Жизнь человека отмерена коротко.
Полной болезней, ужасно зависимой от сезонов пашни и жатвы, невозможно ужатой.
И каждый из их рода в поколениях это с младенчества знал, и вбивал кулаком в неблагодарно узкие глотки наследников даже прежде, чем почувствовать эту отнюдь не всегда холодную и ощутимо жёсткую хватку на горле своём.
Но личное осознание… отрезвляет. Расставляет, наконец, ясно все жизненные приоритеты, даёт прочувствовать вкус пепла на губах, пожалеть о неверном выборе.
Кто-то жалел о том, что любил мало своих любимых и любовников. Кто-то - что не осел с верной душой, не обвенчался по обрядам сразу, спася от позора любимое, но внебрачное, случайное дитя, которое через двадцать лет вернулось к нему с местью. Кто-то - что сделал поступков излишне резких и излишне много. Кто-то - что не сделал ничего.
Итан Эарлан же сожалел, в основном, о времени и поступках в нём. Времени, которому не выбрал верного применения, событиях, которые пустил на самотёк. Упорному нежеланию отпускать от себя хворую и и без того нелюбимую супругу, чтобы не дать ей стать политической пешкой и способом давления на него в руках восточных магистров или даже Крена. Этот краткий выигрыш вылился в крупный проигрыш в долгосрочной перспективе. Сын, ненавидевший его с детства, не присмирел, а с живой матерью и сестрой против мёртвой девицы он мог бы.
Требуется немалое мужество, чтобы признавать свои ошибки. И таким людям, как Итан Эарлан, требуется безвыходная ситуация, чтобы мужество это собрать.

Он посмотрел поверх постепенно разматываемых из зачарованных повязок в потягивающее свежестью из щелей деревянное окно с подоконником, заменявшим в комнате письменный стол. Пламя чадящих, но хоть не воняющих животным жиром восковых свечей трепетало от сквозняка. Само ощущение утекающей силы - не только магической, хотя, конечно, для мага нет большей муки, чем ограничивать себя в привычной ворожбе - приносило нестерпимый холод Эарлану, пробираясь даже в очень хорошо подогретую угольными грелками постель по ночам.
А нынешние ночи просили ещё больше грелок. Весь небольшой торговый городок, выросший среди пашен и перелесков Срединного Остебена, был полон нервного и зябкого страха, который ещё не рванул в полной силе, но бежал ночами по его грязным, выкопанным на какое-то колено без укреплений, лишь бы грязь весеннюю отцедить с улиц, стокам. За ужином усталая певичка с запавшими глазами пела отдалённо знакомую балладу о городе, в котором не захотел жить даже Король Крыс - впервые же песня прозвучала в Фоленте, лет, что ли, десять назад. Постоялый двор был неплохой, но многолюдный, и даже платящему дорого визитёру нашли возможным отдать лишь пять уединённых комнат в соседнем выкупленном доме, а требование было железное: Магистр не желал слушать больше это коллективное дребезжание неконтролируемой тревоги в стенах, ища комфорт наедине со своим кошмаром наяву.
Кошмар был ужасно реальным и тактильным и начинался задолго до сна, не прекращаясь на рассвете и прерываясь лишь на моменты, когда он не был один. Под переродившимися ногтями, когда он осторожно отнимал пропитанную мазями ткань, влажно хлюпали на уже не заживающей и не впитывающей лекарства бальзамы, и в воздух поднимался дурманящий аромат какого-то не трупного - растительного яда. Плоть всей левой руки, часть шеи, и большая часть груди как в силках - Роза давно переросла свою норму - была болезненно серо-зелёной и по всем ощущениям как минимум на отдельных слоях омертвела, но заражение не разносилось из-за консервирующего эффекта лекарств и его слабого давления. Где-то под ними же плавали и его боль, и жар, а в пустоту на их месте, отравляя тяжёлый сон некроманта, пробирались побеги странных видений в оттенках чистой тьмы. И если раньше Итан боялся того, как нарастала бы боль, как он бы по известному только ему самому малодушию под ней сломался, уронил лицо, потерял всё до своего непосредственного последнего вздоха, то теперь, когда вместо боли на него навалилось подвешенное бесчувствие и только эхо этой выжирающей его изнутри пустоты, когда он отказался от любой помощи, видя, что болезнь идёт куда-то не туда, когда его сны перестали быть мертвенно-тяжёлыми и ожили своими скользкими тёмными видениями так, он просто мечтал перевернуть ситуацию наоборот, и упивался зельями, отчего его пальцы вовсе переставали двигаться, замедляя перевязку.
Иногда Итан даже задумывался, а не спустить ли окончательно поводья этой колесницы, не прекратить ли столь остервенелый режим своей борьбы за и так идущую счётом на месяцы жизнь. В иные ночи посеревшую больную кожу с чернильным рисунком по венозной сетке обнадёживающе красил очаг. Здесь ему достали только свеч, которые и пахли, и горели цветом мёда.
Процедуры были долгими, и становились всё более обязывающими и утомительными. Происходило странное и тревожное не только со стадией его болезни, с самой ней. Он почти не пил кровь вампиров, только сильно разведённые зелья, надеясь, что это перестанет истощать его магию. Даже теперь выложенное на стол зелье в тёмном стекле не казалось ему привлекательным и даже обязательным - он предпочитал верно отмеренное соотношение меррильских вермутов с сонным порошком. Но зато Эарлан знал одного другого потребителя таких вот лекарств. И эта тема, как и многие другие, требовала обсуждения, чем раньше - тем лучше. Хотя всё равно - поздно.
- Лана! - крикнул магистр, и сквозь не самые толстые стены его голос запросто бы достиг служанку - живую, для разнообразия, особенно когда поддерживать мёртвых выматывает и вообще не является популярной мерой в Остебене - сиди она хоть за дверью, хоть в комнате внизу. С болью он переборщил - напряжение связок отдалось пульсирующей и давящей вспышкой сразу в груди и вдоль его пока не освобождённой от повязок шеи, точно демонские силки натягивали нити жил в перестающем и ощущаться, и подчиняться ему теле.
Бледная женщина постучала в дверь, чтобы удостовериться, что не ослышалась и, после "заходи", возникла на пороге. Истинная дочь Альянса: сухощаво-тощая, с плохой кожей и лицом понемногу ползущим вниз, не то из-за отсутствия улыбки как факта и недовольно поджатой челюсти, не то оттого, что даже маги в Анейроте в двадцать чаще выглядели под тридцать, в тридцать - ближе к сорока, а в пятьдесят чаще складывали на полку челюсть, если не от скверных привычек и среды обитания - так от собственных экспериментов и интриг. Долгожитие в Альянсе было роскошью. А лояльность этой, довольно культурной и неглупой женщины, которую он мог выносить без запрета на разговоры в принципе и объяснения приказов по пять раз, он купил за устройство её одарённого ребёнка. Он ей даже платил монетой чисто символически, за исключением содержания всей свиты. А она стирала его вонючие повязки как самая дешёвая прачка и бдела как сторожевая собака и пробовала зелья и еду. Если бы Шейли Эарлан вернулась в руки родителя вместе со своим братом, как была должна, Лана, конечно, занималась бы работой более сообразной её образованию и статусу. Она была хорошим учителем и компаньонкой из-за своего занудного формализма, выработанного за годы упорного труда там, где ей не хватало талантов.
- Да, господин? - спросила она, переминая в руках тряпичную сумку с портняжными принадлежностями.
- Позови моего помощника.
- Сейчас?
- Сию минуту.
Она уже приготовилась крутануться на невысоких квадратных каблуках своих сапог, чтобы не утомлять своего нанимателя и исполнить поручение, но Итан, встав с деревянного кресла и посмотрев на неё не вполоборота, а полностью, как был, с распущенными по локоть повязками, в одной рубашке и с проступающем из-под иллюзий уродством реального умирающего старика, окликнул её, заставляя вернуться, и добавил:
- Забери это, - он указал на счищенную часть своей брони из ткани, полных непроницаемых днём, но, увы, почти бесчувственных, лишающих его мелкой моторики, чтобы писать и колдовать точно, "перчаток". Продолжать снимать с себя повязки до разговора с сыном он не хотел, для искренности будет достаточно лишь малого взгляда, и щенок уже начнёт крыситься и злорадствовать. Пусть так. Потом Итан ему зелье в глотку запихнёт и будут квиты.
- Жену его тоже может взять. Нам понадобится… - он осмотрел небольшую по самым скромным из его придирчивых стандартов жизни комнату, оценивая её возможности. Ну, снедь может встать на прикроватную тумбу, а от двух кресел они на шеи друг другу ещё не сядут. Пойдёт. - Пусть принесут мебель, чай и посуду.
Женщине, если она явится, он пить зелёный яд из своей бутылки точно не даст.
[nick]Итан Эарлан[/nick][status]Магистр ничего[/status][icon]https://i.imgur.com/oNsw3yo.png[/icon][sign]Empires are built upon the ashes of
The weak and frail
Those doomed to fail.[/sign]

Отредактировано Кай (25-11-2018 21:51:24)

Она явно думала не о такой жизни после того, как станет человеком и в некотором смысле обретёт свободу. Кайлеб Ворлак, которого Алисия нынешняя помнила и знала, нарушил их спокойную жизнь в Сеонесе и вынудил бежать, не оглядываясь, в земли людей, но и там для них не нашлось дома и спокойной размеренной жизни на двоих. Прошлое паучьими тенями и отравленными руками Магистра Призыва тянулось за ними из столицы Альянса и тащило за собой во тьму. Алисия чувствовала себя дурно в компании этого мага, но лишний раз и слова Алеку не сказала, видя, что он от самой первой встречи с отцом взвинчен, словно уж, и больше похож на морского ежа – не протягивай руки, уколет и отравит ядом.
Её осмотрели, словно кобылу на торгах, что-то искали и, как позже объяснил Алек, – не зря. Она ничего не знала о семье настоящей обладательницы тела. Только то, что ей рассказывал Алек, а он никогда не отличался многословностью и жгучим желанием делиться своим прошлым. Что-то Лисса узнавала из снов или обрывков чужих воспоминаний и эмоций, которые тянулись за ней от настоящей Алисии, и на фоне этого она чувствовала себя фальшивкой с лицом мёртвой девушки, а теперь ещё пешкой в чужих руках на шахматной доске.
Они мало говорили. В основном по делу, когда Алек решал поделиться с ней чем-то важным или узнать, что случилось с ней, пока его не было рядом. Она сама не до конца поняла, что именно произошло, но чувствовала себя хорошо. Во всяком случае, нормально физически, а морально - растерянно и с ожиданием чего-то плохого. Алисия ещё не отошла от поместья де Панов и пережитого там ужаса и боли от одиночества, которые съедали её изнутри. Этот отпечаток потустороннего призрачного мира оставался с ней, пока тёплые и живые руки Алека не начали напоминать ей, где она и кто она. С появлением Магистра многое изменилось. Алисия больше не чувствовала связи с Алеком, но замечала перемены в его настроении, которое в принципе редко менялось. Он с неохотой шёл на контакт с ней, чаще думал и вёл себя отстранённо. Не без причины, конечно, но она аккуратно касалась старых ран. Шаг за шагом, когда он разрешал.
Снимая с него повязки, чтобы осмотреть раны и нанести на них мази и эликсиры, выделенные им Эрасом в путь, Алисия ни о чём не спрашивала – только слушала Алека и внимательно выполняла наказы вампира. Сначала обработать края раны эликсиром, чуть налив его на чистый лоскут, потом наложить мазь на рану тонким слоем, а после – перевязать, чтобы быстрее затягивались.
По нескольку часов в день, когда они оставались одни, Алек пытался научить её магии, но настоящая Алисия не передала ей знаний о заклинаниях. Даже её сила пришла в руки бывшей эниды с запозданием и то слушалась плохо. Алисия часто взрывала вещи в комнате, оставляла на коже тонкие царапины и порезы или у неё нестерпимо начинала кружиться голова, болеть глаза или тошнить от использования магии. Она научилась видеть магические нити и скопления магии, но всё её попытки высосать магию из магического предмета, чтобы освободить Алека, оборачивались полным провалом. Он не злился на неё и не кричал, но Лисса видела, что каждый раз он ждал от неё большего и этого большего не видел и не получал, но говорил, что у неё есть силы. Она может.
- Хорошо, - Алисия со всем по-привычке соглашалась. Алек лучше знал своего отца и если даже он не мог предугадать, что задумал этот обезумевший старик, то что говорить про неё? Она не хотела оказаться в чьих-то руках новой игрушкой.
Магистр Алисии не нравился чисто на интуитивном уровне. Он напоминал ей паука, чёрную вдову, но был вдовцом – ещё более опасным представителем своего вида. Девушка чувствовала, как они с Алеком оказались в его паучьих сетях, едва вошли в комнату и дверь за ними закрылась, отрезая от потустороннего мира. Внутри их с отеческой заботой ждали кресла, снедь и, кажется, вино… или это просто кубки принесли для чего-то другого?
- Добрый вечер, - неуместная доброта Алисии и её вежливость ярким контрастом засимфонировала на фоне грубого вопроса Алека. Они не хотели здесь находиться, но Алек выглядел неспокойным, собранным, натянутым как струна и готовился к выпаду отца, как мужчина с мечом перед коброй. Алисия оставалась чуть позади него и выглядывала из-за плеча, как испуганный ребёнок, но уже давно вышедший из детского возраста. Она не знала, что ей делать и зачем её позвали. Чтобы не оставлять в комнате одну и Алек верил, что с ней ничего не сделают в его отсутствие? Или у Магистра на неё какие-то другие планы?

В прошлый раз, когда магистру приспичило поговорить по душам, Алек вышел из допросной с подарком-браслетом.
Что на этот раз?
Некромант посмотрел на напёрстки и бутылку. Отец разливал содержимое по посуде и старался не пролить. Руки магистра тряслись, как у дряхлого и больного старика. Он прожил меньше зим, чем дряхлеющие к семидесятой весне старики, не видевшие добротной жизни и магической силы в руках. Магия поддерживала и продлевала в нём жизнь, но проклятие Розы высасывало её, как клещ, которого невозможно оторвать. Алек заметил знакомые прожилки на шее отца. С Розой точно не скажешь, как долго болеет человек и когда зараза проявилась. Магистр мог контролировать течение болезни и консервировать её в теле, напитывая себя зельями, заклинаниями, ядами, но болезнь брала своё, расцветая уродливыми лозами по всему телу. Кровь вампиров не поможет магистру.
- Хотел перебраться в моё тело, пока твоё не разложилось? – Алек искал подоплёку в действиях отца. Старик умирал, но Итан Эарлан не сдавался и с упрямством осла цеплялся за жизнь и за власть.
Разговоры о Шейли, Алисии и болезнях Алек считал лишними. Магистр не беспокоился о судьбе детей, как считал Эарлан младший, годы, что они прожили вдали от него без его милости, заботы и отцовского внимания. Магистр знал, где находятся его дети. Он мог забрать Шейли домой, а не позволить ей жить с изгнанником-братом у вампиров. Гордость бежала впереди магистра.
Алисия неуверенно посмотрела на него, спрашивая разрешения пройти в комнату и сесть. Девушка вставала между двумя упрямцами и пыталась их не рассорить ещё больше. Алек понимал, почему она так поступает. Исход его упрямства болтался на запястье запретом на использование магии. Он не противился воле девушки и закусил удила.
Алек сел на кресло после девушки, но наблюдал за действиями отца. Пить его отраву Алек не собирался и попытки Алисии что-то принять из рук старика пресекал, опустив ладонь на напёрсток. Некромант не верил в лживое гостеприимство и заботу отца.
- После твоей кампании в Лунном крае, - Алек не получил подтверждения теории, но был убеждён, что причиной заражения послужил тесный контакт с заражённой почвой и водой. Это не объясняло, каким образом заразился Магистр, который не бывал в Лунном крае. – Несколько месяцев.
Алек контролировал количество вампирской крови и оттягивал приём. Он боялся лишиться магии, но убивал себя, используя силу без меры. Болезнь стабильно-медленно развивалась на первой стадии и усугублялась, когда некромант черпал силы из тела на сотворение магии. О болезни он узнал от Эраса, когда жил в Сеонесе и практиковал магию. В первый раз черпнул лишнего. Вампир давал ему пять лет при соблюдении всех правил и максимум год, если продолжит сжигать себя.
- Ты прожил дольше, чем отведено болезнью, - Алек наклонил голову, рассматривая следы Розы на отцовской шее. – Всё испробовал? Я слышал, что обращение в вампира спасало некоторых больных от Розы и они чудесным образом исцелялись.
Один из сотни выживал.

— Боюсь, я тебе сломаю твою картину мира, но я никогда особо не мечтал вырастить себе мясную куклу для переселения. Если бы меня удовлетворяли результаты, я бы не думал об этом варианте вовсе.
Это было правдой. Даже в их обществе изувеченной морали и воспевания волчьего меркантильного отношения к друзьям и семье, были какие-то принципы, на которые следовало опираться. И уж кому как не лидеру определять своим примером границы допустимого и нет. К сожалению, невозможно выиграть в игру, садясь играть по правилам за стол с жуликами, когда тебе даже твоя команда сдаёт шваль не в масть.
— Я заметил по-настоящему симптомы четыре года назад. Восполнение резерва замедлилось, не будь у меня в распоряжении артефактов запаса… впрочем, я был занят более насущными проблемами благодаря всем вам. Поначалу я думал, что это ты специально мне прощальный дар притащил, пока не узнал, насколько Роза была видимо бессистемна… по крайней мере раньше.
Итан Эарлан поморщился и облизал сухим языком губы. Тут они подходили к неприятным открытиям, конечно же. Не будь в разговоре святой как эльфийская любимица единорогов из крайне неприличного цикла историй про сексуальное воспитание на пресветлом благодатном острове, славном своими свободными нравами, он бы перескочил к тревожному сразу. Но была она, и была Шейли.
— С каким-то вампиром в стране на грани голода? Прелестно, — слабая и по возрасту, и по усталости кожа в были дёрнулась не то от брезгливо но пренебрежения, не то от тщательно подавляемого в капризный и неприятный экстракт более искреннего чувства. — Полагаю, впрочем, нигде сейчас не хорошо, а у меня нет надёжных людей, чтобы девочку приняли в Ауреллоне или Эденвеле, будь проклят трижды запрет этих эльфов.
Будь проклят десять раз чванливый нрав Магистра, который редко стремился якшаттся полюбовно с простыми людьми, не тронутыми тёмной магией, лично, сказал бы кто-то ещё и позлорадствовал. Лана не в счёт, Лана — находка последних отчаянных лет.
— В таком случае о тревожном. С несколько лет исследователи, занимающиеся Розой, начали сообщать, что болезнь изменилась. Из случайно берущейся корнями в ослабленных и неудачливых она превратилась во вновь ползущий мор. По границам Остебена выжгли не одну чумную деревню, богам ведомо что происходит в Лунных землях. А самые свежие новости доносят, что болеющие близ зоны видят сны не лучше, чем наши подданные, если сизая полынь летом горит, — Итан поднял на сына глаза. — Мы подъезжаем как никогда близко к сердцу заразы за последние годы, с тех пор, как эта история ушла на новый виток. Ты видишь сны?

[nick]Итан Эарлан[/nick][status]Магистр ничего[/status][icon]https://i.imgur.com/oNsw3yo.png[/icon][sign]Empires are built upon the ashes of
The weak and frail
Those doomed to fail.[/sign]

Алисия многое узнала о Розе от Эраса. Вампир занимался её изучением, но не так что бы детально и основательно. Скорее поверхностно, чтобы помогать всем, кто в этом нуждался. Вампиры не болели Розой, но люди, которые проживали на Севере, встречались с этой заразой и искали спасение в вампирской крови. Кто-то умирал, кто-то превращался в гуля, без разбору вливая в себя кровь вампира, кто-то отказывался от всего и удивительно долго жил. Алисия сначала обрадовалась, услышав, что Магистр прожил с Розой, как минимум, четыре года – это намного больше, чем Эрас пророчил Алеку! Или же Алека и его отец заразились одновременно? Тогда в теле Алека болезнь развивалась медленнее, чем у Магистра при всех его снадобьях, мазях и других способах замедлить развитие болезни и временно закупировать её. Если, конечно, своей охотой до истощения себя магией Алек не пошёл в отца. Тогда бы это объяснило, почему Магистр умирает быстрее сына и так интересуется состоянием его болезни.
Девушка вспомнила, что Алек просил её не болтать лишнего, но ничего не могла с собой поделать. Болезнь интересовала её с того дня, как она узнала, что Алек болен и не намерен как-то заниматься своим телом и поддерживать в нём огонь жизни как можно дольше, даже если ради этого придётся полностью отказать от магии. Мальчик, который так не хотел быть магом, не мог жить без магии! Не иронично ли?
Алек ничего не рассказывал о своём магическом резерве и как быстро он восполняется. Она помнила, сколько раз Алек ступал за грань свои возможностей, и сколько у них осталось запасов с вампирской кровью. Эрас намеренно собирал её у разных вампиров, чтобы не вызывать привыкание и снизить шансы обращения в гуля, но даже так Алек с неохотой прикасался к ней.
О кошмарах, которые снились Алеку, Алисия знала. Он часто не спал ночами или просыпался, весь взмокший, но никогда ничего не бормотал, не выкрикивал,  не стонал. О кошмарах он тоже ничего не рассказывал, хотя она пыталась выведать, считая, что так ему станет легче. Выговориться – хороший способ пережить кошмар в реальности и осознать, что это игра воображения, но Магистр говорил о каких-то других снах, связанных с болезнью.
- Галлюцинации? – предположила девушка, которая никак не могла объяснить кошмарные сновидения, преследующие всех зараженных. – Но болезнь поражает только лёгкие, разве нет? Тогда она не должна затрагивать мозг… - Алисия вопросительно посмотрела на Алека, словно он мог всё объяснить, а потом на Магистра, который, судя по всему, знал намного больше о Розе, чем его сын. – От них можно защититься? – конечно, решение возможной проблемы волновало её намного больше, чем самого больного.
Алек выглядел раздражённым, но не из-за болезни, а из-за отца.
«Ты бы мне сказал, если бы видел кошмары, да?» - она не спросила вслух, но спросила взглядом, едва тронув пальцы некромантка.

Алек не располагал властью, чтобы забросить сестру к эльфам или к людям. Остебен при соседстве с ульвами и источником заразы выглядел бочкой с легковоспламеняющиеся смесью. Одна искра - и рванёт под задницей. На Силве у Алека не было никаких связей вообще, чтобы заслать светлого мага под присмотр эльфов, людей или ламаров. Марек Вэлех знал одну эльфийку, но жить с ней ещё опаснее, чем с вампирами. Алек мог бы забросить сестру через портал на нейтральные земли, исчерпав весь магический запас на перемещение, но на этом всё. Выкинуть сестру как вшивого котёнка и доверить её в руки судьбы, чтобы сама выживала и выгрызала себе жизнь. Он не настолько жесток. Эарлан мог отправить Алисию вместе с Шейли, но в Лисс, дважды воскрешённой и призванной, теплится душа существа, которое никогда не было человеком. На ней сильный магический след, который притянет внимание к компании двух светлых магов. Алек не мог так рисковать их жизнями. Вариант с вампирами показался ему милосерднее общества родного отца, бессолнечной столицы Альянса или солнечной родины Ворлака.
- Остебен опасен из-за нежити и заразы.
Алек без чувств наблюдал, как отец ковыряет болячки на теле, как ребёнок, которому интересно содрать струпья, чтобы взглянуть, что под ними, а потом раны затягиваются дольше, сильнее болят, кровоточат, зудят и оставляют рубцы, как напоминание о проявленной глупости. Отец вышел из возраста ребёнка, но тянулся к ранам и не отдавал отчёта в причинённом ущербе. В прошлом Алека посещали мысли срезать заражённую плоть или расчесать и разодрать её, но сердце склеры находится глубже. Её так просто ножом не сковырнуть.
- Дети всегда ответственность.
Алек усмехнулся. На мать похож. Черт от отца в характере, внешности, поведении и поступках, которые объединяли его с Итаном Эарланом, Алек с годами подмечал всё больше. Он ненавидел их в себе. Из-за ненависти некромант отказывался от тёмного дара к магии, когда он проявился. Недоласканный мальчик с отцом, который не умел быть отцом на фоне ласковой и любящей матери, не хотел походить на мужчину. Отец не стал для него кумиром и образцом для подражания, но судьба наперекор желаниям мальчика сделала его похожим на отца во многом, вытеснив и практически бесследно стерев следы любимой матери. Алек научился видеть мать в магическом сплетении нитей, когда творил волшбу, - это помогло ему обуздать дар.
Совсем не жажда силы.
Девушка забеспокоилась, слушая их разговор. Алек почувствовал, как она прикоснулась к нему, но не сжал её пальцы, чтобы успокоить. Руку тоже не отнял, оставив Алисии довольствоваться ничем. Он смотрел на отца, отвечая на её вопросы.
- Болезни мутируют. В местах скопления тёмной магической энергии, чем остаётся Зенвул и поражённые земли ульвов, она может искать способ, как распространиться дальше. Болезнь не законсервирована. Она медленно подавляет организмы людей и ульвов, которые находятся в тесном контакте с отравленной водой, воздухом и землёй. Новая роза, о которой он говорит, - Алек не захотел назвать магистра отцом, - может развиться до уровня организма, который мыслит и может поражать другие расы, не подверженные болезни. Кровь вампиров станет бесполезной против розы, потому что сами вампиры начнут болеть.
Некромант не отводил взгляда от отца, и отмахнулся от везения.
- Альянс проводит опыты в Зенвуле и в отравленных землях. Повреждённая экосистема Лунного края может непредсказуемо реагировать на любое проявление магии и особенно остро на некромантию. Отсюда питание для заразы и мутации. Другими словами… - Алек нахмурился. - Исследования розы и эксперименты с ней привели к видоизменению заразы и сделали её опасной и непредсказуемой. Неизлечимой.

- Чего ты хочешь от Лиерго? Помощи в поимке Ворлака? Войска, чтобы выкурить нежить из Лунных земель? Исправить твою ошибку?
Магистр не расскажет обо всех намерениях, но часть информации Алек должен получить, если отец собирается тащить его на переговоры в качестве помощника.
О «тайных» ковенах Алек узнал в подростковом возрасте, когда наставник, чтобы заинтересовать ученика, подкидывал ему разные старые книги. Эарлан узнал о Севелене из них, но считал, что род Вивьен последний. Отец неохотно делился знаниями с другими, и поступал правильно. Люди предают. Самые приближённые и близкие наносят сокрушительные удары.
- О каких фракциях и семьях идёт речь?
Алек поднял брови, когда отец заговорил о светлых семьях. Магистр искал помощи и поддержки от пантендорцев, которых презирал и «обезглавливал», чтобы никто из светлых магов не встал вровень с ним с перспективой сместить, как лучший лидер. Алек понял замысел отца, когда Итан обратился к девушке. «Новая» Алисия оставалась энидой – душой – в чужом теле. Она говорила голосом Алисии, выглядела как Алисия, унаследовала магический дар Алисии, часть её воспоминаний и черт характера, но отличалась от исходника. Пародия на Алисию Ворлак, которой она была до смерти. Отец собирался использовать её. Он мог узнать о магическом даре Алисии и копнуть достаточно глубоко, чтобы увидеть потенциал, который не разглядел Алек. Девушку можно выдавать за настоящую – воскрешённую – Алисию Ворлак, но этот обман быстро раскусят. Лилиан Ворлак поймёт, когда ей подсунут вместо дочери это, с её лицом, именем и способностями. Отец не мог так просчитаться и не знать об этом, значит, он увидел в эниде что-то, что заинтересует серых ведьм и позволит поторговаться с ними.
- Ты не будешь её использовать, - Алек изменился в лице. Он не веселился и не выглядел раздражённым, как на протяжении любого разговора с отцом. Некромант злился. – Я разорвал связь с прошлым телом, когда… сделал её человеком.
Формально эниду ничего не сделает человеком. Он закрепил душу существа с телом Алисии крепко, как с родным, но демон, запертый в теле человека, никогда не станет человеком. Об этом говорила сила Алисии, которая пробудилась и изменилась из-за влияния потустороннего мира. Алек замечал, что цвет маны Алисии иногда изменялся. Она совмещала в себе и светлую, и тёмную магию, что противоречило законам магического баланса, и не выгорала.
- Лилиан Ворлак и её ведьмы убьют Лис.
Расчётливая женщина рассмотрит потенциал эниды и не пойдёт на поводу у сиюминутной слабости. Она не убьёт копию дочери, но захочет использовать её в ритуале, если догадается, что в ней энида. Об этих существах сохранилось мало информации, но Алек знал, что их жертва позволяет провести ритуал качественно и без последствий для заклинателей.
- Я приехал в Андерил, чтобы защитить её от Ворлака, а ты собрался сунуть её под нос Лилиан.

- В данном случае - об угасшем роде Гленвейр, которому наследовали их дальние родственники Веласко. Они были первыми держателями одного из десяти Ключей. А магистр Веласко недавно подтвердила, что со своими пропавшими из всех храмовых книг родственницами дружит и общается, - он следил за их глазами и реакцией, особенно за Алеком. Позвонит ли звоночек детское воспитание, часы зубрёжки этикета, сигилов, истории и отличий городов и правящих семей и их ближайших влиятельных родственников. Соединит ли в голове точки.
"Не будешь использовать", - Итан чуть не хрюкнул от смеха. Будет и использует. Возможно, не в тех зловещих тонах, что сын рисовал в своей голове, где за годы разлуки и тяжёлой учёбы с баловством, которое ему дозволяла и которым избаловала Эрика, Итан превратился в огнедышащее чудище о семидесяти головах и хвостах, но определённо он собирался ещё поторговаться, болтая куколкой перед носами ведьм как морковкой перед тягловым ослом.
- С истерзанной душой хозяйки - может быть. Но нас интересует кровь, которая текла и течёт в её жилах. Мастерство и хватка над магической искрой испарились, но дар живёт. И Лилиан Ворлак и остатки рода Гленвейр сделают бочку как хорошо дрессированные собачки, чтобы участвовать в выборе судьбы для ведьмы их крови, не важно, что с её сознанием. Быть может, поучаствуют в поимке их другого отродья. А может быть - помогут исцелить тебя.
"И меня" там даже не прозвучало, потому что перерождённая Роза была вещью куда более зловещей на любой взгляд. Итан наблюдал за реакцией очеловеченной эниды. Вот за такую цель она бы должна была вписаться первым добровольцем. Он, положа руку на сердце, тоже бы подумал. Хотя, с другой стороны, он уже был приговорённым к смерти, пожилым, со сложившейся репутацией и грузом ошибок магом. А они были ещё молоды, у них не было детей, ради которых можно было пожертвовать себя, чтобы не потерять будущее.
- Значит, ничего не помнишь из ценного. Это не страшно. Разберёмся по ходу пьесы.
[nick]Итан Эарлан[/nick][status]Магистр ничего[/status][icon]https://i.imgur.com/oNsw3yo.png[/icon][sign]Empires are built upon the ashes of
The weak and frail
Those doomed to fail.[/sign]

Отредактировано Кай (24-12-2018 01:45:48)

Алисия почувствовала себя вещью в руках Магистра, и посмотрела на Алека. Так он себя чувствовал, когда отец отправлял его в Лунный край, воевать с ульвами за идею и в качестве наказания за непокорность? Алисия Вэлех была создана и призвана в этот мир как вещь и долгое время ей оставалась. Как ручная белка некроманта, который никогда не хотел её призывать, а потом не захотел прогонять и долго держал при себе, как приживалку, вдруг сгодится? И вот сгодилась. Спустя столько лет ожиданий, на секунду показалось, словно этого дня Алек и ждал, чтобы поиграть ею перед отцом, показать как что-то ценное и нужное ему, а потом выменять на своё имя, род и, возможно, кресло Магистра Альянса. Это лишь казалось. Алисия знала, что ничего подобного нет на уме у Алека, и всё же… она оставалась вещью.
Она не смогла вспомнить Лилиан Ворлак, но по реакции Алека понимала, что ему не нравится затея отца, как и любая другая затея Эарлана старшего. Магистр хорошо знал своего упрямого сына и действовал в обход него с хитростью лиса. Он надавил на больную мозоль, когда заговорил о болезни Алека и способе его исцеления. Конечно, Алисия слабо верила, что этот мужчина может сделать хоть что-то, чтобы исцелить Алека. Наверняка бы по Рейлану ходили слухи о чудесном исцелении и как его достичь, но таких слухов Алисия не слышала. Только от шарлатанов, которые вместо вампирской крови продавали свиную и дорого брали за чудесное избавление от недуга.
Алисия понимала, но Магистру знать об этом не обязательно.
- Если есть шанс исцелить Алека, то я попробую помочь, - девушка ответила с такой решимостью, что сама себя удивила. Она понимала, что прямо сейчас Алек взорвётся от злости, начнёт кричать на неё, спровоцирует отца или потащит её из комнаты, чтобы она не давала глупых обещаний, будто не слышала, что он всеми силами пытается раскрыть её глаза на правду. Она её видела, но посчитала, что лучше играть по правилам Магистра, пока у них не найдётся шанс от него избавиться.
«Улыбаемся и корчим влюблённую и преданную дурочку».
Влюблённой и преданной она была, но вот дурочкой…