- Нести здесь, - парень вошел в дом с корзиной едва ли на половину полной необработанных шкур.
- Ага, спасибо. Поставь на лавку и можешь идти. У меня для тебя работёнки на сегодня больше нет.
Перевёртыш подошел к лавке, заваленной инструментами и каким-то хламом, отодвинул часть вещей в сторону и аккуратно примостил рядом корзину. Кивнув на прощание местному кожевнику, он вышел на улицу и поплёлся вдоль старых, почти разрушенных домов, то и дело спрашивая у редких прохожих не видели ли они Галиона.
В городе приняли Авуса довольно хорошо. То ли поверили его истории про подкинутого болотникам сироту, то ли сделали вид. Первый день его только откармливали да расспрашивали о его жизни на болоте, а вот со следующего уже начали нагружать несложной работёнкой: принеси, подай, не мешай. Даже несколько корзин сам сплёл, старательно подражаю стилю болотного народца. Правда, качеством они совсем не блистали в сравнении с работами местных, набивших на этом руку, мастеров, потому решили пока таких сложных вещей ему не доверять.
Кроме приобщения к тяготам местной жизни и обучению языку, парень старался как можно больше вызнать о новом мире. С особой осторожностью он спрашивал про ульвов. Складывалось впечатление, что его самого принимают не за одного из них, хотя и точно знают, что он умеет оборачиваться. А о том, что он может принять облик любого зверя, парень тактично умолчал, решив оставить себе хоть какой-то простор для действий, если дела пойдут плохо.
Но местные жители не очень-то горели желанием устраивать беседы с диким ребёнком. Работы много, знаете ли, некогда совсем. Единственный, кто охотно разговаривал с Авусом, был Галион. Здесь он был навроде шамана, проводил обряды, хранил знания своего народа и общался с богами. Только пока не ясно с какими, потому как это явно была не знакомая перевёртышу троица.
Местные жители вообще были довольно странными. Эльфы и ламары, каждый из которых считался изгоем у своего народа. И никто не хотел рассказывать, за что же он был изгнан. Но наверняка это было что-то серьезное, ведь зачем так жестоко поступать с тем, кто не сделал ничего плохо, верно? Только гилларцы не походили на ужасных преступников, поправших самое дорогое, что было в жизни их народа. Они просто жили, занятые вполне обычными житейскими делами. И вот как к ним относиться? Кем бы они были тогда, в далёкие времена? Непреклонными миротворцами или безжалостными мстителями, готовыми обречь другой народ на вымирание?

Поиски привели Авуса ко входу в пещеру. Кто-то из охотников в ответ на расспросы о жреце неопределённо махнул рукой в эту сторону. Но не ошибся ли он? Только вот уточнить уже было не у кого, пока парень топтался в нерешительности, ламар успел уйти по своим делам. Несколько метров вглубь пещеры заставили вернуться назад — темень хоть глаз выколи. Пришлось поблуждать по округе в поисках факела.
Спускаться он долго и не спеша. Огонь то и дело норовил погаснуть, вода под ногами делала и без того гладкий камень ещё более скользким. Парень проходил мимо залов, полных различных припасов, но ни в одном из них не было Галиона. Начинала закрадываться мысль, что его тут вообще нет и надо повернуть обратно. Только что ему там делать, на поверхности? Отработать свой дневной паёк он успел, а просто так шататься по разрушенному городу ему не очень хотелось. Остатки новой... точнее старой новой архитектуры хоть и были весьма непривычными для первобытного перевёртыша, успели приестся. То ли дело обещанный рассказ об ульвах. Ради него можно было и поплутать по холодным пещерным коридорам.
И только спустя несколько часов он убедился в том, что спускаться сюда было не лучшей идеей. Надо бы и обратно повернуть, да только на пути было столько поворотов и тупичков, что сейчас он уже едва ли сможет вспомнить обратную дорогу. Конечно, всегда можно обернуться зверем и попытаться пройти по собственному следу... Только не хотелось бы, чтобы его в таком виде нашли. Да и он ведь уже столько прошел, наверняка эти пещеры должны когда-нибудь кончиться. Правда, Галиона он может уже и не встретить, вполне вероятно, что они разминулись какое-то время назад на одной из развилок.
Упорство привело Авуса в просторную залу. Здесь не было ни корзин, ни ящиков, ни каких-либо вещей. Лишь нечто, напоминающее чашу. Парень подошел ближе, поднял факел повыше и с любопытством стал разглядывать неведомую штуковину. Вроде ничего особенного, но чувство чего-то неправильного не покидало. Лишь с запозданием пришло осознание — вода двигалась не вниз, как и должна, но вверх. Не выливалась из чаши, стекая по стенкам, а вливалась, взбираясь по ним же внутрь.
Такое колдунство он видел впервые и смысла его не ведал. Знал только, что такого быть не должно. Отстранившись от чаши, перевёртыш застыл, завороженно глядя на поток воды и не зная, то ли восхищаться дивному диву, то ли бежать не оглядывась.

Тихий голос заставил вздрогнуть и нервно повести плечами. Парень завертелся на месте, старательно вглядываясь в темноту и пытаясь разглядеть хотя бы очертания Галиона. И хоть большинство слов в речи жреца были знакомы, перевёртыш сходу с трудом мог связать их в одно цельное, наполненное смыслом предложение. Стало откровенно не по себе. Место, в котором он находился, явно было не из тех, где рады приветствовать любого, особенно чужака. Так может Галион на него сердится?
Наконец в кругу света показалась высокая фигура. Хоть эльфы и обменяли листья с корой на обычную плоть, выглядели они всё так же утонченно и обманчиво хрупко. Однако при виде мужчины Авус попятился. Всё равно что болотник, встретивший гигантскую змеюку, готовящуюся к прыжку. Да, именно на одного из проклятых Витом созданий походил жрец. Вроде бы совсем обычный эльф, но эти глаза... Холодные, почти не мигающие. Точно так же на него смотрела та гадина, что опрокинула его лодку и пыталась съесть. Ещё и словно прочитав мысли парня, Галион сказал, что не укусит. И как можно оставаться спокойным после такого.
Он позволил жрецу подойти, но вновь попятился при его попытке встать совсем близко. Парень и раньше думал о том, что зря сюда пришел. Однако, после предложения эльфа полностью в этом уверился.
- «Звучит как сделка со злым духом. Да и что ему вообще от меня нужно? Он наверняка меня в чём-то подозревает. Иначе к чему все эти разговоры про честные ответы?» - перевёртыш нервно сглотнул и переступил с ноги на ногу.
Что этот жрец о нём знает? Что хочет спросить? И если он спросит именно то, что сам Авус пытался от него скрыть, что тогда делать? Ведь обманывать он не умел. Вот если бы эти вопросы знать заранее и подготовить хоть сколько-нибудь правдоподобный ответ и прорепетировать.
А может и не нужно этого бояться, и не случиться ничего ужасного, даже если рассказать Галиону всё как на духу? Да и есть ли у него по-настоящему выбор? Наверняка эльф рассердится, если ему отказать.
Перевёртыш кивнул на предложение жреца:
- Ты... один.
Парень хотел сказать «первый», но от волнения начал путаться в словах.

Резкий ответ эльфа заставил сделать ещё несколько шагов назад. Своей ошибки парень не заметил, а потому не понимал отчего такая реакция. Да и куда важнее сейчас было понять, что же за тайну такую ему рассказывают. Авус проследил глазами за рукой жреца, но не сразу ответил тому понимающим кивком. Всё же ему требовалось время, чтобы хоть как-то понять сказанное.
- «Чаша, что дарует жизнь местным жителям? Что за невероятная магия. Или такой же дар богов, что и флейта?» - перевёртыш неохотно оторвал взгляд от необыкновенной чаши и снова посмотрел на мужчину. По-сути тот поделился с ним самым сокровенным в жизни всех гилларцев, — так это видел перевёртыш — а в обмен хочет узнать лишь то, чем он питался, живя на болотах? Это, безусловно, тоже важно. Но сопоставимо ли?
- Лотос. В цвет не яд, можно есть, - начал свой рассказ  Авус неуверенно, всё ещё не понимая смысла в этом вопросе. Возможно, тем самым жрец хотел усыпить бдительность перевёртыша, перед тем, как спросить то, что его интересовало по-настоящему. Однако, особого секрета в болотном рационе парень не видел, а потому ответил предельно честно, не забыв упомянуть и о безопасных способах приготовления ядовитых растений и всякой живности.
Умолкнув, он выжидающе уставился на эльфа. Ему очень хотелось наконец расспросить об ульвах, да вот только никак духу не хватало. Странный вышел разговор, и лучше пока было не привлекать излишнего внимания к этой теме. Уж лучше пусть снова сам решит, что ему рассказать.

- «Так они делают их частей живых существ?» - перевёртышу уже довелось видеть эти свистки, о которых так неожиданно заговорил эльф. Гилларцы не брали с собой на охоту дикого ребёнка, но ему иногда приходилось выходить недалеко за пределы города, где встреча с хищником — дело не редкое. Тогда жители, которых он сопровождал, дули в свистки, заставляя животных и лес вокруг замирать. Точно так же, как было с флейтой, когда пришлось спасаться от большого змея.
Но являлась ли эта магия звука чем-то, что происходило из останков живых существ? Или всё дело было в способе изготовления или даже зачаровании? Скажем, можно ли было сделать такой свисток из костей любых других животных, не обязательно змей? Использовать их в качестве самообороны казалось вполне хорошей идеей. Ведь такую штуку можно и ребёнку дать и при этом не сильно переживать из-за его возможной встречи с хищником. Да и со змеями легко обращаться, для Гиллара, в такой непосредственной близости находящегося от проклятого Источника, это было очень важно.
И ведь по факту, это были лишь свистки. Не нужно иметь ни особого опыта, ни навыка, чтобы им пользоваться, берёшь и дуешь. Всё. Только и результат был всегда один. А вот у флейты, висящей на шее перевёртыша под рубахой, было куда более сложное строение. И делать она всякого могла куда больше. Это явно доказывало видение, показанное Витом. Хотя  сам Авус так и не решился её испытать.
- «Интересно, из чего эта глупая богиня-одуваньчик сделала её...» - воображение тут же услужливо нарисовало картину, на которой Алиллель мастерит своё коварное орудие из какого-то несчастного зверя. А всё вокруг в крови и ошмётках. Перевёртыш всё же был не лучшего мнения об эльфийской богине.
От подобной сцены мурашки пробежали по коже, рука неосознанно потянулась к футляру. И прежде, чем парень осознал что делает, он заметил на лице жреца особо довольную и жуткую ухмылку. Или это всё ещё воображение, решившее подыграть его страху.
- «Так ты к этому всё вёл, не так ли?».
Местные жители и раньше пытались задавать вопросы о странном футляре. Но это было простое любопытство. Кому не станет интересно, что же прихватил с собой дикий ребёнок, убегая с болот.
Галион же смотрел не с праздным любопытством. Создавалось впечатление, что он уже всё знал о флейте, но почему-то очень хотел, чтобы перевёртыш сам ему рассказал.
И Авус замер, совершенно не зная, как ему лучше поступить. Рот его то открывался, то закрывался, не издавая и звука. Поняв, что ведёт себя странно, парень заставил себя говорить:
- Флейта… Делать звук...как свисток. Я… кх-кхм… забирал у болотники. У...украсть. Я её украсть, - ему то и дело не хватало воздуха в лёгких, или першило в горле. Может и вправду всё свести к обычной краже? Да и ему ведь нужно было что-то, что помогло бы ему невредимым пройти болота, верно?
Лучше просто остановится на этом. Гораздо проще умолчать тот факт, что это божественный артефакт, чем пытаться придумывать историю про создание флейты. И проколоться из-за какой-нибудь глупой неувязкии.
- Расскажи о ульвы, - выпалил Авус в наивной попытке перевести тему. Ведь так жрец не станет больше расспрашивать про флейту, верно?

Вполне ожидаемый вопрос про флейту заставил перевёртыша неопределённо пожать плечами. Это в равной степени могло быть как «Ну, да, пожалуй», так и «Да не, не особо».
И всё же тактика быстрого перехвата инициативы сработала. Эльф отвлёкся от допроса, хоть и лишь на время. Пусть, так хотя бы будет время, чтобы придумать как ещё раз соскочить с этой щепетильной темы. И после непродолжительного раздумья, мужчина ответил.
Парень облегченно выдохнул и чуть качнулся — на долю секунды показалось, будто его тело стало лёгким, почти невесомым, от чего ноги и подкосились. Прямо-таки гора с плеч свалилась. Да, конечно, в рассказе Галиона были моменты, вызывающие опасение, но… Они были живы. Он не остался один на всём белом свете. На радостях Авус растерял всю свою осторожность и, глядя на жреца с немалым интересом и едва скрывая свой восторг, продолжил спрашивать:
- Вол-чье? Пошто они вол-чье? За-морем и большой водой это далече? То мирска земля? Можно туды идти?

- «Как это? Как это единственная шкура?» - парень открыл рот, да так и подавился своим вопросом, услышав про Рандона. И хоть концепция проклятия, как и само слово, были ему незнакомы, по тону и общему смыслу можно было догадаться, что ничего хорошего в этом нет. Даже если сомнения относительно преданности своему богу уже начали закрадываться в душу, такие новости всё ещё огорчали и вызывали тревогу. Всё, что может таки или иначе навредить их создателю, может принести поистине ужасающие беды его народу.
Кивнув головой и промычав: «Угу», перевёртыш было шагнул вперёд, намереваясь продолжить движение вслед за эльфом, но резко остановился, стоило его проводнику потянутся к чаше. То, что только благодаря этой штуковине жизнь в Гилларе была возможна, заставляло относится к ней с той же осторожностью и недоверием, что и к флейте. Это наверняка не то, к чему стоит прикасаться простым смертным. Да и богам тоже, как показала практика.
Озарившаяся неестественным светом вода подарила лёгкую резь в глазах, и это при том, что факел в детской руке до сих пор горел.
- Не быть, - Авус покачал головой, смотря себе под ноги и лишь изредка в спину впереди идущему жрецу. Как и та тропа, по которой он пришёл сюда, ведущая к храму была столь же кривой, извилистой и опасной для неосторожного гостя. Всё те же гладкие ступени, и бегущая по ним вода.
- А что есть про-кля́ли? И кто может делать так с богам?
Повинуясь привычке смотреть на того, с кем разговариваешь, перевёртыш засмотрелся на затылок Галиона и оступился. Ухватившись за стену, он смог избежать падения и пересчёта пройденных ступеней собственной головой, но из-за этого выпустил факел. Крохотный ручеёк с радостным шипением загасил огонь. Теперь единственным источником света стала странная лампа эльфа.

Поначалу история с этими пагубными чарами, наложенными Аллором на брата и его детей, показались чем-то невероятным, на столько, что даже промелькнула мысль — а не врёт ли эльф часом. Но нет, всё это вполне укладывалась в картину того, как закончилась его, Авуса, жизнь. Ведь именно из-за ссоры богов, вылившейся практически в кровопролитную войну народов, и случилось… то, что случилось. Пожалуй, учитывая взрыв Источника, «проклятие» не такая уж и злая штука. По крайней мере ульвы живы. Хоть и нельзя сказать, что здравствуют.
- Я? Д… - на полуслове запнулся парень. Ещё бы чуть-чуть и признание слетело бы с его губ. Надо, наверно, сказать «нет»? Хоть и не похоже, что гилларцы как-то агрессивно были настроены к его народу, на тёплые отношения это тоже мало походило. Иначе почему тут нет ни одного ульва? Пусть не целая община, но хоть пара-другая одиночек или семей? Да, пожалуй от своей крови придётся откреститься на какое-то время.
- Не…
- «Так ведь они уже видели, как я из медведя оборачивался! Вот дурилка безмозглая, совсем забыл. Но тогда они должны были и сами догадаться, разве нет?» - в спешке соображал перевёртыш, - «Волчье проклятье. Точно! Галион ведь сам их назвал волчьим племенем. Так что я тут за неведому зверушку».
- Не знаю. Могу быть? В бера поворачиваться. Могу быть ульв? - парень даже попытался изобразить заискивающее любопытство. Сложно сказать на сколько правдоподобно это выглядело. Вот только стоило им выйти на свежий воздух, как вся наигранность сразу пропала. Авус вышел из-за спины жреца, во все глаза рассматривая старый Гиллар. Практически такой же, каким он его запомнил.
Он обогнал своего проводника и зашагал вперёд, то вертя башкой, то поворачиваясь всем телом. Впервые за то время, что он вспомнил себя, даже что был болотником, появилось нечто из его времени. И ведь как хорошо всё сохранилось. Правда, кое-чего всё же не хватало. Народа. Раньше тут было очень людно. Тут были рады всем: ламарам, эльфам, ульвам. Здесь торговали, обменивались знаниями, общались, развлекались и просто жили. И здесь он когда-то выменял целых две шкуры горного барана на красивую подвеску с перьями и искусно вырезанной из кости птицы. Хотел подарить девушке, которая ему нравилась, да так и не смог, проносив безделушку с собой до самого конца.
Он приходил сюда с друзьями, приходил к друзьям. Место навевало уйму приятных воспоминаний. И от того было так тяжко на сердце. Парень шел дальше, проводя рукой по рисункам на стенах. Поджав губы он смотрел на видения из прошлого и всё никак не мог в себе разобраться: хочет ли забыть, перестать вспоминать те тёплые и добрые дни, или нет.
Подойдя к глубокой чашей с водой, Авус наклонился и опустил в неё голову. Холод защипал разгоряченную кожу. И подарил освобождение от тяжких мыслей.
- Жарко, - крикнул он эльфу, поворачиваясь и демонстрирую улыбку, которой словно старался  извиниться за то, что убежал вперёд, не обращая внимания на своего проводника. - Красно. Очень!

Только сейчас до Авуса дошло, что он правильно сделал, изобразив детское, наивное любопытство относительно ульвов. Ведь по собственной же легенде он был сиротой, а значит не знал своих родителей и кем являлся. Имея, как выразился жрец, талант к анимагии (значит, так сейчас называют оборотничество?), было довольно логично заинтересоаться народом, который, как и ты, может принимать облик животного. Глядишь, и вовсе врать научится так, что от правды не отличишь.
Перевёртыш сел рядом с мужчиной, таким же печальным взглядом осматривая руины вокруг. Пожалуй, в этот момент они с Галионом были похожи. Кажется, даже думали и сожалели об одном и том же. От мысли, что эльф, достаточно хорошо знающий историю, с сожалением говорил о раздоре между расами, и не питал какого-то явного отвращения или даже злости к проклятым, изгнанным богами ульвам, давало надежду. Маленькую, но совсем не несбыточную. Надежду на то, что когда-нибудь им удастся вернуть мир и согласие на эту землю. Пусть даже вопреки воле каких-то там создателей.
Слова про флейту на сей раз не вызвали бурю эмоций, даже простого негодования. Старый город поистине оказывал некоторое умиротворяющее действие. В конце-концов, парень и сам хотел проверить, на что ещё способна эта злосчастная флейта. Каждый раз находилась причина, чтобы отказаться от эксперимента. Но сейчас было иначе. Желание Галиона пожертвовать собой ради этого знания... можно сказать, вдохновляло.
- «Уж не готов ли я теперь и сам умереть, лишь бы узнать?» - усмехнулся про себя перевёртыш, неспешно вытаскивая из футляра флейту. Такая гладкая, приятная на ощупь, она куда удобней ложилась в человеческую руку, нежели маленькую ладошку болотника. Который к тому же трясся от страха. Поднеся к губам флейту, Авус сделал глубокий вдох, прикрыл глаза и начал играть.
Хоть мелодия и казалось бодрой, но веселье и радость не дарила. Она пыталась рассказать о былых днях, о том благодатном и прекрасном мире, которым когда-то являлся остров. Но этот рассказ отдавал грустью, сожалением и тоской по потерянному счастью.