Доу была похожа на схватку — интересно, он появился потому, что жаждал свести счёты?
— Эй, ты. Доу, так тебя зовут?
Лина села на кровати. Стыдливо прикрывающая её простынка сползла, совсем обнажая женское тело, но она совсем того не смущалась — никогда не считала наготу чем-то ценным. Она внимательно следила за каждым его действием — со стороны, Лина казалась спокойной и расслабленной, но на самом деле зрачки её изумрудных глаз бешено скакали, ловя мельчайшие движения "стервятника".
— Нам с напарником нужен наёмник. Хороший наёмник, такой, чтобы сработал чисто. Платим тридцать золотых. Анонимно, без хвостов. Есть среди твоих... — тут она намеренно выдержала издевательскую паузу, — коллег такой, что справится?
Лина намеренно не спрашивала, не хочет ли сам Доу взяться за такое задание. Цена была более, чем щедрой, но не заоблачной, а вполне реальной; такую назначили или головорезам среднего пошиба, заказывая убийства жён, мужей или досаждающих мелким чиновникам бывших любовниц, или предлагали членам мелких гильдий, когда знали, что наёмники шли на верную смерть. Но людская алчность и жадность всегда побеждали.
Почему-то Лина была уверена, что последнее — не история Чёрного Доу. Но он мог вызваться из-за гордыни.
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

Отредактировано Тэйэр (26-10-2019 22:31:21)

Лина пребывала в состоянии настоящего восторга от общения с этим наёмником. Нет, интереснее прочих он не оказался, и не становился ценнее, но было в нём нечто такое... Лина даже объяснить этого чувства не могла, что, конечно, ужасно её злило. Каждый момент, проведённый наедине с Доу, мог стоить ей жизни. Всё это напоминало их последнюю встречу в камере, только если бы вместо наручников в руках сверкали лезвия, и было поставлено условие — живым из этой клетки сегодня выберется один. Дрожащий от напряжения воздух можно было резать тупым ножом для масла. 
— Когда планируешь убийство кого-то очень важного и влиятельного, — небрежно заметила она, будто бы речь в этой комнате велась о погоде или тошнотворной похлёбке трактира, — необходим отвлекающий манёвр. Чаще всего — убийство кого-то чуть менее влиятельного, но не менее важного и более видного.
И это было сущей правдой. Они с Раймондом изначально так и планировали — найти не шибко-то умного наёмника, который поведётся на привлекательную цену, а после закончит в петле. А, пока непутёвый парень будет покушаться на жизнь сына божьего, патриарха, Лина с Раймондом закончат задание.   
— Шансов, что удастся вернуться за наградой, маловато. Патриарха Камбриллии хорошо охраняют.
Не совсем так — даже короля Камбриллии охраняли не так хорошо, как главу церкви. Уже один факт нападения на Его Святейшество расценивался бы не просто как богохульство, но как Божья кара, настигшая несчастную Камбриллию, тонувшую в предрассудках, глупых суевериях и слепой жестокой вере.
— А что, — уголок губ у Лины дёрнулся, — тебя сделка тоже заинтересовала?
Заинтересовала, конечно. Этим наёмники и отличались от них, имперских шпионов — не только татуировки связывали их всех в одну огромную паутину, но и самознание. Они работали на общее благо, на цели и приказы Империи, в то время как каждый наёмник отвечал за самого себя и пытался вырвать куш пожирнее.
Лина пододвинулась поближе к любовнику, успевшему стать бывшим, и провела пальцем по его предплечью. Ей хотелось пошутить, что он слишком напряжён, будто находится в одной комнате с убийцей, но правдивые шутки смеха не вызывали. Вместо того, Лина аккуратно, почти нежно провела ладонь по его скуле, почти облокачиваясь на спину, поймала подбородок и чуть надавила, поворачивая к себе. 
— Расскажи мне, — потребовала она, и в глазах сверкнул хищный интерес, — расскажи, кого ты убивал, Доу. Огров? Троллей? Драконов? Виверн? Люблю виверн для новых сапожек, — она тихонько хихикнула, надеясь, что во вчерашней ночной схватке сапоги не пострадали; хороший всё-таки товар, — но ведь твой послужной список шире?
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

Отредактировано Тэйэр (28-10-2019 18:56:15)

Когда он резко отстранился от неё, выпутываясь из сети, Лина осталась нагой и раздосадованной в разнесённой вшивой комнатёнке трактира. Она почувствовала себя если не оскорблённой, то униженной, и от этого чувства ей ещё больше хотелось наброситься на Доу и оставить парочку подарков на память. Может, она бы так и поступила, если бы в голове не раздался знакомый и привычный баритон — голос Раймонда. Татуировка на руке немного щипала, а Раймонд явно страдал от похмелья. Сколько же вчера выпил этот придурок?
Как там твой план, продвигается?
Нет. Он отказался.
Надо же! А я думал, что тебе, моя дорогая, никто не в силах отказать...
Заткнись и перестань ёрничать. Он не согласен.
К счастью, я это предусмотрел. У меня-то гордыня в заднице не играет.
Так у тебя есть кто-то другой на примете или нет?
Сколько раздражения я слышу в твоём голосе...
Я твой кадык голыми руками вырву и заставлю сожрать.
Так шлюхи злятся, если не удаётся обдурить клиента? Ну ладно, да, я нашёл его. Марвина.
Какого такого Марвина?
Стервятника, с которым мы вчера чуть ли не подрались. Молодой. Горячий.
Тупой?
Не особо смышлёный.
Хорошо. Встретимся внизу, через четверть часа.
Когда разговор с Раймондом закончился, закрылась дверь и за Доу — тот ушёл, оставив о себе напоминанием лишь смрадный запах пьяного мужика. Лина опять недовольно скорчилась и принялась одеваться, первым делом засовывая заточенные лезвия в сапоги.

Они завтракали в атмосфере нагнетающего молчания — вернее, молчания, повисшего между ними раздражением. Сам трактир к полудню успел забиться почти битком, и юркие официантки уже разносили эль и дичь — тем, кто вернулся с ночной охоты. Раймонд жевал зайчатину и ковырял пшённую кашу, Лина возила по тарелке мякишом хлеба желток кукушкиного яйца. «Стервятники» находились в другом конце зала, том, что был освещён солнцем, но их и оттуда было слышно — пошлые шуточки, подначивания, громкий смех. Лина жалась к тёмному углу, наслаждалась прохладой. Они выжидали подходящего момента и закончили обсуждать дела, но Раймонд задал ей ещё один вопрос.
— Ты видела его?
— Кого? — не поняла Лина, отставляя тарелку подальше. Рай закатил глаза.
— Императора. Джозефа. Тогда, после Нортамберляндии.
Лина хмыкнула, откинулась назад, облокачиваясь на стену, и вытянула ноги на скамейке. Рубашка у неё была на завязках, но отличалась глубоким декольте — пожалуй, слишком глубоким для дневного времени суток.
— Что с того, если да?
Рай сверкнул в её сторону недобрым взглядом. Он славился своей терпеливостью, выдержкой и каменным самообладанием, но даже его Лина иногда выводила из себя — и тогда он целился в неё ледяными иглами.
— Так видела или нет? — повторил он вопрос и выжидающе уставился на неё. Тут Лина заинтересовалась и перевесилась через стол.
— Тебе что, обещали встречу с ним, если выполнишь всё, как надо?
Настал черёд Раймонда вести плечами и говорить загадками.
— Возможно. Так какой он?
— Он... — Лина задумалась, накручивая прядь на палец, пытаясь подобрать слова, — обычно короли не похожи на свои портреты, а вот он... — она закусила губу, — ...он до поразительного похож. Точная копия картинки.
Раймонд насторожился. Он отлично разбился в штучках и приёмчиках Лины, и знал, что это не простая задумчивая фраза — в ней была подковырка, двойное дно, сомнения, которыми она пыталась с ними незаметно поделиться. Только вот о чём именно?..
Очередной громкий восклик со стороны стола «стервятников» отвлёк его. Некоторые из них начинали собираться, а, значит, нужно было действовать.
— Представление начинается.

Когда они подошли ко столу, «стервятники» напряглись, и разговоров подубавилось. Лина держалась сзади, сложив руки на груди, а Раймонд, подкинув в руке холщовый увесистый мешок, запустил им в чуть хлипенького, кудрявенького мальца, с которым вчера почти сцепился. Марвин поймал мешок, но посмотрел на Раймонда остекленевшим от ужаса взглядом. Имперец ему подмигнул.
— Здесь сто монет, чистыми золотыми. Половина оплаты сейчас, половина — как выполнишь задание и принесёшь то, о чём условились.
— Двести монет?! — никакой лжи или игры в голосе Лины и в помине не было. Она ожидала, что Рай немного завысит цену, но не настолько. — Раймонд, шлюхин ж ты сын, ты что, рехнулся?! Платить двести монет?! Наёмнику! Не из наших!
Под «нашими», она, конечно же, имела в виду если не имперцев, то перебежчиков, преданных Джозефу IV. Раймонд изобразил свою излюбленную ухмылку победителя — мразь, да и только.
— Это справедливая сделка, Лина, — просто ответил он, — малец может никогда и не вернуться, а ты его от последних радостей в жизни отрезаешь. Пусть перед делом нагуляется как следует, бордели посмотрит, и себя миру покажет.
Сам малец по имени Марвин побледнел. Рассвирепевшая Лина бросала выразительные взгляды в его сторону и под ними он скукоживался. Былая прыть и жажда подвигов успели поубавиться после того, как Марвин переспал с мыслью отправится на столь опасное задание, пускай и за целое состояние.
— Вы во что его втянули?.. — тот, кого вчера называли Грэхамом, поднялся из-за стола. Грозилась начаться драка.
— Как я уже говорил, — Раймонд осклабился, — это честная сделка. Марвин может проверить золото сам, на зуб.
Лина чуть ли не подожгла весь трактир.
Что ты попросил его принести?
Отрубленную руку патриарха с кольцами и письмо.
Так тебе из-за письма аудиенцию обещали?
Сейчас не время, Лина.
Двести монет, Рай, откуда ты взял их?
Валялись в закромках.
Сукин ж ты сын.
Ты это уже говорила. Лучше смотри за своим ёбырем.
Нихера он не мой. Явился вчера с кинжалом, потыкать хотел.
А в итоге кое-что другое втыкнул, да?
Она не успела ответить — слишком долго они играли в переглядки.
— Грэхам, — попытался встрять Марвин, но голос у него дрожал, — господин Раймонд прав. Я сам на это согласился, и отступать не собираюсь. Не лезьте в мои дела.
Рай не был прав, подумалось Лине. Малявка, над губой ещё молоко не обсохло — даже если он проберётся мимо стражи, его быстро прикончат и примут за обыкновенного вора. И Раймонд тратит на него двести золотых монет, чистыми.
В добросовестности Раймонда касательно денег Лина никогда не сомневалась.
[nick]Мадалина Кройциг[/nick][status]гори, сука, гори[/status][icon]https://i.imgur.com/GHInV6s.jpg[/icon][sign]Мадалина Кройциг, 75 лет, владелица магазина антиквариата и зелий, мать двоих оболтусов, в прошлом — имперский шпион и боевой маг тайной полиции. [/sign]

Отредактировано Тэйэр (02-12-2019 17:19:32)