Ну, если оценивать по десятибалльной шкале, Тэйэр бы выдала Аллору за ответ десятку. С минусом. Что за увиливания! Что за уходы от темы! Нет бы нормально объяснить, завернуть в походный плед, усадить рядышком с усеянной трескающимися аметистами стеной и провести воспитательную беседу! Могли бы порисовать наглядные картинки! Честно поделиться страхами, волнениями, выпить чайку и завалиться спать, как все нормальные ламары. Идеальный вечер - романтичный, продуктивный, информационный и укрепляющий доверительные отношения, по-дружески тёплый.
Тэйэр в принципе показалось, что Аллор не втыкнул. Когда он оторвался от поцелуев и принялся глазеть на неё, только слюнки по подбородку не хватало - таким идиотским у него был вид. Тэйэр хотелось презрительно фыркнуть, отбиться пятками и заставить Аллора выкатить список всех своих любовниц за долгие тысячелетия, как и каждое любовное похождение расписать в густых красках, смакуя детали и анализируя технику и подход к процессу - дома, в поселении, мальчишки-друзья Тэйэр так и поступали, а она щедро раздавала направо и налево советы. Сделай умилительное лицо, скажи, что она ещё красивее, когда злиться, похвали закрученное раковиной ушко, волосы, наплети всякую чушь про тяжкую страдальческую жизнь, и что только она спасёт и выведет к свету... Тэйэр ухахатывалась, но ребята применяли рекомендации на практике, и, что удивительно, они оказывались весьма действенными. А тут... если Аллор и правда не врал, и Фильер была женщиной всей его жизни, и умерла давно, то, значит, всё равно что с невинным и непорочным. С нулевыми познаниями. Замечательно. Два балбеса, не имеющие понятия, как за ручки подержаться. Всегда мечтала о таком. Ещё и тритон с ящерицей решили взять пример и начали гоняться за хвостами, покусывать за захребетничек друг друга.
Вот после твоих увещеваний я уверена, что ничего хорошо не будет, злостно подумала Тэйэр, подавила острое желание врезать коленкой под дых и попыталась расслабиться. Легче сказать, чем сделать - она усиленно морщилась, вспоминая нечто успокаивающее, близкое её сердцу. Представляла, что её на себе несут барашки пенистых волн, а море отдаётся солоноватым вкусом во рту, и щипет глаза с ранками, потому что море и исцеляет. Водопад шумел по-другому, и всё-таки, следя за его журчащей и монотонной музыкой, Тэйэр удавалось не впадать в истерику окончательно. Только позднее она начала снова тянуться к нему, теперь уже входя в раж - ей нравилось чувствовать его тёплое, почти горячее дыхание, которое щекотало кожу, нравилось кусаться и, порою, самой укладывать его руки туда, где ей особенно приятны были ласки - на сгибе локтя, у щиколотки, под грудью. Всё было новым, незнакомым, и перед тем, и, когда Аллор пошёл ниже, Тэйэр чуть испуганно вздрогнула.
Мамочки.
Ох мамочки.
Ох ты ж пересушенная вобла в глотке дохлого дельфина.
Ох ты ж проткнутый носом рыбы-меча жирный замасленный илом кит.
Прям божество. Прям сам Аллор. Вот прям на мхе. Она бы тот спор на поцелуй не просто выиграла, утёрла бы всем плавники на сто лет вперёд. Или двести. Или...
Тэйэр широко раскрыла рот, глотнула воздуха, чуть приподняла поясницу - замерла, боясь пошевелиться. И от того, что жар, начинающийся между ног и скользящий по всему телу, уверенно обхватывал её и опалял, и потому, что она переживала, как бы не травмировать несчастного вьюношу. Тэйэр сжала кулачки - разжала. Над нею нависал утопающий в полосках тьмы каменный потолок, украшенный изогнутыми, выкрученными загогулинами болотно-зелёными сталактитами, а между ними поблёскивало нечто апельсиновое, золотисто-коричневатое и сапфировое. Тэйэр, правда, не очень различала цвета - всё застлал какой-то туман, картинка рассыпалась на дрожащие кружки из света, поплыла, и мир тоже поплыл. Внизу всё сводило, изнывало, стало мокрым. Тэйэр что-то нечленораздельное угумкнула, бросила, шумно выдохнула. Да, неплохо так сходила за водичкой к Комавите. Хорошенько так отчитала за поведение. Он же теперь всю жизнь думать будет, что грубое столкновение моральных принципов ведёт к распластанной деве на мху.
- Крис... Аллор... - позвала она его тоненько, почти пискляво. Снова оказавшись под ним, Тэйэр уткнулась в шею, и теперь поцелуи стали у неё не нежно-воздушными, а требовательными, тягучими. Пару раз она языком выводила кружочки, потом прикоснулась к губам - начала спускаться рукой ниже, медленно, будто что-то останавливало её, огладила пах, нервно хихикнула.
- Я готова, - со смешинкой и задоринкой, но вполне серьёзно шепнула она ему на ухо, - совсем.
И ещё раз куснула.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:50:02)

Corde Oblique - Kunstwollen
Это было больно и не больно одновременно. Не так, как при порезе или синяке, или ударе, скорее несколько неприятно - поначалу. Как будто изнутри её спиленными клешнями щипал краб - не самое прелестное сравнение, но забавное; Тэйэр даже пришлось прикусить щёку, чтобы не нарушить очарование момента. Он так смотрел на неё, что она теряла всю свою уверенную сноровку и сдавалась под напором - не замечала сумасшедшей любви, высокопарной преданности или слепого обожания, но понимала то, что он хотел ей сказать - она была важна Аллору. Важны были и её желания, и её ощущения, и он хотел не лишить невинности очередную почитательницу, а сплестись вместе, пусть и ненадолго. Привыкшая водить дружбу с мальчишками, Тэйэр не особенно задумывалась об эстетической составляющей - и не слишком верила в разговоры об обязательных элементах, которые, как постанывали от осознания несбыточности желаний редкие подружки, звонко причмокивая, должны были создавать мнимую атмосферу. Венки из полевых и экзотических цветов, горы комплиментов, мечты и планы на двухэтажный домик с палисадником, звёздное небо над головой, трели ночных птиц и мягкая солома, в крайнем случае рожь. Он должен поклясться, что она - дама его сердца, завещать свои тентакли, скрепить союз клятвой крови, ну и накормить ужином, естественно, и с десертом, не просто же так у них случится любовь.
Тэйэр лежала на жёстком камне - он не царапал спину, но мох ощутимо покалывал кожу. Не было звёздного неба, вместо него - кристаллообразные наросты и камни, и звёзд не было, только радужные отблески в водопаде, и, уж тем более, никаких прочих извращений девичьей фантазии. Но был он - такой восторженный, такой счастливый, с самой ужасной и расхлябанной причёской во всём Фалмариле, с этой дурацкой ухмылкой, и - рассеивающейся тоской в глазах. Может, это тело принадлежало Кристоферу Ламирану, и Тэйэр полюбила их двоих, но себя отдавала она этим глазам, которые могли принадлежать одному демиургу. Не нужны ей были никакие ужины, обеды, бабочки и прочая белиберда, да и обещания завтрашнего счастливого дня, которых быть не могло. Ей он был нужен, весь, целиком и без остатка, и сейчас Тэйэр существовала в кроткий быстротечный момент, отбросив и прошлое, и грядущее. Был только Аллор - Громовержец и озорной бог, и тот, с кем ей хотелось разделить свои тело, душу и сердце.
- Всё хорошо, - подбодрила она любовника, - продолжай.
Она оглаживала пальчиками его скулы, пробегала по позвонкам шеи, прятала смешки. Первый толчок, второй, третий - стесняющие, нежелательные чувства рассеивались, заменяясь жаром. Он согревал Тэйэр и давал ей доселе неизведанное - она забыла о мире вокруг и думала только об Аллоре, издавала урчащие тонкие звуки, как двустворчатые мидии, обхватывала и обнимала его сильнее. Свело поясницу. И большой палец на ноге. Частично Тэйэр обездвижилась, частично - двигалась ему навстречу, представляя, что исполняет один из праздничных танцев, пыталась зацепиться за него пятками. Ей стало совсем хорошо - иногда, правда, возвращались колкая резь, и тогда она недовольно гмыкала, просила замедлиться - хотя бы на чуть-чуть. Продолжала целовать его, что-то тараторила почти шёпотом, прерываясь на вдохи, потом молчала, потом зачем-то рассказала шутку про моржа и устриц - про прогулку по морскому берегу, приятный разговор, башмаках, кораблях, сургучных печатях, капусте и королях, и про то, как под конец рассказа морж слопал всех устриц до последней.
Она теребила его за вьющиеся от влажности прядки, иногда недовольно царапала, если он слишком торопился, иногда пыталась командовать, но всегда возвращалась к поцелуям, к придыханиям. Ей хотелось сказать, что сейчас, вот прямо сейчас, она любит его как никого другого, как никогда - не смогла подобрать слов, и потому в тот момент, когда страшно, неотвратимо захотелось протянуть его имя, поцеловала с таким остервенением, что удивилась и сама. И в её дыхание музыкой, чуждой ламарам и мало понятной фейри, вплелось его имя - Аллор - так и осталось в нём хрупким обещанием, которое не смог унести ветер.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:50:44)

Один из прогнозов сработал - с правильным ламаром все выходило правильным. Не было ничего, что бы Тэйэр хотелось поменять или забыть; она упивалась близостью и призрачной уверенностью, что с каждым толчком, с каждым прикосновением между ними с Аллором укреплялась связь, начавшаяся виться канатом ещё тогда, в таверне. Ей было трудно дать определение сложившимся между ними отношениям, почти невозможно - больше, чем друзья, не совсем любовники, уж точно не безумно влюбленные, спутники, сплетённые магией Фалмарила в некую связку, способные пройти лес вдвоём, но не порознь. Тэйэр никогда не знала истинного, полного одиночества - она всегда могла вернуться в уютный дом, к родителям и сестре, к ненавистной каше из репы и пирогам из тыквы с тунцом, к вечному празднику. Её ждали, её бы не осудили и в неё бы поверили. Аллор, напротив, ещё при знакомстве, ещё в облике Кристофера Ламирана, выглядел независимым, самодостаточным и оторванным ото всех - одиночка, вот кем он был, и это чувствовалось как в его речи, так. и в поступках. И как же важна для Тэйэр была каждая в секунда, в которой он разделял с ней свою ношу, не обременяя - возможно (скорее всего), она придавала первому их разу слишком уж большое значение, додумывала и мечтала. Как девушка прагматичная, Тэйэр чётко осознавала - такое скоротечное и капризное волшебство скоро покинет грот, останется серая неприглядная реальность, пористые покатые стены и тусклые, потрёпанные водою и временем полудрагоценные камни. Так почему бы не забыться, не позволить себе ненадолго сойти с ума, съехать по палубе в пучину? Они не объявляли своим союзом войну ни небу, ни земле, ни действующему правительству, они и от себя не требовали-то прыгать выше головы и жертвовать, претерпевать лишения. Всё, чего они просили - любить друг друга, просто любить, здесь, без сожалений, оглядок и надежд.
И любили.
Тэйэр пыталась вспомнить, как нужно дышать, и что скачущее галопом сердце не очень укрепляет самочувствие, но возлёживать на Аллоре - Кристофере - на них обоих - ей понравилось. Она продолжала жмуриться, что-то мурлыкать, поскольку всё тело продолжало сводить, и только раз обратилась, заявив:
- Ой, заткнись.
Это не было грубостью - Тэйэр вообще не могла грубить в таком положении. Не переставала урывать поцелуи, теперь уже неторопливые, размеренные, почти детские и лёгкие, что-то рисовала подушечками пальцев по нему, смущённо утыкалась носом в плечо, если он возвращался к узорам. На ней блестели росой капельки уже не воды, но пота, и разгоряченное тело остывать не собиралось. Тэйэр думала сморозить нечто об обращении к богу во время блаженства - но просто жалась к нему поближе, приходя в себя. Ей определённо понравилось. Она была очень даже не против повторить.
Шум водопада, всплески бегающих ящерок по воде, свист ветра и треск веток - весь этот шумовой фон ничего не значил, потому что слушала она только Аллора - и себя. Дыхание у них сравнялось, остались только невысказанные слова нежности, которые не требовались, и едкие подколки, которыми ещё не хотелось нарушать покой.
Как всегда, в укромный уголок, заполненный таким редким счастьем, вмешалась жизнь. Ну, в их случае - пожилой старик в оборванных лохмотьях, с палкой из орешника с набалдашником в виде орла, свисающей шикарной снежной бородой и воинственным нравом. 
- Штыдоба! - раздался хриплый, скрипучий, шепелявый голос по гроту. - Шовратил дивчину, бешпришорный! На шарпун тебя, шо пришошку в шупальще не держиш-шь!
Тэйэр чуть со страху не померла. Она тут же вскочила, вглядываясь в противоположный конец пещеры - старик появился как из ниоткуда, жилистый, но с тучной головой, в порванной, но выстиранной рубахе. Он чуть ли не брюзжал слюной и с уверенностью направлялся к ним по мостику, налево и направо размахивая посохом из орешника. В блеске заходящего солнца Тэйэр успела разглядеть набалдашник, горделиво вырезанную птицу. Филипп и подружка проворно юркнули в укрытие под валун, заросшим лишайником, всячески показывая, что они тут не при делах. Неразборчивые, труднопонятные ругательства легко различались - старик обличал современную молодёжь в распутности, неразборчивости, блядовании икрой, коя переводится год к году (честное фалмарилское, так и сказал), а ещё - что-то про племянника и беспризорность. Тэйэр, впрочем, не растерялась, и поступила как любая образованная умная девушка - поджала под себя ноги, отползла, прикрывая всё возможное, и свалила всю вину на мужика.
- Он обещал жениться!!! - заверещала фалмари, осуждающе тыча пальцем в растлителя, - мамой поклялся, что женится на мне! И что в Артес отвезёт, посмотреть на половодье Ягмура!
Она даже отвесила ему легонький подзатыльник. Шоковый эффект, дезориентация, устрашающего вида незнакомец, непотребный вид. Логичное реакционное поведение. А уж когда старик показался совсем рядом, грозный, невысокий, решительный, с горящими праведным огнём безгрешника очами, начала напевать под нос панихидную. Ну, бывай, любовь моя незабвенная, свидимся как переродимся. Помирай достойно. За любовь.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:51:06)

Тэйэр прям-таки не знала, что делать и куда деваться. Нет, она могла бы придти на помощь Аллору и разъяснить, что всё случилось по обоюдному хотению, и её вина в добрачной связи тоже присутствует, но тогда ж и её посохом огреют. А так - давно пора было, и за ложь, и за несчастненького йуквэ, и за шуточки. Кара настигла повелителя гроз и разразила его громом! Небеса услышали её мольбы! Ирония судьбы, не иначе. Помимо того, Тэйэр не горела желанием щеголять перед стариком в чём из икры вылупилась. За последние дни на её наготу, кажется, успела позырить добрая половина Фалмарила и оценить по достоинству. 
Труднее всего было сохранять грозное, возмущённое и обиженное лицо, гордо задирая подбородок и ворота нос. По правде говоря, Тэйэр не отказалась бы попробовать ещё разочек, но теперь, к примеру, уже не под Аллором - тяжёлым он был всё-таки, да и ей хотелось большей подвижности. Закрадывалось подозрение, что двое были знакомы, пока старик сам не обозначил родство. И в самом деле, теперь Тэйэр замечала схожие дуги бровей, широкие носы, посадку глаз. Подумать только. Мир изменился, или просто Аллор давно растерял божественную сноровку? Тэйэр не могла представить никого из собственного поселения, кто бы осмелился не пасть ниц перед прародителем. Ну, кроме тёти Ганны. Она бы быстренько молодого симпатичного человека оприходовала и утащила знакомиться. В тесный сарай. На всю ночь. До рассвета.
Поэтому, борясь с состраданием, Тэйэр попрыскивала со смеху и наблюдала за проводимой воспитательной работой. Не знала, как там бога науськивали и мораль втолковывали, но вот из Кристофера точно растили ламара обязательного и порядочного! С её личика не сходила довольная лучезарная улыбка. Принимая рубашку, она мазанула губами по шее Аллора, словно подразнивала.
- Какой ты у меня впечатлительный и хрустально чувствующий, - искренне восхитилась Тэйэр, натягивая на себя потную и плохо пахнущую рубаху, ещё и всю в песке и мелких камешках.
- В следующий раз, когда наши тела будут ритмично хлюпать в темноте, - серьёзно пообещала она, - в зубы возьму розу и разбросаю лепестки лилий, чтоб твоей попке поудобнее было.

***

После знакомства, и отказов старика даже пытаться имя Тэйэр выговорить, и переименовавшего её в «Шущку» - она побоялась спрашивать, откуда ж такая замена букв взялась - можно было порассматривать домик изнутри. Чистый и простой, он сильно отличался от тех жилищ ламаров, к которым Тэйэр привыкла. Всё здесь было глаже, упорядоченнее, темнее и опрятнее. По стенам спускались плющи в алых бутонах, ярко-оранжевая жимолость, лимонник и крупный виноград, из-под половиц пробивалась трава, повсюду расставлены были бутылки из цветного стекла и глиняные горшки. Тэйэр сразу поняла, что Фиго жил в одиночестве, и гости были для него редкостью; а ещё он чем-то занимался. Под потолком, на бельевых верёвках, с прищепок свешивались засушенные лечебные травы и скукоженные ягоды. Она попивала чай, прятала глаза в кружке и боролась с чесоткой - ужасно хотелось подсесть поближе к Аллору и обнять его, почувствовать приятных запах, спрятаться. Всё чаяния прерывал старик - с жалоб на непутёвого помощника, он перешёл к наставлениям житейским, семейным. Поначалу прошёлся по основным - чистая хата, ласка, вопросами лишними не утруждать.
- Пироги готовишть кашдую неделю долшна, Шущка! - с укором продолжал Фиго, и тут Тэйэр оживилась.
- Ой, а я умею! Ягодные! Мясные! Рыбные! Каждый день могу! Сегодня сделаю!
На этом моменте Аллор нечаянно подавился чаем и чуть не слёг - старику пришлось опять колотить по спине посохом, а Тэйэр охала и причитала, как же так. 
Постепенно, список требований разрастался до исполинских размеров. Тэйэр потеряла им счёт - сети чистить, червяков выращивать, крючки начищать, детей рожать только у подберёзовиков... Лестницу под горшок не ставить, изменяет ли нет - узнавать по плевку в зеркало, цветут камыши - к родам, поют соловьи - к дождю.
- Слушайте, - не выдержала Тэйэр, - может, не стоит торопиться? Всё-таки неловко как-то. Да и получается, что я одновременно за двух мальчиков выскочу.
Фиго остановился. Почесал бороду, крепко призадумался и почти сдался, но тут же просиял. 
- Два мушика в доме - к шащтью! И ты обоим не надоеш-шь!
- Может они против будут, - продолжала оправдываться гостья, - да и рано меня взамуж, что вы! Я мир посмотреть хотела...
Она даже не врала. Аллор, конечно, ей ужасно нравился. Но она не успела изобрести лекарство от Розы, вылечить Комавиту, основать поселение, где бы оказывали лечебную помощь каждому, даже ручную белку не завела.
- Молшать! - Фиго так неожиданно, прытко вскочил, и с такой силой ударил кулаком по столешнице, что Тэйэр аж подскочила на стуле и немного расплескала питьё, - скашал - жемчужина вечеру, шнащит, шемчушина! К вечеру! Сешодня!
Бедный Аллор. Теперь обильные и поучительные инструкции Фиго обрушились на него, а сам он побледнел. Сбежать возможности не представлялось - окно было заставлено вербеной. Тэйэр отставила чашку, и по щекам у неё покатились крупные, размером с горошины слёзы. Фиго тут же прекратил буянить и с участием, волнением принялся расспрашивать, не приключилось ли чего, не обидел ли кто Шущку.
- Да я от счастья! От счастья плачу! - сдавленным, больным голосом отозвалась Тэйэр и уткнулась в коленки. Она просто не могла позволить себя начать кататься по полу от смеха при виде несчастного, страдальческого выражения лица Аллора, его плотно сжатых губ и дрожащих пальцев, потому тихонечко тряслась и активно махала ручками, мол, Фиго, вы продолжайте, внимаем.
- Ой, а расскажите мне о Кристофере, - борясь с коликами в животе и подперев подбородок, мечтательно попросила Тэйэр, - каким он в детстве был, каким вырос! Ну, знаете, вот этот, - затыкала она пальцем в демиурга, подбираясь к нему поближе и ласково заводя волнистые прядки пружинками за уши, - о нём совсем ничего не знает.
- Нишего? - у Фиго хитро, заговорщечески блеснули глаза, - и пошему дивчин шторонился? Шештеро шбешали!
Вот так сюрприз. Ночная прохлада заставляла сильнее закутываться в плед, и Тэйэр прижалась щекою к плечу Аллора, прикрыв глаза. Так хорошо и спокойно с ним было, радостно, и Фиго ей до восторга нравился своим богатым лексиконом и знанием примет. Да и к угрозе ожемчуживания относилась она халатно, не верила.
- Не-е-ет, - сонливо протянула она, незаметно подлезая пальцами под рубаху Аллора и проходясь пальчиками по позвонкам, - а почему?
- Дурной он, - со смешками кряхтел Фиго, забираясь на табуретку и дотягивать до банки с вареньем из морошки, - тритон дурнющ-щ-щий. Розов-вущ-щий. Баба в воде, невешть што!
Ворох светлячков опять попытался ворваться, но остановил их появившийся на подоконнике довольный Филипп. И тут же парочку слопал, а после отпрыгнул - почти попал под набалдашник палки Фиго. Тэйэр медленно, очень медленно повела нос наверх, очаровательно, невинно улыбнулась Аллору и растянула просьбу на манер Фиго:
- Любо-о-овь моя, а ты не мог бы в озерце поплескаться, ну, в щупальцах? Я бы посмотрела.
А то жемчужина жемчужиной, захомутает, а потом окажется, что щупалец у него двадцать четыре!

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:52:35)

Тэйэр очень давно не оказывалась в домашней, по-настоящему приветливой обстановке, где бы ей хотелось задержаться. Безусловно, подавляющее большинство ламаров, включая таких, как Нэйна, с радостью принимали у себя путников, сердечно соглашались обменять пищу и крышу над головой на помощь по хозяйству. Но в каждой такой деревушки ты продолжал считаться гостем, пришельцем, и сам ни на секунду не переставал верить, что по восходу солнца отправишься в дальний путь, расставаясь с успевшими полюбиться тебе сородичами на века. В следующий твой приход многих из них не окажется в живых, но кто-то расцветёт молодостью; изменятся порядки, переложатся дорожки, поменяется состав старейшин и мудрецов, и поселение продолжит развиваться, меняться и неторопливо претворять изменения в жизнь, но для тебя места в их рядах нет.
С Фиго, напротив, Тэйэр чувствовала себя как будто дома. Может, тайна крылась в их родстве с Кристофером - и друзей своего племянника принимал он как следует, но Тэйэр верила, что ей здесь рады, о ней заботятся, пускай по-своему, по-суровому, и не хотят отпускать.
Она с силой прикусила губу. Мурашки затопали слонами по коже, заныло в груди. Её захватили совсем недавние воспоминания - о том, как бережно и жадно руки Аллора скользили по бёдрам, какими жаркими и искренними были поцелуи, как она ощущала себя желанной. В то же время, Тэйэр начинала немного стыдится произошедшего, путаться в показаниях и пытаться размышлять, но всё перебивало одно глубокое, захлёстывающее волной счастье. Оно мешало думать и осознавать реальность, и холодный душ казался замечательной идеей.
В строгости и некой грубоватой простоватости Фиго скользила обеспокоенность. Если он тяжело справлялся с тем фактом, что его племянничка оприходовал сам Аллор, то виду не подавал.
Они вышли.
В лесу, а, следовательно, и в гроту уже стемнело. Водопад теперь стекал лениво, медленно, журчал слабенькой флейтой. Тёмные стены пещеры слились с ночью и окутали тьмой, как мягким покрывалом, каменные выступы, воду и проём, в который не заглядывала луна. По озеру скользили стайки светлячков, лимонно-жёлтеньких, играли в салочки, и это освещения хватало, чтобы идти без опаски навернуть шею. Те самые тусклые камешки, которые Тэйэр замечала впечатанными в стены и своды своеобразного купола-потолка, начали мерцать и искриться всевозможными оттенками.  Грот не давал тех сказочных, незабываемых видов, как воды близ Комавиты, находящиеся под охраной Филиппа, и звёздное небо не падало отражением на землю. Тэйэр с разочарованием поняла, что ничто в мире боле не сможет поразить её и так воодушевить, как виды леса фейри, и даже представшая перед ней весьма обворожительная картина чудилась ей скомканной, фанерной, несколько жалкой. Фиго закрыл ставни - может, из-за холода, а может, чтобы не смущать молодёжь. Сразу было заметно, кто из них про что думает - Тэйэр захватила два коврика, напоминающих полотенца, и травяные мешочки, которыми можно было бы растереться. Аллор захватил самую наглую и бесстыжую ухмылку из всех. Без слов, она юрко нырнула в воду, распугав светлячков, и принялась плескаться в Аллора - уходя всё дальше от берега. Эта небольшая детская погоня, в которой оба принимали участие, разводя шум и бугурт, быстро прекратилась - прикрикнул Фиго. Светлячки ещё долго продолжали бешено метаться из стороны в сторону, по диагоналям, будто за ними гналось чудовище, а Тэйэр тихонечко хихикала, оказавшись у Аллора в объятиях.
- Ты назвал меня своей девушкой, - приглушённо отметила она, замечая, что у ниши, к которой они подошли, даже мягкие заросли бурого лишайника не сглаживали эхо, - ты правда так считаешь?
Ей показалось, что в темноте он потянулся к ней за поцелуем. Ошибалась или нет, но Тэйэр резко отвернулась, подставляя щёку, а пальцы не расплела.
- Ты мне так и не ответил. Почему сбежал. Почему бродишь среди нас, смертных. И почему по всему Фалмарилу ходят слухи о том, что Аллор бросил свой народ на произвол штормов.
Голос у Тэйэр звучал грустно, почти плаксиво. Такая смена настроения не была случайной - несмотря на разделённый день, солнце уже зашло, близилось новое утро. Лейтмотив печали, обречённости и неотвратимости скорой разлуки не могли оставить Тэйэр совсем - а обильные речи Фиго, сдобренные светлой надеждой, навалились на её хрупкие плечи непомерным грузом. Тэйэр поступила привычно, шагнула без оглядки в омут и прыгнула со скалы, но так и не успела понять - не слишком ли тяжкой ношей станет для неё связь с Аллором. Не изменит ли её саму.
Потому что по всему произошедшему за две недели, она уже изменилась бесповоротно - и навсегда.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:53:09)

Answers - Final Fantasy XIV [performed by Erutan]
Не такого ответа ждала Тэйэр, и не о мёртвой бывшей мечтает услышать каждая влюбленная девица, нежась и терясь щекой о небезразличного ей юношу. Тут, правда, ситуация усугублялась - как всякий порядочный ламар, Тэйэр и сама восхваляла Фильер, отдавала ей дань памяти и чтила как ту спутницу, что показала Аллору настоящий мир, что провела его по земле и не дала раствориться в небесах. Фильер, конечно же, должна была возродиться и вновь найти путь к своему возлюбленному, и их трагическая история, светлая и полная трепета, от которой плакала в подушку каждая неокрепшая умом и впечатлительная фалмари, повторялось бы по кругу. Сейчас так выходило, что Тэйэр этот священный цикл собиралась нарушить.
Ей сделалось стыдно. Не просто по-лёгкому совестно, как если бы она стащила лишнее лакомство или бросила бы недоброе слово, и не жгуче стыдно от неловкости, нарушающей приличия. Нет, этот стыд глубоко въедался под ногти и кожу, тёк жидким, разбавленным ядом по венам, вымещая кровь, вплетался во все воспоминания и изворачивал истинный смысл всех поступков Тэйэр. Она горела изнутри, задыхалась от отвращения - и в то же время отчаянно цеплялась за ту ниточку, что протянулась между ними. Имела ли она право? Какова была её роль в этом спектакле демиургов? Помочь Аллору избавиться от болезненного прошлого и встретить будущее, вернувшись к собственным обязанностям, от которых он отрёкся ради женщины? Привести его к Фильер, помочь отыскать её среди неупокоенных душ? Была ли она игрушкой, марионеткой, слепо выполняющей своё предназначение, или её дорога отмечалась решениями, выборами и ошибками, принимаемыми ей самой? 
Мерно падали вспененные ручейки фонтана, перемешиваясь и растягиваясь серебром. Слышались негромкие всплески в озере, чувствовалось какое-то движение на берегу - видимо, Филипп резвился. Тэйэр продолжала бездумно вглядываться в чёрную воду, ища и выискивая то ли своё отражение, то ли ответы, которых ей никто дать не мог.
- Я понимаю, - наконец, смогла она выдавить, и убеждала себя, что правда понимает, - ты знаешь, ушедшие от нас любимые люди сами находят нас. Чтобы встретить их - снова - нужно отпустить. Может, начав гоняться за ней, ты нарушил тот баланс... ту гармонию, по которой должна идти жизнь - как и её судьба. Вмешался. Так говорит моя мама. Не про баланс. Про вот... отпустить и отдаться воле богов - и природы.
Он, впрочем, сам был той самой силой, на которую уповали ламары.
Ей тяжело дались эти слова. Тяжелее, чем должны были, и всё-таки Тэйэр попыталась поставить разумность выше своих личностных желаний. Она забыла поинтересоваться у самого Аллора, чего же ему хочется, но как-то предыдущий опыт в ответственной взрослой жизни доверия не внушал.
- А ты свою помнишь? Маму. В плане... у тебя же была мама?
По всем легендам выходило, что нет, не было. Боги появлялись, вылеплялись из воздуха и солнца, а, может, до них, выходили из мрака и луны. Ни в одной притче об Аллоре - как и о его братьях и сестре - не упоминалась матерь. Наверное, воспитывали богов как-то иначе, но... Тэйэр не могла представить себе, как кто-то может расти без лучащихся глаз, где видится бездонная любовь и готовность уберечь от невзгод, морщинистой руки, подтыкающей одеяло по ночам, и нежного пения, уносящего тебя в сказки.
Но и на этом неудобные, уничижающие романтику вопросы не иссякли. Тэйэр уже несколько дней мучили догадки, появившиеся не только после посещения Комавиты, но и появления татуировок. Она лучше начинала чувствовать и понимать окружающие её силы, и в неё будто бы вложили разум некого иного существа - иначе как бы она могла осознавать, проводить параллели между былым великолепием и роскошью леса, его магического богатства, и тем, что творилось сейчас?
- Скажи мне правду, Аллор, - она нарочно выделила его имя, и ещё ни разу за все проведённые вместе часы не была она столь опечалена, - ты ведь не сможешь вылечить Древо? Ты в теле смертного, сам сказал - многое тебе в нём неподвластно. В тот раз ты истратил все силы на моё спасение, и долго оправлялся. Если так, зачем мы к нему отправляемся? Если Комавита слаба, то вода разве что облегчит страдания несчастных, заражённых Розой. Или ты ищешь следы? Но чего?
Она разжала ладони и соскользнула ими в прохладу воды. Они всё ещё стояли близко, так, что его дыхание облачком парило над её головой, и всё-таки Тэйэр знала - сейчас между ними начинает появляться трещина и растёт овраг. Она могла бы забыться и полностью отдаться что ему, что веселью , проигнорировав и умирающий лес, и вещи более важные, чем боль в её сердце; и не собиралась таким образом поступать. Не она была важной в этой истории. Главную роль играл Аллор.
Она - она ему аккомпанировала.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:54:18)

- Ужасно. Понятно, почему ты таким вырос.
Тэйэр ему не сочувствовала, лишь констатировала факт. Какого это - превращаться из мальчика в мужчину и познавать мир без тени матери за спиной? Некого защищать и некого оберегать, не у кого искать сострадания и нежности - не для себя, но окружающих, не всегда добрых и отзывчивых. Теперь, внимательно рассматривая Аллора, Тэйэр начинала потихонечку разгадывать его характер. Те же черты, что и у него, она замечала и в своих друзьях-фалмари, которым не посчастливилось расти не в полной семье - они получались какими-то инфантильными, нарцисстичными, полными эгоизма. Отсутствовала чуткость, эмпатия. А тут ещё и мания величия - создал всех, подарил праздники и жилища. Не то чтобы Тэйэр винила Аллора или ругала за недостатки, но чем ближе они становились, тем больше её заинтересовывало и влекло построение его мыслей, логика, которой он руководствовался, причины, которые толкали его на необдуманные поступки. В какой-то мере это приближало её к неким общим, фундаментальным смыслам, которые он закладывал в род ламаров Кто бы отказался узнать великие тайны? Они пугали, и всё же притягивали. Примерно с таким же остервенением мыслители пытались представить, что же ожидает их за чертой смерти.
- Я уверена, что в итоге всё будет хорошо, - Тэйэр попыталась вложить весь оптимизм, всю веру в демиурга и всеобщее счастье, которое у неё было. Её гложили вопросы - догадывался ли он, кто образовал капище и нарушил покой священного места, мог ли он выследить неблагодарных преступников, сможет ли он предотвратить катастрофу. Останавливало её резкое осознание ответственности, упавшей на плечи и переломившей хребет - смерть Комавиты отразится на всяком. На маме и папе, на сестре, на Нэйне и йуквэ, на всех её приятелях детства и добрых попутчиков, которые встречались за время странствий. Тэйэр вновь начала обдумывать свою роль во всём действе, и зачем она сейчас оказалась подле Аллора - сможет ли помочь ему? Будет ли полезной? Она уже отправилась в это неизвестное, полное опасностей странствие, уже успела как пострадать, так и пообещать не оставлять его. Нет, она не могла отступить - не могла не оправдать его надежд и изменить своему обещанию. Помимо всего прочего - несмотря на Фильер - несмотря на бесперспективность - Тэйэр ещё не была готова отпускать ни Аллора, ни Кристофера. Не хотела терять их обоих.
- А знаешь, моя мама делала такие традиционные... - она чуть задумалась, прикусила губу и радостно помахала сгустку тьмы рукой, - Филипп! Король ящерных красот! Будь лапушкой, принеси мне во-о-он тот мешочек! Повернись, - последнее строгое относилось к Аллору.
Руководствуясь переменчивым, пульсирующим освещением от светлячков, камней и подсвечивающейся изнутри голубоватой плесени, Филипп с радостью сцапал зубами тёмно-коричневый льняной мешочек, набитый пучками сухих трав вперемешку с шерстяными нитками. Водопад совсем прекратил течь, и теперь, казалось, грот превратился в сонное царство. Тэйэр подмигнула Филиппу, с благодарностью приняла мешочек и неведомым образом обнаружила каменный пористый выступ, который позволил возвышаться ей над Аллором на полголовы. И где он, спрашивается, был раньше, в самый ответственный момент? Она аккуратно провела пятернёй по его слипшимся волосам цвета пшеницы несколько раз, а после вынула плотно связанную охапку из юкки и чарапалея, и принялась расчёсывать им копну непослушных кудряшек.
- Это наша традиция, - рассказывала она Аллору, не забывая придерживать отдельные прядки пальцами, скользя второй рукой по плечу, - волосы будут шелковистыми, здоровыми, не станут выпадать. Мама всегда так со мной делала, и сестре, - кажется, Тэйэр впервые упомянула, что у неё есть сестра, - и ещё всегда пела нам песни. Это был наш маленький ритуал перед тем, как ложиться в кровать, который мы никогда не пропускали - и отсутствием которого нас наказывали, если мы чудили или провинялись. Но, - хихикнула она, - обыкновенно это я возвращалась вся в синяках и ссадинах, не самой примерной дочкой была.
Пока она занималась нехитрым действием, то бормотала и напевала под нос убаюкивающую старинную мелодию, из баллады про фалмари, отвергнутую любимым, и ушедшую в другие земли с возлюбленным-эльфом. Эльф после погиб, защищая её от разбойников, и фалмари посадила на месте его могилы яблоневое дерево, а вскоре вокруг последнего пристанища эльфа разросся фруктовый сад. Тэйэр не помнила слов, просто продолжала бормотать под нос, и всё это окутывало момент некоей таинственностью. Закончив, она отложила своеобразную расчёску и, в непонятном ей порыве, крепко обняла Аллора со спины, сцепив руки в замок где-то в области его солнечного сплетения. Прижалась щекой к лопатке, постояла так немного, считывая удары его сердца, запоминая ритм пульса, и плюхнулась назад в водоём. В ночной прохладе кожа высыхала долго, и Тэйэр начинала зябнуть.
- Ну, нам, наверное, пора возвращаться, - с лёгкой толикой сомнения протянула она, нервно кивая в сторону домика Фиго. Наверняка ему хотелось рассказать ещё парочку бытовых историй и осыпать их житейскими премудростями до глубокой ночи.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:55:27)

Теперь Тэйэр могла с чистой совестью заявить, что знает о Кристофере Ламиране в буквальном смысле всё.
От какой каши — овсяной, рисовой или манной — его тошнило в детстве. Как он снимал штаны перед соседкой, старой бабкой, и крал у неё вишню, пока она возмущённо рыскала в поисках плети. Как однажды съел слизняка. Как в попытках впечатлить девушку вычерчивал факелом перед её головою «я тебя люблю», а в итоге сжёг всю причёску. Как... Тэйэр потеряла счёт бесконечным и витиеватым байкам о юношестве и отрочестве Кристофера. Фиго с удовольствием перескакивал между временными отрезками, вставлял шубейку-другую о своих родичах, сетовал на плохие урожаи, кислые ягоды и кособокую луну. Поэтому, к тому моменту, как Тэйэр оказалась в кровати, она уже мало что понимала — только слишком тихо и непонятно пожелала спокойной ночи, развалилась на матраце и погрузилась в такую долгожданную черноту.
Она знала, что должна бежать, так быстро, как никогда в жизни. Остановится — умрёт. Споткнётся — погибнет. Вокруг и повсюду раздавались неясные, шлёпающие звуки, звериные и дикие, сливающиеся в одну шепелявую, разрывающую уши арию. Змеи были повсюду — свешивались с потолка, вылезали из-под сухой, мёртвой земли, шевелились у неё в рукавах. Тэйэр закричала, споткнулась и покатилась. В рот ей набился чернозём.
Она остановилась, окорябав локоть о какой-то куст, и больно ударилась головою. Что-то липкое стекало по щеке, и она молниеносно проверила — висок разбит. Над нею, на бархатно-веллюровом небе, случайными каплями молока были разбросаны звёзды. Тэйэр тяжело дышало, рёбра сдавливали лёгкие, мешали, а потом над нею склонились люди в чёрных плащах. Их лица заместила бездна, и только раздвоенный язык вырывался из-под капюшонов, а с него капал зеленовато-оранжевый яд. Тэйэр плакала от боли — яд разъедал ей кожу, добирался до костей через мясо и сухожилия.
Она увидела, как в темноте сверкнул клинок — а потом и лицо, светлое, чистое, прекрасное. Лицо, которое предало её и отправило на верную смерть.
Тэйэр широко распахнула глаза. В комнате, скромно обставленной соломенными куклами и заваленной разноцветными, аляпистыми предметами текстиля, больше никого не было. По правую руку от неё мирно и с воодушевлением храпел Аллор, и тени серповидными изгибами ложились на его подбородок и шею. За окном показывалась серая полоска света, вдалеке слышались трели соловьев. Тэйэр прикоснулась к виску, и с усилием сосредоточилась, пытаясь разглядеть — но никакой крови на подушечках пальцев не оказалось. Она вновь отдалась сновидениям, но на этот раз ей ничего не снилось, только маслянистые волны покачивали на поверхности моря и соль забивалась в ноздри, а людей в чёрных плащах и шипение она очень быстро забыла.

Его голос прорывался к ней как сквозь изгородь из дубовых веток и малинника — как мелкие солнечные зайчики начинают скакать по лужайке, утопающей в тени, пробираясь через самые узкие щели раскидистых крон. Было щекотно. Было приятно. Хотелось дальше. Тэйэр лениво, почти вальяжно обвила его ногой, притянула к себе руками... она отказывалась просыпаться до конца, предпочитая оставаться на этой удивительной, отрицающей все волнения грани - между реальностью и дрёмой. В грёзе.
Но в покое их оставлять не собирались.
Тэйэр перевернулась на живот, смущённо утыкаясь носом в подушку. Комната теперь была залита светом, то есть давно стоял день. Она успела различить характерный ягодный запах вперемешку с квашенной капустой и чем-то рыбным, поспешно кивнула:
— Мы будем. Спасибо, что разбудили нас.
Фиго зыркнул глазами сначала на племянника, который племянником не был, потом на неё, дивчину, опять на племянника-не-племянника, опять на неё, закряхтел, развернулся и прикрыл дверь. Не до конца.
— Погоди... — прошептала Тэйэр, протягивая руки к Аллору, — постой. Он подождёт. Мы немножко. Совсем. Правда?
Ей не хотелось отпускать его. Она прижималась губами к выпирающей линии скул, ко лбу, оставляла поцелуи на его ладонях, на животе, спускаясь чуть ниже, крепко целовала, проводила языком по крепким зубам, сама подводила его руки, укладывала на пятую точку и на грудь, под тонкую ткань рубашки. Ткань треснула. Будь её воля, всё бы это закончилось очень и очень нескоро, но недовольный, хриплый крик Фиго с первого этажа прервал их, вне всяких сомнения, крайне важные занятия.
— Мы обязательно продолжим, — пообещала она Аллору, пытаясь увлечь его в долгий, глубокий поцелуй, и увлеклась сама. Фиго начал стучать набалдашником палки прямо в потолок, Тэйэр глазищами влюбленной дурищи смотрела на Аллора как на священного кита и совсем не вспоминала ни о вчерашних горестных думах, посетивших её в ночи, ни о кошмарах, исчезнувших так скоро, по наступлению утра.
Она выскользнула из-под одеяла и попыталась напялить на себя нечто приличное, не найдя ничего прикрывающего ниже половины бедра, прерываясь на то, чтобы ещё раз к нему прикоснуться. И не смогла оторваться, пока они спускались вниз — носом ткнулась куда-то в подмышку, обвила рукой за талию и прижалась. Это был такой чудесный день. И вчера ей было так чудесно. И Аллор, он был таким чу...
— Доброе утро, — поздоровался с ними гость — черноволосый ламар с красивыми чертами лица и с походной сумкой из чёрной кожи. Чёрная радужка глаз сливалась у него с хрусталиком. Йуквэ по имени Вальдек невозмутимо восседал за обеденным столом напротив Фиго,  и весьма скрупулёзно намазывал паштет из тунца на ломоть зернового хлеба.
— Мэрдок. Принцесса. Я уж думал, вы там собрались друг друга жрать, — по очереди кивнул он каждому из ламаров, после чего вернулся к трапезе. Фиго недовольно прицокнул языком.
— Кхм, — попыталась найти слова Тэйэр, не отлипая от Аллора-который-как-бы-Кристофер, — а... Фиго... скажите... он что тут делает?
— Пока вы там шушешились, — весьма осуждающим тоном заметил старик, — я делами шанимался. Этого, — ткнул он костлявым пальцем в Вальдека, — в ешевике нашел. Думал, шапойный, но нет, при слушбе. Рашбудил...
— Окатил ведром ледяной воды, — спокойно поправил его Вальдек, и Тэйэр заметила, что плащ, понуро обвисший на стуле, весь мокрый. — А я так устал, вымотался. Весь вчерашний день шёл по следам... пытался понять, куда же вы пропали...
— Шамое дейшвтенное! Вот он и рашкашал, шо повшюду вас двоих рышет, долшок вернуть и провошать, шашишать. А кто ш в леш так далеко шайдёт, ешли не шнакомый?
— Я ему всё рассказал, — подтвердил Вальдек, и улыбка у него стала хитрой, совсем неприятной, — как и господин Фиго множество всего интересного поведал мне в благодарность.
— Где он? — внезапно встрепенулась Тэйэр и резко подалась вперёд, нависая над Вальдеком. Её не смущала ни открытого вида платье, ни то, что, по, сути, йуквэ практически упёрся ей в грудь.
— Ты о чём? — он сначала не понял, а потом кивнул, — ах да, твой кулон. У меня. С ним всё в порядке.
Тэйэр удручённо уселась на лавку. Она решительно не понимала ничего.
— Ну и я пошумал, — продолжал Фиго, колотя ключом по скорлупке грецкого ореха, — шо этот помошет шемчушину отыскать! Шоб я шпокоен был, шо не пропадёт дивчина.
Тэйэр просто закрыла лицо руками, даже не смотря на аппетитную еду.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:56:21)

Пока Вальдек и Аллор обменивались любезностями, а Тэйэр потирала распухшее от укуса ухо, Фиго всячески наслаждался шумным обедом и общей атмосферой напряжения. Глубокие борозды морщин на его по-птичьему остром, походящем на наждачку лице разгладились, живо скакали глаза-бусинки, нервно дёргались обвислые уголки потрескавшихся губ. Тэйэр невольно задумалась, насколько же одиноко старику коротать последние свои денёчки здесь, не просто в глуши, а в изоляции ото всех сородичей. Навряд ли Фиго по субботам захаживал на чай с кексами к какой-нибудь весёлой пухлой даме в деревушке по соседству Скелле; пожалуй, Кристофер был его единственной отрадой и опорой. Пока в жизнь Ламиранов не ворвался Аллор и за шкирман не вытащил несчастного племянника из бытовой рутины, не лишил старика компании и поддержки. И всё-таки, Кристофер ведь не мог зачахнуть в этом гроту и лесу, покрывшись голубоватой каменной плесенью? Ему, как и любому молодому ламару, явно хотелось путешествовать и узнавать остров, искать друзей и дело, за которое он мог бы приняться с полной самоотдачей и громадным энтузиазмом. Трудная, неразрешимая ситуация - Тэйэр остановилась на решении, что всё случившееся было пронизано двоякостью, а, следовательно, для вынесения однозначного приговора ей не хватает объективности.
Она открыто и немного застенчиво улыбнулась йуквэ, беззвучно шлёпнув «спасибо» за бутерброд. В отличие от Аллора, Тэйэр была уверена - Вальдек не желал им зла, но и многого о себе не договаривал, и следовать за ними их тянула не одна больная сестра, чахнущая от Розы. Своеобразный и не самый очаровательный в общении, он, тем не менее, пытался вписаться в их компанию - оказывал знаки внимания Тэйэр, иронично подкалывал Аллора и, видимо, помогал Фиго таскать корзинки с ягодами и грибами, ни разу не пожаловавшись на эксцентричность старика и порчу имущества ледяной водой. Тэйэр беззаботно отщипывала от хлебушка кусочки, пока Фиго не решил вернуться к воспитанию молодёжи и не принялся за карательные меры в отношении несчастного йуквэ, под самодовольный взгляд Аллора.
- Как ты можешь так просто позволять избивать своего сородича! - с возмущением и негодованием воскликнула Тэйэр, бросаясь к Фиго. - Хватит! Перестаньте! Он не соврал! Он... моя подружка невесты!
Ляпнула она первое, пришедшее в голову, и теперь тянулась на мысочках к потолку, вцепившись в шест Фиго, оттягивая его на себя. Платье, свитер или что там она напялила по утру неумолимо ползло вверх. Она пыталась не думать о том, какой именно вид на её задницу открывается демиургу. Вроде бы и не должно было волновать, а всё-таки Тэйэр развозилась на его бездействие.
- Што он? - непонимающе повторил Фиго, пока Тэйэр поспешно оттягивала край одёжки вниз, - воришка этот?
- Да я только с мальчиками в детстве дружила, - пустилась в объяснения Тэйэр, - как-то с ленточками и косами не срослось у меня. Вот и позвала... свою подружку лучшую... на жениха поглядеть... одобрить...
Духи леса и морей, что она несла! Запиналась, путалась в показаниях, пока Вальдек корчил смехотворно недовольную рожицу и пятился подальше от Фиго, а сам воспитатель не мог ничего взять в толк.
- Што ш такое, - принялся он сокрушаться, - на гоштя напал?
И тут нашёл позитивное, полезное: - Поделом! Урок буштет!
Вальдек быстро ретировался за стол, Тэйэр помогла Фиго дойти до лавочки, поддерживая за локоть, и усадила. Воцарилась тишина, разбавляемая одним чавканьем и жмаканьем.
- Ты в порядке?  - обратилась она к йуквэ, и тот неопределённо дёрнул плечом. Опять принялись за еду, больше ничего не говорили - пять минут. Фиго пустился в описание всех жемчужин, которые выискивал для своей почившей жены сам и которые удавалось добыть его приятелям. Тэйэр чуть облокотилась на Аллора, прикрыла глаза и через тьму услышала ехидный голос Вальдека, явно стремящегося отомстить:
- А я тут такое прекрасное место неподалёку от черешен видел, пока вчера по лесу бродил. Водоём илистый, раковин много заметил. Там точно должна быть та самая, что подойдёт Тэйэрлеене. Племяннику вашему сходить бы туда.
- А? - несколько сонливо, не понимая, к чему дело идёт, пробормотала Тэйэр. Зато Фиго усёк намёк сразу же.
- Отлишно! Вот вы двое и отправиштесь! Беш шемчушины - не пущу!
Прежде, чем Аллор и Вальдек успели понять, что произошло, опасаясь угрозы встречи с набалдашником в виде орла из тиса, оказались на улице, и дверь в домишко захлопнулась.
- И на Яшмур дивчину пошле повешешь, как скашывал! - беззаботно отозвался Фиго, возвращаясь к Тэйэр за стол.
- Не боишь, - утешал её старичок, - ешели пропадёт или шагрышут в воде - нового найдёш-шь, посмышлёнее. Ты, чай, вшера пирог обещалась шготовить.
- Борзая она у тебя, - усмехнулся Валдек, поправляя штаны, - но понимаю. Цветочки у неё занятные, сам бы не отказался.
И, не дожидаясь Аллора, шагнул к мосту.
- Где вишни твои - не помню. Но, авось, как вернёмся - и плащ высохнет. Как из этой дыры выбраться на свет аллоров?

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:57:15)

Шли молча. Вальдек не привык к светским беседам - через топот копыт, столбы пыли и ржание гнедых как-то не склеиваются беседы. Привалы у него в отряде были короткими, без лишних блядований, на остановках назначали часовых и пополняли запасы. Попасть к нему, амбициозному йуквэ, в отряд считалось чем-то пугающим и одновременно притягательным - объезжая центральные земли, ламеры редко оставались без ничего, наслаждались беспризорностью и богатствами края. С другой стороны, о требованиях Вальдека судачили все, кому не лень - и что из подопечных его никто не спит по ночам, и дисциплина - хуже чем на войне. Всегда в пути и на дороге к цели, он начинал двигаться несколько нервно - непривычная передышка и бесцельная трата времени пагубно сказывались на самочувствии. Весь вчерашний день он провёл в лесных зарослях, чуть выждав после своего ухода от озера. Шёл за голосами, шумами, треском веток - к его разочарованию, подозрительного вида лекари болтовней не развлекались, и порою он сбивался со следа, обходил дубы, растущие кругами, петлял. Одинокого старика йуквэ ещё вчера заприметил, но тогда нырнул поближе к оврагу, в тень, приняв его или за сумасшедшего, или за бродягу - Фиго размахивал посохом по сторонам и сам с собою разговаривал.
- Болтливый ты, - почти беззлобно бросил он белобрысому, - мечтатель. У таких головы часто о камни бьются, как глиняные пустые горшки.
Обмен угрозами оставался где-то на уровне словесном. Вальдек прекрасно помнил, что сотворил мальчишка в лесу, но разбитую губу и покаряженную рану не простил. Она ещё ныла, затягивалась нарочито медленно, мучила его специально, и всё же не гноилась, зарастала. В двух деревнях перед Скелле знахари и травники пожимали плечами и пророчили, что на коня он больше не сядет, и сделать ничего не могли. Их едва хватало на повязки, хотя лезли из кожи вон они старательнее. Он проездил с ней почти неделю и уже не верил в полное исцеление, а этот - смог.
Прохлада и сырость пещеры освежали. Чем дальше они шли, тем теплее становился ветерок, исчезали покатые, фактурные отпечатки на стенах, и мох, буйно украшающий грот, встречался теперь только грязно-коричневыми лоскутами. Мягкая земля превратилась в мелкий песок, свет из приглушенного окрашивался нестерпимо жёлтым, бил по глазам.
- Прослежу за тобой, - отозвался Вальдек, небрежно ощупывая листья приземистых свекольно-алых бересклетов. - Чтоб не сбежал. Я осуждать не стану, - он обернулся, обнажив зубы в ухмылке, - невеста у тебя настоящее чудовище. Счёл долгом предупредить.
И шагнул в узкую щель между водопадом и углом пещеры.
Его всё-таки обрызгало, попало на волосы и кафтан, и утешало лишь то, что и златовласка пострадала. Вальдек ступил на скользкий, покрытый липкими ракушками валун, удержался, перепрыгнул на следующий, ещё один, и наконец почувствовал траву под ногами. Лес он знал примерно, но умел быстро ориентироваться - ещё до нытья Кристофера заметил большой муравейник под крыжовником, указал на него и развилку. До вишен добрались быстро - ягоды ещё не созрели, висели зелёными орехами, покачивались и стукались друг о друга, звучали коробочками хлопка. Сразу за небольшой рощицей бежала река, и здесь, в шести милях от истока, она набирала половину силы, начинала извиваться быстрее, сужаясь к концу и протекая под обломком скалы - или наваленными булыжниками - и холмом. Вальдек уселся наземь, достал кинжал и принялся чистить, подыскивая в редкой гальке подходящий камушек.
- Я правду сказал про побег, - продолжил он разговор, щурясь от разноцветных отблесках, играющих на глади воды, - тебя никто не осудит. Кроме старика. И брошенки. И всего Скелле.
Камешек нашёлся, и он пару раз с лязгом провёл по нему ножом, а потом, гораздо серьёзнее, добавил:
- Я не стал спрашивать дальше, но вы соврали мне. Ты, по крайней мере, не обычный лекарь. Я не стал задавать вопросов, но и от вас не отстану. Из всех троих, мои помыслы добраться до Древа - самые честные и некорыстные. Хочешь ты того или нет, но я пойду с вами. Не могу по-другому.
Это могло бы зачитаться за искреннее признание и, в какой-то мере, покаяние, пока в глазах у него не заплясали искорки и он не добавил своим привычным, издевательским тоном:
- Да и должен же кто-то будет девушку утешать по ночам.

* * *

Тем временем, Тэйэр трудилась вовсю - готовила два рыбных и ягодный пироги, напевая «и похорони меня в долине, и другого не люби, сплю глубоким сном в свой могиле, встречи жду на златом берегу», а Фиго не мог нарадоваться на будущую невестку и предвкушал богатый, аппетитный, ну просто очень вкусный ужин.

- Хорош ламар, готовый проливать кровь ни за что, - размеренно и неспешно отозвался Вальдек, и что-то страшное, понятное только тому, кто видел мух в пустых глазницах, смерть и страдания, исказило его красивое, несколько смуглое лицо. Он тут же отбросил оцепенение, да и здесь, под ломкими и хрусткими ветвями вишни, никто бы и не заметил краткосрочной перемены. Он увлёкся затачиванием ножа и бессвязным бормотанием, словно вслух составлял план отступа отряда, и в то же время пристально и украдкой наблюдал за Кристофером. Он-то рассчитывал, что златовласка займётся водными процедурами - может и вонять перестанет - отправится в долгий заплыв и проведёт изматывающие, удручающие часы в попытках угадать с раковиной, обнаружить такой жемчуг, что не стыдно будет показать избраннице. Вальдек прищурился - кругляшка ослепительно засияла на солнце, отливала нежно-розоватым перламутром с проблесками лилового и лазурного. Большая, правильной формы, дорогая. Такая, какую ловцы и ныряльщики ищут неделями и месяцами, а этот прохвост выловил за пять минут.
От моллюска Вальдек отмахнулся как от комара, а упавшее существо беспристрастно раздавил сапогом и вытер подошву о крапиву.
- Ты, видать, давно не был в здешних местах, - скупо заметил йуквэ, пряча кинжал в ножнах, - раз с такой прытью собираешься искать Комавиту.
Больше он ничего не сказал и не стал бы - только молча, с невыразимой тревогой наблюдал за тем, как неспешно заваливается солнечный диск на бок, как покрывается красными прожилками. Путь от грота к реке занял больше времени, чем он предполагал. Сам Вальдек ничего против похода в ночи не имел, напротив - по наступлению середины лета предпочитал передвигаться в темноте, упиваясь безмолвием, тишиною и морозностью ночи.
И всё-таки ламар сдался. Вальдек уже знал - он отправится с ними дальше, по крайней мере, до Древа. И какими бы тяжкими не были мысли, сопровождающие полученное таким упорным трудом место в компании, он их не выразил.
По пути назад он останавливал Кристофера, предлагая нарвать ягод, ежевики и крыжовника, а ещё услужливо подталкивал в сторону ярко-синих и тёмно-фиолетовых гроздьев живокости, предложив нарвать в качестве сопровождающего букета.*

*живокость, или дельфиниум - ядовитое растение из коварного семейства лютиковых. При контакте с незащищённой кожей может вызвать аллергические реакции (жжение и зуд). На беду, привлекательны и красивы - совсем как женщины.

* * *

Тэйэр хлопотала без устали всю вторую половину дня. Ей до зуда в пятке и колик в животе хотелось впечатлить всех и каждого - и Аллора, и гостеприимного Фиго, и даже угрюмого йуквэ. Фалмари объединяла еда, а дома у Тэйэр ужины пропускать воспрещалось. Святая семейная традиция.
Она не отходила от печки, с таким остервенением и такой яростью замешивала тесто кулаками, что на несчастных Филиппа и его подружку, Кармен, перевернулась миска. Пришлось соскребать жижу со столешницы, а после выискивать в бледно-жёлтом месиве следы деревянных щепок. Потом Тэйэр порезала палец - ну, три пальца, пока молотила белые грибы, подберёзовики и опята на мелкие кубики. И ещё два на второй руке. Замешала с луком, успев порыдать в плечо Фиго и пожаловаться на горюнушку-судьбинушку, и зеленью. Пирог грибной поднялся не совсем так, как Тэйэр рассчитывала - он, казалось, немного подгорел, и как-то наоборот ушёл вглубь, приосунулся. Она не отчаялась, обильно смазала сметаной поверху, и корочка на грибах стала совсем незаметной.
С рыбным дела обстояли лучше - правда, он пошёл трещинами, да и она не помнила, перепутала ли пропорции перца и соли, или бахнула и того, и другого поровну. В итоге, почесав затылок, Тэйэр высыпала в рыбный фарш ещё и все приправы, которые у Фиго нашла, нарвала мяты у домика, сунула туда же. Слой теста вылепила потолще и наблюдала, как румянится её произведение искусства. Пока доставала, заприметила торчащую занозу из центра, похожую на зубочистку, и аккуратно вытащила.
Оставался яблочно-черешнево-черничный пирог. Вот с ним Тэйэр ух! Ух как! Все свои хозяйственные знания применила! Раскраснелась, распотелась, распрыгалась, два стула перевернула и горшок разбила, так мечтала нечто тающее во рту соорудить. Ступу она не нашла, так что давить ягоды пришлось садовой лопаткой. Дальше.- сахар, стручки розмарина, крошёная лаванда и эль в тесто. Ну тут пирог пошёл! Выгнулся, почти вылупился горою, весь поблёскивал, особенно после того, как она его яйцом свежим смазала. Фиго Тэйэр предварительно с женской территории выгнала, наказав под руку не лезть и не соваться, и тот преспокойно то коврики выбивал, то гонял Филиппа и Кармен палкой у озера.
К вечеру он объявился, желая рассмотреть кулинарные шедевры и удовлетворить чувство прекрасного. Попробовал выразить сомнение по некоторым нюансам, но, заприметив гневный, пылающий праведным фанатизмом взгляд Тэйэр, испуганно отступил, вскинув обе руки и посох с ними. Сдался без боя.
К потрясающе счастливой Тэйэр, изнывающего от голода Фиго, милующимся ящеркам и дымящимися трём пирогам Аллор и Вальдек вернулись вовремя - пироги ещё даже остывать не начали. Тэйэр, вся запачканная, в муке, жирных пятнах масла, кусочками рыбы и листочками в волосах, боевым раскрасом, то есть ягодными пятнами на щеках, и двумя забинтованными руками, просто готова была оказаться на седьмой волне от предвкушения совместного ужина.
- Вернулись! - погорланила она, захлопала в ладоши и запрыгала на месте, - ну, можно садиться!
Вальдек недоверчиво посмотрел на первый пирог, потом на второй, затем на третий, и, незаметно для Тэйэр, прошептал на ухо Кристоферу:
- Не забывай - вечерняя трапеза всей ночке настроение задаёт.
И тут же ретировался к столу.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:58:15)

И вот она была перед ней, совсем близко, рядышком, только руку протяни. Кругленькая, как сыр. Гладенькая, как розы лепесток. Белая, как из молока, Сияющая. Переливающаяся. Искрящаяся. Большая. Жирная. Элегантная. Просто восхитительная. Тэйэр глаз отвести не могла, любуясь жемчужиной и мысленно оглаживала её, прилаживала то к серьге, то к обручу, то на браслет. Она уже предвкушала, как коснётся её, почувствует холодную, склизкую оболочку, мазанёт по ней губами и...
Фьють.
Пущ.
Всплеск.
Тишина.
Свист сверчков.
Жемчужина пропала.
Необходимо важное уточнение — к украшениям, как и драгоценностям, Тэйэр слабостей не питала. Путешествуя с минимальным набором аксессуаров, она использовала их в одних практических целях, и они были или зачарованными, или собирали волосы, чтобы те по пути не мешались. Потому Тэйэр было так неловко от подарка Нэйны — она совершенно не представляла, как будет пробираться по лесам с такой хрупкой безделушкой, готовой потеряться в любой момент. К свадебным церемониям она, к слову, также не тяготела. Не обсуждала по ночам с подруженьками за чашкой украденного вина в каком платье будет, не принимала участия в общем составлении портрета прекрасного принца и не прикидывала, какой из заезжих музыкантов подойдёт в качестве барда на торжество лет эдак через пятнадцать, и останется ли ещё голосистым. Как и все порядочные и хорошо воспитанные фалмари, она с ностальгической ноткой представляла свою жизнь будущую — крепкий ладный паренёк, трое, а может и четверо, детишек (что приводило её в состояние ступора и пугало), общие обеды, визиты к родителям по выходным и честная, достойная служба на благо и помощь сородичам. Никаких волшебностей и изумительностей она не предполагала и не стремилась.
Но ведь жемчужину ей собирался подарить Аллор. Аллор, который как бы был Создателем. И не просто какую-то там засыревшую, заплесневевшую жемчужину, расколотую пополам, а жемчужину, достойную самой беглой княжны и царствующей принцессы. И Фиго, тот самый Фиго, который за всё официально-приличествующее выступал, её этой жемчужины только что лишил. Фьюить. И нет её.
Тэйэр не замечала, как лицо у неё медленно покрывалось клубнично-пунцовыми пятнами, как сдвигались, хмурились брови, как дрожала нижняя губа и как сердце начинало учащённо биться от злобы. Зато изменения не остались тайной для всей мужской компании. Йуквэ упорно создавал впечатление, что он вообще не при делах, и пытался насвистывать какую-то незатейливую песенку, Фиго озирался по сторонам в поисках поддержки, Аллор, похоже, решил притвориться контуженным.
- Вы что, — очень мягко, плавно, тихо начала Тэйэр, поднимаясь из-за стола, — сейчас жемчужину мою выбросили? За окно? В озеро? МОЮ? МОЮ ЖЕМЧУЖИНУ? МОЮ ДРАГОЦЕННУЮ ЖЕМЧУЖИНУ?! МОЮ???!!!
От её гортанного, яростного крика задрожали случайно залетевшие на огонёк светлячки и тут же покинули тёплую комнатку. Фиго весь сжался, чуть вздрогнул, начал запинаться:
— Так это ш... как для королевишны! А этот брошит тебя... ну, в швои покои улетит...
Тут осёкся и Фиго, а Вальдек заинтересовано подключился к разговору.
— Что-что он сделает?
— Нишего, — попытался оправдаться Фиго, — я...
— Ешьте, — мёртвым голосом объявила Тэйэр. Примерно так глашатаи зачитывали список павших и погибших в доблестных сражения воинов, разъезжая по их домам и гарцуя на лошадках у колодцев в деревнях. В этой компании глашатаем была Тэйэр, и каждый явственно ощутил, что сам он числился в неутешительных списках.
— Так эшто... — вновь вступил Фиго, откусывая небольшой кусочек рыбного пирога, — дошка...
— Вы что, хотите сказать, что я невкусно готовлю? — Тэйэр опять вскочила на ноги. Теперь ходуном ходило у неё всё лицо, дрожало, тряслись руки, и нельзя было понять точно, что она собиралась сделать — заплакать или перевернуть стол, а после каждого насадить на копье.
— Оф-фень фкуфсно! — заголосил Вальдек, быстро набивая рот. — Объфдение!
Тэйэр удовлетворительно кивнула. Под её тяжёлым, ледяным взглядом йуквэ, весь в чёрном, предводитель целого отряда, терроризирующего деревеньки центральных земель, отрезал себе крупный кусок и принялся поедать с двойным упорством.
Фиго, сглотнув и задрожав, повторил его подвиг.
Тэйэр продолжила ковырять рыбный пирог. Он получился несколько островатым и чуть пересоленным, но, в целом, ей понравилось.
— Просто так бы и сказали, что он, — Тэйэр многозначительно указала остриём ножа на Аллора, — меня не любит, я ему не нужна и просто выбросить собирался, оставить одну-одинёшеньку. Нет! Вместо того вы девку унизить собрались! На чувствах позабавиться! Изверги! Душегубы!
Она в сердцах воткнула нож в столешницу. Все подпрыгнули на местах,  а у Тэйэр покатились по щекам слёзы, смывая ягодные пятна и муку. Она будто увидела, что к ней попытались потянуться, обнять и успокоить — Фиго, кажется — и проревела:
— Молчать! Жрать ягодный!
Вальдек опасливо перегнулся через стол, аккуратно вынул ножик, нежно погладил Тэйэр по макушке, спрятал лезвие где-то у себя и разложил десерт по тарелкам.
— Говорил же, что чудовище, — неслышно пробормотал он себе под нос, так, что услышать мог один Кристофер.
Сверчки затянули канонаду.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 16:02:03)

И на что она обиделась? Аллор ей ничего не обещал - не потому, что не хотел, а потому, что не мог; и сама она согласилась с несправедливостью в тот момент, когда потянулась к нему. Отчего так огорчилась? Чего ждала? Ужин оставил Тэйэр в смешанных чувствах - она металась из крайности в крайность, по тысяче раз перемалывала в голове картинки будущего, которое рисовало её воспалённое расстройством воображение. И ни в одном из вариантов их с Аллором счастливый конец не ждал - о каком конце вообще говорить можно, если они толком-то не были знакомы? Всё закрутилось и произошло так быстро, случилось как наводнение, она даже не успела перевести дух и спокойно обдумать последние недели. В Скелле всегда было чем заняться, и Тэйэр отвлекала себя от абстрактных, пространных дум рутинными делами, беспечными разговорами и не было у неё ничего, кроме фантазий; теперь были ночи, поцелуи, ласки, его слова, которые сливались в один неразличимый поток. Представлять, как он к ней прикасается, было лучше, чем когда она действительно ощущала его тепло на теле - первое не было окрашено болью, необходимостью разлуки и тяжестью единственного верного решения - смириться и перекочевать в ранг фаталистов. Относиться к разделённым ночам напополам, отказам, курьёзам и расставаниям как к должному, с одинаковой радостью, не ждать завтрашнего дня, и чуда не ждать. Сносить судьбу, как будто зная её наперёд. Не желать ничего поменять. По всему так выходило, что Тэйэр должна была смириться с участью, полюбить Аллора ещё несколько раз и отпустить - но она не хотела! Не хотела такого! И становиться Фильер тоже не хотела, а чего тогда желала? Замкнутый круг какой-то получался - с Аллором она быть не могла, с кем-то другим - не хотела, а проводить жизнь свою в страданиях или клясться в вечной верности тоже не собиралась.
Уже проваливаясь в клейкий, склизкий сон, Тэйэр перестала сражаться с голосом разума и условилась, что проблемы лучше решать по мере возникновения. Сначала - добраться до Комавиты, после - разобраться с узорами... найти тех людей в странных плащах, что ей снились... избежать встречи с ними... рассказать Аллору о кошмарах... сшить себе чудесные шаровары из лоскутов кружев, шерстяных тряпочек и велюровых обрывков... вплести в косички ракушки... Её успокаивало сопение демиурга, его запах и присутствие, и Тэйэр почти утонула... почти погрузилась в чёрные воды...
- Что? - неразборчиво, мало осознавая происходящее вопрошала Тэйэр, послушно следуя за ламаром. - Погоди, стой, Вальдек... Вальдек ведь...
Может, в доме была другая дверь? Тэйэр казалось, что йуквэ решил провести ночь на лавке, но на первом этаже его не оказалось - дверь мягко захлопнулась за ними. Тэйэр клевала носом, спотыкалась, шарила руками в потёмках, слишком уставшая и вымотанная, не различающая, где проходит грань между реальной тьмой и той, что захватила её разум, пока они пробирались через мховые заросли, занавески паутин и леса сталактитов. Пахло заплесневелостью, ржавчиной, гнилыми корешками и чем-то ещё. Тэйэр спотыкалась, хваталась рукою за лишайники.
- Почему мы ушли сейчас? - настойчиво и упорно продолжала она спрашивать, и, получая ответ, забывала его. Лица... над ней должны были склониться лица... в капюшонах... и яд, яд... слишком много яда вокруг...
- Спрутова щупальца в горло трески! - злобно выругалась она. Тот ход, по которому они вышли с Аллором, был ей незнаком, и, если по камням через реку перешла она без приключений, то на суше споткнулась о корягу и растянулась на сырой земле. В рот попала почва и трава; перевернувшись, Тэйэр закашлялась, встав на четвереньки, подползла к ручью и умылась, прополоскала рот. Проснувшись окончательно, она долго разглядывала лицо Аллора в темноте - луна сегодня убывала, тоненький серп едва ли вырисовывался за плотной тучей, сотканной из пепла, и только холодные звёзды отбрасывали свой судейский, осуждающий свет на них обоих.
Пойти дальше? Довериться ли?
- Куда мы дальше? - просто спросила она, пытаясь подняться на ноги. - Мне бы переодеться во что-нибудь потеплее, - вышла-то она в лёгкой ночнушке, - например...
И тут Тэйэр заметила. Почему это произошло в лесу, а не в озере грота, она не знала. Почему не раньше - тоже.
Но в данный момент, прямо тут, у бурлящего потока и в безмолвной тишине, она, улитковый поползень, сияла. Вернее, не она, а её узорчатые татуировки - ярким розово-фиолетовым, фуксией, с небольшими отсветами изумрудного, в такт биения сердца, то глуше, то больше. Будто бы желая осветить им путь. Тэйэр наполовину в ужасе, наполовину в восхищении разглядывала собственные руки и ноги, касалась шеи - наверное, сейчас она напоминала фонарь; быстрым шагом подошла к реке и посмотрела на себя - вот же она, Тэйэрлеена Мэрдок, острые ушки, седые пряди, которые сейчас кажутся пепельно-белыми, и светящаяся кожа. Тоненькая ткань платья хлипко развевалась на ветру, небольно хлестала по бёдрам и спине.
- Так... куда мы? - нервно сглотнув, поинтересовалась Тэйэр, касаясь язычком нёба.
А что ей спрашивать? Аллор ведь только всезнающим притворяется.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 16:00:56)

В шароварах, пошитых из разноцветных, аляпистых кусков, и вязаной кофте было определённо теплее. Тэйэр поменяла мягкие домашние башмаки на походные, и теперь идти стало совсем проще — теперь ступни не ранились о гальку и не зудели от мелкого колющегося песка. Холод больше её не тревожил; чем дальше отдалялись они от грота и убежища Фиго, тем бодрее становилась Тэйэр. Она честно пыталась внимательно вслушиваться в рассказ Аллора, но он скорее запутывал, чем прояснял как свечение, так и связь с Комавитой. Что значит — часть Древа? Разве не все ламары в равной степени связаны с Фалмарилом и его сердцем? Что за магические нити? Как основные, каркас для вязания, вокруг которых петли накидываются? Отчего ночью? Но сейчас же не полнолуние? Зачем им колдовать? Какая тропа...
— Ой, — охнула Тэйэр, попытавшись вновь расквасить нос. Она ухватилась за Аллора, облокотилась на него и с неудовольствием осмотрела торчащий полу-аркой корень, покрытый слипшимися мокрыми грибами, будто бы специально выросшего на их пути. Она не жаловалась, не ныла и мало болтала — не от обиды, а попытки привыкнуть к новым, непонятным ей ощущениям. Ей чудилось, что в шелесте деревьев, вырастающих за их спинами неприступной крепостью, она различала приглушённые, игривые и осторожные разговоры, тонкие мелодии песен и перезвон колокольчиков; ей казалось, что земля рокотала, мягко отстукивала тревожный барабанный ритм, и ещё Тэйэр чувствовала, что за ними наблюдают — лисы, косули, совы и ежи. Магический огонь не колыхался на ветру, был окрашен в иссиня-чёрный по краешку и не издавал характерного шипения; она цеплялась за спутника, боясь потеряться, засмотревшись на принимающий её лес.
Вальдек... стоило ли возвращаться за ним? Тэйэр ему сочувствовала, симпатизировала по-настоящему — редко когда встречала она столь искреннее, глубокое отчаяние, готовность броситься в омут за прутиком одной зыбкой возможности. Правду ли он им говорил? Что утаивал? Не обидит ли Фиго? Был ли Аллор прав? Тэйэр относилась к ним по-разному — всё-таки демиург, в её представлении, сносить мог больше и должен был держаться выше, спокойнее, снисходительно относиться к своим созданиям, а не пререкаться с ними. Или в том и была прелесть обыкновенной жизни для Аллора, для того и завладел он телом Кристофера? В любом случае, они уже ушли; если их пути с Вальдеком ещё пересекутся, то после путешествия. Они обязательно ему помогут, но если для этого придётся его сейчас оставить...
Тэйэр ловила себя на неутешительных тревогах, что забыла нечто важное, что-то от неё ускользало, и не могла вспомнить, что именно. Решила пока что отложить очередную проблему в короб чертогов разума — там, кажется, таких собралось уже с дюжину. Мир за время путешествия с Аллором показывал ей свои иные, неизведанные грани, о которых Тэйэр не то что не подозревала, даже не слышала — маленькая и несмышлёная, такой она себя считала. Ничего не знала, но очень стремилась понять.
Костёр настоящий, в отличие от магического, пах гарью и прогнившим хворостом, но зато приветливо трещал. Тэйэр ёжилась, грелась; ночи в Фалмариле выдавались ветреными, обжигали холодом.
Сумрак разрезали оранжевые языки, и среди искр мелькнуло нечто круглое и молочное. Тэйэр встрепенулась, выдохнула облачко пара. Сейчас жемчужина уже не казалась ей такой привлекательной и ценной.
— Прости за эту истерику за ужином, — виновато пробормотала она, закусив губу, — просто я...
Не знает, что на неё нашло? Отчего же, знает, замечательно знает. Не хочет тревожить его? 
— Ни ты, ни я не произносим этого вслух, но оба ведь понимаем, что ничего у нас не получится.
Наконец-таки Тэйэр это произнесла. Сейчас, под тоненьким серпом луны и безжизненным небом, в необъятном лесу и вдали от Фиго, слова прозвучали не натужно и не пафосно, и даже не глупо, а очень правильно. Тэйэр подползла к Аллору поближе, склонилась, подхватила жемчужину, долго крутила в руках.
— Прав, на самом деле. Такое надо принцессам дарить. Беглым княжнам. Королевам. Не... не мне, — покачала она головой, прицокнув языком. Жемчужина холодила ладонь, была действительно такой гладкой и склизкой на ощупь, как Тэйэр и думала. Она растерянно огляделась по сторонам, не зная, что с ней делать-то; наконец, потупив глаза, опустила в карман Аллора обратно.
— И я просто хотела, чтобы... чтобы у меня что-то осталось на память от тебя, понимаешь? От того тебя, которого я знаю и с которым была в озере...
Её прервало уханье филина. Сжавшись, скрючившись, Тэйэр прислушивалась к тревожным, призывающим беду звукам. Потом поправила прядь, завела за ухо, улыбнулась Аллору. В свете костра, так близко к нему, она могла разглядеть все несовершенства кожи, мелкую, редкую щетину, спутанные клоки волос, грозовое небо и тоску в глазах.
— ...не от безликой легенды и не от божества, спускающегося к нам раз в год. Нет, то есть ты божество конечно, самое настоящее, да и когда в деревню приходишь тоже им остаёшься, я не говорю, что прям меняется оно, как вязкость селёдки при высушивании на сети, а всё-таки вот моя тётя Ганна...
Она так быстро тараторила, и также быстро оборвала бессвязный поток, и нежно поцеловала — в правый уголок губ. Отодвинулась, легонько сжав его ладонь — надеялась, что он поймёт и не станет держать зла.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 15:59:50)