Акропос наполняли вороны, шпионы и мертвецы.
Вороны гнездились на крышах и в руинах разрушающихся домов, которые не было уже ни сил, ни средств приводить в порядок. Смотрели умными, черными бусинами глаз, кружились резкими росчерками теней на закате, устраивали шумные, крикливые свары за добычу.
Гипнос мог лишь гадать, сколько среди черных птиц шпионов, подобных его собственному крылатому оку. Шпионы, сеть которых многократно увеличилась после укрепления позиций Культа, непрерывно сновали между городами-близнецами, отправляли магические послания, перебрасывали последние сведения — все равно запаздывающие. Слишком быстро менялись складывающиеся десятилетиями, веками, устои жизни Альянса, слишком стремительно велась война.
И лишь мертвецы оставались прежними.
Только в них, неизменных, Гипнос, не успевавший приспособиться к этой безумной круговерти, находил некую стабильность. Он все больше окружал себя неживыми слугами, лишь Доре позволяя выполнять свои ежедневные обязанности по обслуживанию молодого господина. После того, как в Акропос пришли некроманты Культа, после того, как он однажды раскрыл свое сознание демонице, Гипнос куда больше доверял мертвым, чем живым.
И поэтому не был удивлен, когда в лабораторию ввалился один из воскрешенных — довольно расторопный для поднятого мертвеца. Чужой.
- Га-а...аспадин Бенна...тор, - мертвец хрипел и с изрядным трудом ворочал языком во рту, воспроизводя невнятные, словно раздавленные звуки.
Гипнос с неудовольствием поднял на него голову. Он работал — перед ним на столе лежала заготовка очередной будущей химеры, погруженная в летаргию, с широко распахнутыми, но не видящими, закатившимися под веки глазами, с наполовину вскрытым телом — и некромант как раз сшивал грудную клетку, деформированную, чтобы облегчить вес будущей твари, чтобы клыкастый конструкт смог подняться в воздух на новообретенных крыльях, стремительный и смертельно опасный. Толстая игла, крепко стиснутая окровавленными пальцами, застыла над брюхом, когда Гипнос нетерпеливо дернул головой, приказывая слуге продолжать.
- Гроссмей...стер, - выдавил немертвый, таращась на некроманта неподвижными белесыми буркалами. - Здесь...
Дожидаться других объяснений от него Гипнос не стал: если Кайлеб, по уши втянутый в осаду Атропоса, все время находящийся на передовой, послал к нему своего слугу — значит, есть зачем. Затянул последний узел, бросил иглу с нитью в раствор и наспех вытер окровавленные руки полотенцем, услужливо поданным ему еще одним немертвым слугой. Рукава его одежды до локтей пропитались кровью, стерилизаторами и стабилизирующими растворами, предотвращающими разложение, но на смену платья времени не было.
- Подар...ок, - запоздало произнес зомби, когда Гипнос уже ковылял по коридору к выходу из подземелий.
Подарок? От Гроссмейстера? Хорошая шутка...
Но это и вправду был подарок.
Когда Гипнос нашел Ворлака в одном из подвальных помещений, перестроенным под дополнительные тюремные камеры, тот был не один. У его ног, безвольный, с залитым кровью лицом, спутанный заклятьем, лежал тот, кого Гипнос сейчас не ожидал увидеть.
- Стефанн... - выдохнул молодой некромант, крепче ухватившись за трость.
Родич. Враг. Претенент. Кузен. В полной власти Культа и его самого — угасающей, позорной ветви рода Беннаторов, над которой он так давно насмехался, и о которой не раз говорил, что лучше было бы вовсе избавиться от нее.
Гипнос вскинул глаза на Кайлеба — от Гроссмейстера пахло пивом и битвой. Все еще битвой — чужой кровью, грязью, налипшей на сапоги, армией воскрешенных, чье мясо гнило под стенами Атропоса.
Гипнос улыбнулся.
- Это и вправду подарок, Гроссмейстер!
«Подарок, сам пришедший в руки!» - голос Вилрана в голове прозвучал срывающимся от нетерпения. Гипнос легко мог бы представить, как сильно дрожали бы у брата пальцы, обладай он сейчас телом — хотя бы даже их собственным, общим.
Вместо этого пальцы принялись дрожать у самого Гипноса, хотя до этого, несколько часов сжимая иглу и отмеряя эликсиры, он контролировал каждое свое движение с точностью ювелира.
- Как... удалось захватить?

Стефанн был именно таким, каким хотел его видеть Гипнос. Плененным. Жалким. Оглушенным. С трудом соображающим, что происходит.
«- Какой он был красивый в своем бархате, в окружении солнечного сияния, с парадным мечом у пояса… - в голосе Вилрана слышалось алчное торжество, и Гипнос знал, что отражение этого торжества мелькает сейчас в его собственных глазах. – Что ты сделаешь с ним?
- Что мы сделаем с ним..?
- И что же мы с ним сделаем?»
- Есть пожелания, куда нести, или оставить тварям? – Кайлеб словно бы услышал внутренний диалог братьев, прочитал на лице замершего Гипноса.
Некромант покосился на распластанного на полу, едва открывшего глаза Стефанна и с показной небрежностью кивнул двум зомби за своей спиной. Те дружно сделали шаг вперед, подхватили наследника Атропоса под локти с двух сторон, подняли – носки кожаных сапог Беннатора волочились по полу, голова безвольно моталась.
- Он будет целым,  - пообещал Гипнос, не сводя глаз с пленника-кузена. – Пройдемся?
Следом за хромающим Полумертвым вся процессия проследовала в лабораторию, где на столе все еще лежала парализованная, наспех зашитая химера. Густые, тяжелые запахи крови и реагентов подействовали на пленника отрезвляюще – он застонал, зашевелился и попытался приподнять голову.
- Тс-сс… - успокаивающе прошелестел ему Гипнос, по-хозяйски гостеприимно кивнул Ворлаку на скамью в углу – других мест, чтобы присесть, здесь сейчас не было, если не считать жесткого деревянного стула с ремнями у ножек и на подлокотниках. И без того часть алхимического оборудования пришлось сдвинуть и переместить, чтобы хватило места и пришлым исследователям Культа.
Немертвые слуги усадили пленника на деревянный стул, ловко примотали его руки ремнями, и только тогда Гипнос придвинулся к кузену ближе, сунул под нос склянку с остро пахнущим снадобьем.
Стефанн снова застонал и окончательно открыл глаза – мутные от боли, светлые, как и у всех потомков Беннаторов. Белок правого был залит кровью, правая же скула рассечена.
- Ты… - прохрипел он, когда сумел, наконец, сфокусировать взгляд на Гипносе – и тут же вновь зажмурился, мучительно согнулся в рвотном спазме, насколько позволяли ремни, заплевывая свои щегольские сапоги желчью.
Вполне ожидаемое приветствие от Стефанна Беннатора.
- И я рад видеть тебя, кузен, - отозвался Гипнос, сделавший шаг в сторону. – Ничего не хочешь сказать?
- Я… - Стефанн сплюнул, попытался ухмыльнуться разбитыми губами. Наверняка меньше всего в своей жизни он ожидал, что станет пленником презираемого младшего кузена, калеки и выродка, перекошенного уродца из Акропоса. – Я так и знал, что ты… заодно с этим отребьем…
Он качнул подбородком в сторону Кайлеба Ворлака, и Гипнос повернул голову в сторону Гроссмейстера.
- Я бы придержал язык, если бы был тобой, - посоветовал он кузену. Пока что просто посоветовал.
- Пошел ты, подстилка Культа! – не внял совету Стефанн. – Ты всегда только и искал, кому бы жопу подставить, лишь бы твое… гребанное тельце не пострадало в процессе…
Второй совет, данный Гипносом, был уже весомее – ближайший к Стефанну зомби наотмашь хлестнул его мертвой рукой, и наследник Атропоса подавился бранью.
- Мое… гребанное тельце, - задумчиво повторил Гипнос, подходя ближе и с интересом наматывая прядь волос Стефанна на мертвую правую руку. Отпустил, провел холодным пальцем по щеке кузена, стирая кровь. – Да ты прав, с ним мне не повезло. В отличие от тебя.
И с этим сложно было не согласиться. Первый меч Атропоса, красавец Стефанн, победитель всех турниров и состязаний, вскормленный лучшим, тренированный лучшими. От рода Беннаторов он унаследовал лишь самое примечательное: густые волосы необычного белого оттенка, тонкие, породистые черты лица, глубокие серые глаза.
Гипнос мог бы быть таким, как он – со Стефанном они были неуловимо похожи, сказывались родственные связи. Таким мог бы быть Вилран. Оба они могли бы быть здоровы, сильны и красивы.
- Как считаете, Гроссмейстер, - обратился Гипнос к Ворлаку, поглаживая кузена по плечу, будто лошадь ощупывал. – Хорошее тело у Стефанна Беннатора? Не следует ли слегка… усовершенствовать его?
Взгляд Стефанна скользнул на распотрошенную химеру на столе, и его лицо, и без того зеленовато-бледное, сравнялось цветом со снятым молоком.

Гипнос улыбнулся.
- Я не тяготею к паукам, - он оставил кузена, от которого до того отошел чуть в сторону, давая возможность Гроссмейстеру сказать свое веское слово, прошел к столу с неоконченной заготовкой и мягко, почти ласково провел живой ладонью по мерно, едва заметно вздымавшемуся боку. Оперся об окровавленную столешницу костяшками пальцев. - Знаю, звучит забавно, но я всегда больше мечтал о полетах. Поэтому эта будет летать... - сделать из обычной твари летучую и без того звучало задачей не из легких, но не невозможной. О нет, не невозможной. - Подвижна, легка, проворна... и ядовита.
Он посмотрел на связанного Стефанна, которого все еще мутило - и от удара по голове, и от окровавленной тряпки, засунутой ему в рот. Белые волосы почти закрывали его опущенное лицо, но Гипнос видел блеск его глаз. Стефанн все еще не готов был сдаться.
Пытка его ни к чему не приведет. Нет, конечно, можно выместить на нем всю злость, скопившуюся за годы зависти и обид, но истерзанный наследник Атропоса - не лучший вариант. Если вдруг потребуется продемонстрировать его живым - искалеченный, перешитый и перекованный Стефанн лишь разозлит. Как бы ни хотелось пустить его под нож... как бы ни тянуло послушать его крики и мольбы - такого гордого, такого самодостаточного...
С другой стороны, оставлять его в живых за решеткой - тоже не лучший выход. Даже если Стефанн совершил просчет в военной тактике и проиграл Культу, он далеко не дурак. И в храбрости ему, к сожалению, тоже не отказать. Если он убедится в собственной безопасности и приободрится, если поймет, что представляет какую-то значимость - дальше от него не будет никакой пользы. А то еще и бежать попробует, особенно если в Акропосе найдется хотя бы один решительный и верный предатель.
"Ты знаешь, что делать... знаешь, чего я хочу... Верно, брат?"
Гипнос прикрыл глаза, чтобы вслушаться в этот тихий, вкрадчивый голос, опустил голову. Этим движением он и сам походил на Стефанна - тонкий опущенный профиль за завесой белых волос.
"Прошу..."
- Я знаю лучшее применение для Стефанна Беннатора, - глухо произнес Гипнос. Когда он поднял лицо к пленнику, то улыбался, но эта улыбка отчего-то казалась хуже вида распотрошенного тела на столе, и сулила не меньше мучений. - И я решил не трогать его тело. Оно слишком хорошо - будь у меня такое, я бы о нем заботился и берег. Слишком хорошо для Стефанна Беннатора, в самом деле...
Он медленно обошел стол и, подойдя к кузену, кивнул стоявшему позади него зомби. Тот послушно снял повязку, позволив Стефанну судорожно вдохнуть холодный, затхлый, провонявший воздух лаборатории и снова закашляться. Судя по этим отчаянным вдохам, плеваться оскорблениями пленнику расхотелось, и вообще урок оказался действенным.
- Ты ведь был близок со своей сестрой, Стефанн? С Ровенной? - тихо спросил Гипнос. - Вы делились с ней всем, что у вас было на двоих? Договаривали друг за друга фразы? Знали, о чем думает каждый из вас? Наверняка, да. Я Вилрана тоже люблю, - он намеренно говорил о кузенах в прошедшем времени, в то время, как о себе и Вилране - в настоящем. - Настолько, что готов сделать ему небольшой подарок. Знаешь, какой? Тебя позабавит.
Гипнос неуклюже расстегнул завязки плаща, позволив ткани соскользнуть с плеч на пол. Мертвые глаза Вилрана с его правой стороны безучастно смотрели в пол, но костяная рука отбивала по плечу Гипноса нервный, быстрый ритм, выдававший волнение.
Некромант стащил с шеи цепочку, и амулет маятником закачался на вытянутой руке - небольшая пластина из черного металла, с крупным круглым кристаллом посередине, сейчас темным и пустым.
- Ты не владеешь магией, но ведь знаешь, что это такое, Стефанн? Ровенна говорила тебе? Конечно, говорила...
Об этом свидетельствовал плеснувшийся в светлых глазах Стефанна страх.

Отредактировано Гипнос (09-06-2018 22:46:49)

Страх и ярость.
Они переполняли глаза Стефанна, вырывались из его груди с хриплым, неровным дыханием, стекали по бледному лицу струйками пота. Гипнос не двигался, не приближался, молчал, наблюдая, по-прежнему сжимая холодную цепочку артефакта в вытянутой вперед, подрагивающей руке, чувствуя, как неотрывно следит кузен за каждым движением покачивающегося, поворачивающегося вокруг своей оси медальона.
Но еще больше – Гипнос это чувствовал! – Стефанна пугал не несгруд и не угроза искалеченного двоюродного брата, а спокойствие Кайлеба. Зловещей черной тени, пленившей его, двигавшейся теперь по-хозяйски спокойно и тихо. Пугал будничный тон Гроссмейстера, для которого такое заклятье было не первым и наверняка не последним. Пугала его безумная ухмылка.
- Я проведу этот ритуал, - прошептал Гипнос, словно боясь сказать об этом громче. Он откладывал много лет, набирал знания, копил силу в своем искалеченном теле, как в сосуде, куда по капле, не больше, капает вода. Сейчас он чувствовал себя способным на это заклинание – способным воплотить Вилрана. Способным его вернуть. И помощь Кайлеба в этом будет только кстати. – Твое тело я отдам Вилрану. А ты…
Он отчаянно жаждал услышать сейчас брата. Получить от него одобрение, знак, подсказку – но Вилран молчал. Затаил дыхание, спрятался и затих, но его нетерпение сжигало Гипноса изнутри огнем, заставляло уставшее, слабое сердце биться чаще, нарушая ритм.
Он остановился напротив Стефанна, и увидел, как приоткрылись губы кузена, будто тот хотел что-то сказать – но не успел. Жесткие пальцы Кая сжали ему горло.
Гипнос молчал – смотрел, как судорожно дергаются руки Стефанна, как бессильно скребут по каменным плитам его ноги, как бьется жила на виске и краснеет лицо. Его вытаращенные глаза были устремлены на Гипноса – только на Гипноса, замершего перед ним с артефактом в вытянутой руке. Так бесславно, так глупо – погибнуть от рук презираемого калеки и ненавидимого культиста…
Напротив него умирал его кузен, а Гипнос ждал – и с каждым судорожным рывком Стефанна ощущал собственную дрожь. Последний вздох, последний удар сердца – тот последний и бесконечный в своей протяженности миг, который ему надлежало перехватить.
И он перехватил – шагнул вперед и прижал несгруд ко лбу уже затихавшего Стефанна.
Короткая вспышка света – первого света, увиденного Стефанном при рождении – боль и агония его смерти, вся его жизнь от первого и до последнего мгновения сосредоточилась сейчас в маленьком металлическом кружке. Артефакт жег пальцы Гипносу, но тот не отрывал руку – не смог бы, даже если бы захотел. Сейчас эти мгновения намертво связывали некроманта с его жертвой, и последние удары сердца Стефанна эхом отдавались в его собственной груди. Ощущение своего «я» померкло, растворилось, стерло границы.
Запахи. Звуки. Лица. Чувства. Безумный калейдоскоп чужой отнимаемой жизни. Упоение собственной силой. Безмерная любовь к сестре – на самой грани между нежностью и страстью – теплое чувство единства, смешавшееся с острой болью потери самого Гипноса. Тяжесть ответственности, навалившейся на наследника Атропоса в связи с военным положением. Отчаяние из-за пленения. Ненависть к захватчикам – как странно было ощущать эту жгучую ненависть к самому себе! Холод…
Гипнос не мог больше выдерживать, но не отрывал руку. Не отпускал до тех пор, пока последний вздох – Стефанна? Вилрана? Его самого? – не коснулся его губ.

Он вновь осознал себя через пару мгновений – лежащим на полу бесформенной грудой в двух шагах от Стефанна. Изувеченное двухголовое тело колотила дрожь, сердце заходилось в безумной гонке, к горлу подступала тошнота, и Гипнос задыхался, будто это его самого только что душили холодные пальцы Гроссмейстера.
Он с трудом повернул голову и содрогнулся в спазме, сплевывая желчью и кровью. Отнятие чужой души словно вывернуло его наизнанку, распотрошило и сшило вновь, и сейчас Гипнос, как никогда прежде, ощущал себя марионеткой с оборванными нитками – даже не в состоянии повернуться и не посмотреть на результат своих рук. Только видел краем глаза безжизненно опущенную голову Стефанна. Только ощущал внимательный, пристальный взгляд Кайлеба Ворлака. Только знал, что в его намертво сжатом кулаке трепещет и бьется чужая душа, заключенная в кристалл, насильно вырванная из тела его кузена его собственными руками.

Голос Гроссмейстера звучал приглушенно, издалека, смазано. Гипнос помотал головой, зажмурил глаза и вновь открыл их, пытаясь вернуть себе прежнее ориентирование в реальности. В черепную коробку словно набили старого тряпья, настолько тяжелой и мягкой казалась голова.
И помимо этой тяжести его до краев заполняло осознание того, что он все-таки сделал. Сперва неуверенное, затем – все ярче и отчетливее проступающее. Недоверчивая радость, сменяющаяся бешеным, почти исступленным ликованием – как взрыв искр в животе. Гипнос засмеялся, но вместо смеха из пересохшего горла вырвался лишь надсадный кашель.
А Сущность Стефанна Беннатора билась в кристалле артефакта на его груди, и, чуть повернув голову, некромант мог видеть бешеное ее вращение, молочно-белое завихрение в темных глубинах несгруда. Артефакт достался по наследству от тетки – могла ли она, отдавшая за него свою жизнь, предположить, что сегодня он послужит ему именно так? Что его использование станет первым шагом к воплощению и другого ее племянника?
Жесткие руки Кайлеба подняли его на ноги, пятерня забралась в волосы Гипноса, и в этом жесте, несмотря на его покровительственную заботу, было что-то властное. Так не умеющего плавать щенка вытаскивают за шкирку из слишком глубокого водоема, куда он имел неосторожность забраться. Доброжелательное, но небрежное. В этом отношении было что-то от…
От Дедалуса Беннатора. И точно так же, как перед отцом, Гипнос хотел суметь. Превозмочь. Доказать. Глупое чувство, не оставляющее его с самого детства, с того момента, как между ним и Вилраном возникло осознанное соперничество – в том числе и за внимание и одобрение отца.
Он облизнул пересохшие губы.
- Я перестарался, - некромант дернул уголком лопнувшего рта, слизнул выступившую сукровицу. – В следующий раз точнее рассчитаю…
С помощью Кайлеба он ухватился за трость, оперся на нее, удостоверяясь, что стоит на ногах достаточно твердо. Тело Вилрана, сросшееся с его собственным, почти не удерживалось в вертикальном положении, из-за чего повисало в одежде, как бессильная рыба в сетке, тянуло Гипноса вниз еще больше.
Ничего. Скоро это прекратится. Уже скоро Вилран обретет себе новое тело. А потом, быть может, и он сам…
- Я проведу ритуал. Самостоятельно. Но да… пожалуй, не сегодня, - руки, такие уверенные еще полчаса назад, сейчас дрожали, в затылке угнездилась тупая боль, обещавшая в скором времени стать непереносимой, и все, что ему сейчас было нужно – это позвать Дору, которая размяла бы сведенные мышцы, согрела воды для ванной. Он нашарил на поясе кошель со звякнувшими флаконами обезболивающего, сделал глоток и выдохнул. – Но я буду очень благодарен за ассистирование при его проведении, Гроссмейстер…
Он внимательно вгляделся в лицо Кая, но по нему невозможно было прочитать, насколько тот одобряет или не одобряет это решение. Гипнос только что перечеркнул одну из весьма лакомых возможностей узнать нечто ценное об обороне Атропоса, перехватив пленника ради собственных личных целей. Но эти цели оправдывали средства. Любые. А вытянуть из души Стефанна нужную информацию всегда можно будет и другими способами. После.
- И сейчас я тоже благодарен, - Гипнос повернулся к безжизненному телу своего кузена, распластанному на полу. По его кивку немертвые слуги подняли его, усадили на стул, придерживая за плечи. Голова Стефанна свешивалась на грудь, и Гипнос, подковыляв, приподнял ее за подбородок. Неживой, потухший взгляд его не пугал.
«Что ты думаешь об этом, брат?»
Вилран молчал, никак не оценивая свое будущее вместилище.
- Беннаторы из Атропоса скоро узнают. Ровенна узнает, - интересно, каково будет ее лицо, когда она поймет, что ее близнеца обрекли на участь хуже смерти? Гипнос жалел, что не сможет увидеть ее в тот момент. – Но место одного Беннатора займет другой, так что, в конечном счете, чего бы им, казалось, жаловаться?
И Гипнос засмеялся, прерываясь на кашель, но не останавливаясь, нервным, нездоровым смехом существа, безумные идеи которого наконец-то начали воплощаться в жизнь.

Отредактировано Гипнос (03-08-2018 12:49:00)