Мери снились плохие сны этим днём. Она бежала по пустым галереям и коридорам незнакомого замка, не то догоняя кого-то, не то обгоняя, но никак не могла ни увидеть своих соперников, ни достигнуть хоть какой-то уверенности, удовлетворённости своим превосходством. Предыдущая ночь закончилась, не принеся ничего стоящего, её опять не посетил сверхозабоченный своей сестрой больше, чем женой, муж, да она и не приглашала. Он своё дело сделал, с пары тычков под рёбра, каких дают всадники недостаточно выезженным коням.
Когда принцесса не явилась на ужин, Мередит забеспокоилась и провела время в компании целительницы и нескольких услужливых слуг, при этом навещая гарем, чтобы убедиться, что её мысли о бабьем заговоре — порождение её материнской тревоги.
Мать… она не могла себе представить, каково это. У неё не было матери, вместо нежной матери её хлестала по голеням за неуклюжие движения и по спине за недостаточную стать наставница Цесанна. Мередит считала себя достаточно терпеливой и сдержанной, чтобы не ополчиться на собственного ребёнка за детские глупости и несовершенства, но и достаточно строгой, чтобы не избаловать, как сделала это покойная Мирра дель Виззарион. Но это всё были туманные образы в едва ощутимом будущем. С ними вместе Мередит принимала, что она абсолютно не знает, чем обернётся для неё всё, как не знала, что её брак начнётся таким кромешным мраком. Она могла лишь скромно надеяться, что всё будет лучше. И впервые настолько искренне и долго молиться богам, чтобы судьба оказалась милостива.

А навечер принцессы не нашли. И служанки не могли точно сказать, была ли она утром и днём, заходили ли, лежала ли она молча или отсылала. Ничего. Ни единой эмоции не просочилось сквозь маску Императрицы в свете этих вестей. Она, наверное, знала и ожидала чего-то такого. Не в её праве, правда, было мужу о подозрениях говорить. Он любил сестру и собственную гордость больше здравого смысла, а у Мередит, кажется, было лицо и манера держать себя недостаточно ласковые, чтобы лить в чужие закрытые уши яд сомнений.
Пока гвардия и слуги разбежались, она отправилась гулять по менее очевидным местам поисков, туда, где часто видели бастарда, Ворона. Тоже, кстати, отсутствующего, и хотя накануне не явившегося с Шейниром вместе во дворец — кем-то в течение той ночи вроде как, опять непонятно, был ли, но замеченный. Какое подозрительное совпадение, не находите ли? А Шейн почти никогда не был озабочен, где торчит его единокровный старший брат.
Створки дверей из вишни почему-то пахли для очень чувствительной к малейшему дуновению из-за повысившегося голода Мередит сыростью, солью и пеплом. Почему-то в редкие встречи с бастардом она с ним ассоциировала именно этот букет, хотя слуги всегда очень ахали, как тяжело и долго, а главное — часто, небольшой гардероб Арратса ими стирался. Иметь брата-шпика и не справляться о его делах, мечтах и настрое каждый день хоть через письма под закрытые двери… Втройне неосмотрительно. Таких друзей и близких надо держать не просто близко, а на поводке покороче, а не собачиться каждую божью встречу, заставляя заключать мезальянсный брак с домом убитого предателя и врага короны!
Кажется, в этой комнате давно не убирали, но её посещали. Судя по отсутствию какого-либо слоя пыли на ручках с внутренней стороны при целых хлопьях на резных пано рядом — совсем недавно.
“Очень плохо, — наиболее сдержанно оценила этот факт Императрица, — настолько плохо, что даже отвратительно думать”.
И она не думала. Не спешила с выводами. Ходила, изучала, читала корешки книг и строки в давно устаревшей корреспонденции. Замечала следы рук и убранность письменного стола относительно прочего запустения. Прощупывала дно ящиков и мебели, подушки, хотя не решалась ворошить дальше. Она провела в этой комнате час, не меньше, и нанесла туда десятки свечей, прежде чем её руки нашли на одной из нижних полок с поначалу незаметными следами рук сложенную бумагу.
Дорогую бумагу, с оттиском перстня её мужа и подписью его отца.
Мередит молча прошла на софу, читая содержимое каждой строчки по несколько раз. Отложила письмо. Снова открыла. Пощупала бумагу и вязь точно резных букв отличными чернилами. Опять сложила. Вышла в коридор и призвала хлопками ладоней ближайшего слугу из зала.
— Где Его Величество? — спросила его Императрица.
— Не могу знать, Ваше Величество.
— Тогда узнай и найди. Если он ужасно занят — отведёшь меня к нему, если занят, но недостаточно, чтобы не заботиться о Нашем, — она сделала ударение на допустимой, но никому не сдавшейся форме самообращения правящего рода, — счастье и здоровье — приведи сюда.

Мередит встала, когда вишнёвые двери впустили в комнату свежий воздух заместо маслянистого аромата свечей, выжигающих стоялый запах пергамента, бумаги и переплётов. Её руки, сложенные в замок ладонь на ладонь перед животом, нехотя подпустили мужа, лоб вытерпел одно призрачное прикосновение, прежде чем Императрица отвела лицо. Ей не нужны были виноватые вымученные нежности. Ни теперь, ни вчера, никогда.
— Отягчающие обстоятельства, — сказала она серьёзно и сухо, её опущенный взгляд на предплечье, пальцы правой руки ковыряют под рукавом, прежде чем извлечь и помахать перед носом супруга кусок сложенной дорогой бумаги, отдалённо пахнущей кровавой печатью помимо обычных росписи и оттиска сургуча. — Или потрудись меня успокоить и объясни это.
Знакомый почерк, запись явно чистовая и выведена летящей от тренировки рукой.
Сим я, Эльдар дель Виззарион, второй Император Северных земель, Первый из Правителей Двенадцати Домов, единственный наследник Кахелиса Объединителя, объявляю в случае безвременной гибели моей и моей законной супруги, Мирры дель Виззарион, своим наследником и правопреемником по праву старшинства и крови своего признанного сына Авеля дель Виззариона, также известного в миру как Авель Арратс, рождённого от крови Дома Чёрной Крови, но всегда верного целям Дома Голубой Крови. Его заботам вручаю я судьбы своих младших детей и установление традиции наследования достойнейшего, и да будет его верность и способность испробованы защитным барьером, защищающим нашу семью и наш общий новый дом, когда время придёт.
26 студеня 1042 года от сотворения Рейлана
— А я и не знала, что он признанный и имеет право взять имя, — сказала Мередит, отследив момент, когда глаза Шейнира остановились на нижних строчках, печати и дате. — Что за барьер? Такой же, как в том злоклятом поместье?

Отредактировано Мередит (01-09-2017 12:11:02)

— О, драгоценный, вот сарказм свой можешь оставить при себе, — невесело усмехнулась Мередит, садясь на софу. — Мне свой каждый день в кулачок сцеживать и в склянки собирать тошно, а концентрированный, говорят, выходит яд! Меня больше интересует, что ты — что мы — со всем этим будем делать?
Она оперла локоть на спинку и приложила к расслабленным пальцам щёку, при этом обводя медленным взглядом пыльный кабинет.
— Полагаю, если бы твоя покойная мать имела доступ к завещанию, она бы его сожгла. Либо она его и сожгла, сокрыв правду, и с тем спокойно жила.
Что, в свою очередь, наводит на вопрос, горят ли рукописи, или которая это из скольки копий, и куда ещё Эльдар мог засунуть другие, надеясь, что его воля будет донесена. Явно не к Глациалис. Никто бы не поверил северной ведьме. Любая бумага с любой подписью из её рук мгновенно превратилась бы в рекомендацию к обратным действиям.
Мередит сорвалась с места и, почти что падая на колени перед нижней полкой стеллажа, начала рыскать там в поисках замков и потайных полок, вынимая книги.
— Повторю вопрос: что за барьер? — не отрываясь от поисков и пролистывания книг и не поворачивая головы, спросила Мередит — и чихнула от поднявшейся с очередного разворота пыли рассыпающегося от старости пергамента. — У нас есть способы его переписать под себя? Переделать?

Она проигнорировала оскорбительное обращение, как гора плевать хотела на крик падающего скалолаза.
— Я просто следовала по следам стёртой пыли. Не то чтобы это было сложно, учитывая, что никто не убирался здесь много лет.
Здесь не хватало книги.
Из художественной, Мередит любила литературу об искателях сокровищ, исследователях или шпионах. О, ирония, их обыграл именно такой персонаж наяву! Настолько менее приметный и интересный снаружи, чем казался бы в качестве героя интересной книги.
Императрица прикусывала по очереди губы: то верхнюю, то нижнюю, то слева, то справа. Видел ли своё завещание бастард? Скорее всего, нет, иначе он преднамеренно над ними насмехался, не спешил предъявлять рукопись, что не горит, ждал, когда горы трупов вокруг трона оставят корону бесхозной и он просто придёт и подберёт её у остывающего тела последнего конкурента.
— Защита чарами — не панацея! — с рыком, страстно выпалила Мередит. — Есть лавовые реки демонов, в которые можно утопить каждую копию этой мерзости! Есть великолепные зачарователи и в нашем поколении! Не сиди и не смейся! Нужно делать с этим, что-нибудь!
Она взяла на себя труд встать и пойти и подобрать брошенный документ, хотя её невыносимо мутило и от мыслей, и от пыли. Мередит действительно положила его туда, где он лежал, и даже сдвинула книги так, как их оставлял Авель, с одной лишь разницей. Если он вернётся и попытается что-то ещё своровать из дворца — она узнает. Она будет сюда каждый день ходить!
— Пошли, — сказала она, поправляя упругие от природы, не кос, локоны и изо всех сил стараясь сохранить спокойное и здоровое лицо. Но, если честно, её тошнило. От своего мужа в первую очередь. Иная бы на месте Мери давно растянулась в принцессином обмороке и не смела мучить себя дольше, но она, Мередит, была из более прочного теста. Если судьба думала, что она достойна занять это место, каким бы непритягательным не оказалось оно на деле, она могла это вынести. Могла выносить ребёнка проклятых Виззарионов, даже если теперь она принадлежала к младшей линии Дома.
— Если ты знаешь, что где-то в дворце есть спуск, если знаешь, что и как искать — нужно проверить, в сохранности ли ещё артефакт. О, чума и холера, да предатель сможет легко проникнуть сюда и просто перерезать нас, как скот, а мы даже не будем знать, что теперь беззащитны!
Она приложила ладонь к лицу, скрывая глаза. Какой кошмар, какой кошмар! Куда она ввязалась! Истину говорят, гордыня — предвестник падения. Видят звёзды и Луна, Мередит не была ни похотлива, ни самовлюблена больше здравой меры, ни жадна или охоча до праздных развлечений и чревоугодия, но ей была присуща гордость и, вестимо, гордыня.
Кто-то топтался у порога. Мередит сама прошла и спросила:
— Ну что ещё?
Слуга, бледный и взволнованный, поклонился и сказал, что поиски Харуки давали первую нить у городских ворот, что на рассвете стражник столкнулся с парой путников. Вампирша обернулась к супругу.
— Проверим первую догадку, или ждёт?

Он знал, что так будет. Элениэль с Авелем слишком долго обменивались взглядами, чтобы ждать, что когда-нибудь это кончится другим исходом. Дети заигрались с чувствами и вынужденно бежали из дворца. Харука допускал причину, почему с такой срочностью Арратс, заметая следы, увозил сестру из столицы. Намерение императора выдать принцессу замуж за человека потрясло даже его – верного подданного короны. У верхушки принято заключать союзы через браки, но не межвидовые. Одному Бэлатору известно, о чём думал Виззарион, когда, не посоветовавшись с Советниками, принял такое решение. Итог понятен. У них стало ещё больше проблем, чем было до этого.
Харука, к сожалению, не мог похвастаться тем, что сам не допустил ошибок. Он намеренно прикрывал Авеля с Элен, зная, чем обернётся это известие о связи бастарда Эльдара и его дочери. Спасал жизни, как убеждал себя, но на деле оттягивал момент, когда была хрупкая возможность убедить императора, что лучшей кандидатуры в мужья Элениэль им не сыскать во всех Северных землях, чем родной единокровный брат. Это первая его ошибка на посту верноподданного Его Величества.
Вторая ошибка – тот идиот, что видел собственными глазами принцессу с бастардом и пропустил их. Кретин. Харука знал, что за косяки своих подчинённых от императора огребёт в первую очередь он. Мало ему хлопот в последнее время, ещё это. Ситуация в глазах гвардейца выглядела двояко. С одной стороны он был рад, что Авелю и Элен удалось уйти и избежать гнева Шейна, который мог спустя время отнестись более терпимо к перспективе выдать замуж сестру за брата. С другой стороны – ему снова всё это разгребать, у него в подчинённых идиот, который не смог выполнить свою функцию, и вся вина лежит на нём – Карателе. Арратс мог себе поаплодировать.
Подходя к дверям тронного зала, Харука остановился и, закрыв глаза, тяжело выдохнул.
- Это будет тяжёлое испытание.
Он перевёл выпрямил плечи, оставил на лице серьёзность и холодную собранность, которые не смогли скрыть усталости, и кивнул слугам.
- Ваше Величество, пожаловал Харука Ревио Ариго, - любезным голосом, с поклоном, который видели только те, кто находился за дверями тронного зала, оповестил скопец.
Получив положительный ответ, Веймар отошёл от дверей, а слуги распахнули их. Харука сурово посмотрел на своих спутников – допустившего ошибку стражника и некоторых своих верных гвардейцев. Подав им жестом сигнал идти за ним, он прошёл в тронный зал и встал перед троном.
- Ваше Величество, - он учтиво поклонился императору и императрице, которая слишком часто в его понимании не только находилась рядом с императором, но и лезла в его дела. Змея в короне. Ничего хорошего Харука от неё не ждал, но он пришёл сюда не для этого. – Один из стражников видел, как к воротам направлялась пара. Мужчина и женщина. Оба вампиры. Они появились там незадолго после того, как мы начали искать Её Высочество. Они представились уроженцами Дома Алой горести.
Стражник, имеющий неблагородную родословную, мог не знать, что этот Дом давно уже прекратил своё существование, но не только это натолкнуло Харуку на мысль, что эти двое – именно их беглецы. Одарив хмурым взглядом стражника, Харука мотнул головой в сторону императора, предоставляя слову свидетелю. Запинаясь, испуганный стражник прошёл ближе.
- Я видел их, Ваше Величество, но, клянусь луной, я не знал, что это могла быть принцесса… Я никогда её не видел и не мог узнать. Я…
Попытки оправдать себя прекратил Кречет.
- Говори, что тебя просили передать.
- Ах… д-да… - мужчина замялся, видимо, только сейчас понял, о ком шла речь в послании. – Тот вампир, что сопровождал девушку. Он попросил передать, что..
- Говори!
- Скажи Тэссу, чтоб засунул свои охрененные идеи себе в задницу. Я на него больше работать не буду и Лин тоже.
Один из гвардейцев Харуки улыбался от уха до уха, второй с трудом подавил смешок, получив по-дружески под рёбра от второго соратника. Кречет держался холодно, а стражник, едва закончив, боялся добавить что-то ещё.
- Девушка назвала себя Айлин, - продолжил Харука. – Мы продолжаем их поиски, но маги путаются в показаниях – магических следов много, все в разных местах. Мы стараемся проверить каждый из них, чтобы не упустить ничего. Все корабли, переправы и телепорты отслеживаются.

После того, как Совет попытался выдать его сестру замуж без его ведома, Шейн, прознав о происходящем в его отсутствие, первым делом накинулся с подозрениями в измене на брата. Оказалось, что не беспочвенно. На тот момент – да, Авель был чист и действовал из добрых побуждений, без намерения отнять у Виззариона трон или как-то приблизиться к короне. Он защищал их общую сестру, в чём себя убеждал вампир последние месяцы, чтобы не сеять раздор в семье. Новый проступок Авеля заставил императора взглянуть на ситуацию под другим углом. Трон не нужен, нужна сама девушка? Как он предполагал после новой находки жены, Авель ничего не знал о праве наследования, а если знал, то не стремился им воспользоваться. Может, выжидал удачного момента, сейчас, несмотря на то, что число сторонников Виззариона становится с каждым его проступком меньше, бастарда вряд ли захотят видеть на троне. Кроме Иль Хресс, разумеется.
Многое утаивалось от Шейна, но сейчас ему, опасаясь, что за озвученные, даже ему не принадлежащие, слова стражник лишится головы, он передавал информацию. Знакомый почерк, знакомые отсылки. Камэль мог прийти в бешенство от услышанного, но после найденного завещания отца это оказалось не таким сильным ударом для себялюбивого юнца на троне. Он закрыл глаза, опустил голову и тяжело выдохнул. Все в его семье потеряли в него веру. Совет тоже не стремился что-то исправить, а если пытался, то до этого времени Шейн был глух к их подсказкам и наставлениям.
- Отправьте его домой, - решение об отсутствии наказания за проступок от вспыльчивого Шейна казалось странным. Он видел в этом определённый смысл. Стражник действительно не мог знать, как выглядит принцесса, а содержание послания понимали немногие или меньшинство. Раз он сразу не понял содержания, а Шейн сомневался, что ему хотелось стоять здесь на коленях и бояться за свою жизнь, передавая слова бастарда, то нельзя винить вампира в собственных ошибках.
Виззарион не обратил внимания на веселящихся гвардейцев, хотя отлично видел их реакцию на слова стражника – он сам выставил себя шутом, когда связался с человеческой девушкой и продолжал им быть, не пытаясь учиться править страной и заботиться о своём народе, а не личных прихотях. Поздно спохватился, а рубить головы направо и налево смысла не видел.
Странное спокойствие Шейна нарушилось, когда жена наклонилась к нему, зашептав свои предположения. О, он прекрасно знал, что Мередит потешается и веселится, но старается сохранить спокойное выражение лица императрицы, которую не радуют подобные новости. Ей бы смеяться, в случае, если Авель решит забрать трон, а у него на это есть одобрение покойного отца, то её задница полетит с трона вместе с его собственной. Вот радостно.
- Целительницу? – он вопросительно посмотрел на жену, не понимая, что в словах вампирши могло показаться ей странным, а потом понял.
В беспокойстве о сестре, чьё самочувствие волновало его больше, чем другие важные новости, он не заметил подвоха в словах целительницы. Он тогда подумал, что звучали они странно, но не придал этому значения. Уходя из покоев Элениэль, справившись о её здоровье, он узнал о положении жены, и сложив одно с другим…
Мередит видела охреневшие глаза императора. Виззарион подвис, тупо пялясь с неизменным выражением лица в пространство перед собой. Императрица могла звать его или махать ладонью у него перед носом в попытке привлечь его внимание, но он бы ничего не заметил. Рука перед носом, подумаешь, он тут не заметил, как единокровный брат в постель к сестре впрыгнул!
- Бэлатор, а ведь целительница подумала, что это я…
Знал бы он, что и тут промахнулся. Даже целительница раньше него смекнула, что ребёнок не императорский.
Закрыв лицо ладонью, массируя болезненные виски, Шейн застрял между желанием послать всё к Фойрру, разнести тронный зал или попросить принести ему вина, потому что на трезвую воспринимать одну чудесную новость за другой он без риска свихнуться не представлял возможным.
- Приведите начальника Тайной канцелярии и целительницу из Нэрина.
Подождав, пока тронный зал опустеет, а слуги пойдут исполнять полученный приказ, Виззарион откинулся на спинку трона, подпёр подбородок рукой, думая, как ему поступить, если информация подтвердится. Что-то помешало целительнице сказать о своих предположениях раньше. Угрозы? Магическое вмешательство? Если второе, то это могла сделать только Элен. Кроме неё и целительницы в покоях никого не было. Авель прибыл во дворец значительно позже, если, конечно, не полетел в покои сестры по тайным подземельям, которые они обнаружили позже. Не суть важно, как это случилось. Последствия – вот оно, что занимало голову Шейна. После завещания отца он получил в руки отличную возможность избавиться от брата под предлогом измены. Ищи, тащи в столицу, выдвигай обвинение и лишай его головы, устраняй конкурента. Но даже после такого поступка Камэль не был уверен, что сможет убить брата или обойтись так с Элен.
- Слабохарактерная тряпка, - выдохнул вслух Виззарион, забывая, что рядом остаётся жена. – Думаю, ты давно уже подозревала, что сделал мой брат, не так ли?
Временное единение императора с императрицей нарушилось, когда в тронный зал вернулся Харука, а вместе с ним Гевин и целительница.
- Прежде чем мы начнём искать вашего бывшего подопечного, Северин, попытайтесь мне объяснить, почему леди, что стоит рядом с вами, скрыла одну очень важную информацию от меня и моей жены.

— Ты бы убил меня, скажи я тебе что скверное о твоей кристально чистой сестре, — глухо ответила она, больше не наклоняясь. На лице Мередит не осталось и тени веселья. Они оба понимали, что (в какой-то степени, может и не убил бы, а просто отослал прочь) это было правдой. Она подозревала с самого дня их с Шейниром проклятой свадьбы, когда принцессу ловко увели обходным путём и доставили во дворец позже заботливые братские руки. Не те руки.
Элениэль имела что-то в своём лице и характере, чего не имела Мередит, потому Элениэль сохраняла ауру невинности и святости в глазах всех, пользуясь возможностью из-под неё искусно недоговаривать свои секреты и манипулировать окружающими, чтобы они давали ей больше свобод и пространства. Боги, да принцесса и магом-то была куда более искусным, чем её венценосный брат — насчёт третьего, бастарда, Императрица не знала, но была уверена, что опыта у него точно много.
Она посмотрела из-под густых чёрных ресниц на Кречета и от неё не скрылось это странное выражение его лица, эти эмоции во взгляде. Он знал! Не мог не знать. Принцесса гостила в его доме уже раз, но вряд ли Ариго в этот раз причастен к побегу или осмелится лгать при псионике Северине. И всё ж. Кому, своему рыцарю, она ткала гобелен! Почему все её так ненавидят просто за нежелание размениваться на нежности и любезности в повседневности? Или что ещё в ней настолько порочно?
Губы женщины превратились в ниточку, хотя она быстро облизала их и расслабила мускулы лица, чтобы не выдавать своё раздражение.
Двое Лэно явились на зов, и только теперь Мередит поняла, насколько они похожи. Даже цвет волос.
"Как минимум один дом, — подумала она, — если не сиблинги".
Совпадение с её стороны было абсолютно непреднамеренным, а вот причин подозревать тайную полицию и её незримую руку во всём сделалось больше, но, положа руку на сердце, Императрица не хотела разводить паранойю и Лэно симпатизировала больше, чем непосредственному окружению супруга. В лице целительницы читалась печать вины.
— Пожалуйста, — подала голос Мередит. Ноги у неё гудели и ей уже хотелось передохнуть, присесть, прежде чем эта бешеная скачка продолжится, — поведайте нам всё.
Глава Тайного кабинета поклонился в пояс и, повернувшись лицом к женщине, попросил её ладонь, а свободной рукой протянул пальцы ко лбу, водя ими в воздухе, точно расплетая обман. Это происходило не то чтобы долго, но напряжение в воздухе можно было черпать ложкой и мазать на хлеб.
Его губы прошептали заклинание, ритуально освобождая Элиас от приказа молчать, после чего произнесли что-то ободряющее, смягчая лицо в куда более искреннюю слабую улыбку.
Элиас снова повернулась к трону и поклонилась.
— Ваши Величества, я, Элиас Бриан из Дома Шёлкового крыла, верноподданная Дома Вечного Солнца, служительница храма в Сумеречных Рощах, что на севере острова Нерин, прибыла в столицу три дня назад, чтобы заботиться о здоровье императорской семьи и Императрицы в частности. Храм выбрал меня по просьбе обращающейся к нам нередко леди Ширайи дель Виззарион, — она сглотнула, складывая руки в замок и переплетая пальцы. — Когда меня позвали посмотреть принцессу, я сразу поняла, что она в тягости. Срок ранний, но с вампирами вашего клана легко определить: дитя голодно уже через неделю после зачатия, а принцесса питалась привычно. Когда я поздравила её — видит С… Луна, я совершила роковое неверное предположение — она испугалась и немедля применила на мне заклинание. Я не ведала покоя весь последующий день, но не могла даже намекнуть, заклинание держало мой язык. Прошу, простите меня.

- В тягости? – брови Карателя взметнулись вверх в изумлении.
Нет, это, конечно, ожидаемый поворот, когда два вампира разного пола проводят время вместе, но Харука надеялся, что Авель, как его сверстник, сообразит, что лучше или воздержаться от близости или хотя бы озаботиться тем, чтобы эта близость не принесла плоды. Это объясняло внезапное исчезновение принцессы, которая не знала о своей помолвке с кронпринцем Сейланом. Авель мог рассказать ей об этом и, как полагал Кречет изначально, по этой причине они так быстро покинули дворец – потому что не верили, что смогут убедить императора каким-то способом расторгнуть помолвку с наименьшими потерями для вампиров, но теперь же настоящая причина побега лежала перед самым носом. Принцесса беременна. От бастарда покойного императора.
- Это фиаско.
Харука, который всегда отличался собранностью и непоколебимым спокойствием, не удержался от тяжёлого выдоха и прикрытых глаз с опущенной головой. Вот теперь он совершенно точно не помощник ни Авелю, ни Элениэль. Хуже того – он сообщник в этом неприятном инциденте. Конечно, не он уложил своими руками принцессу в постель к бастарду, но у него в руках были все шансы прекратить эти встречи сразу же, как он только что-то заподозрил, а теперь он не представлял, чем закончится эта история.
Император выглядел на удивление спокойно. Слишком спокойно. Харука посмотрел на него, ожидая в жестах и мимике правителя угадать ход его мыслей и понять, к чему стоит готовиться. По всем законам Авеля должны обезглавить сразу же, как найдут. Прикосновение к женщине императора, даже если император сам от неё отказался, карается одинаково – смертью вне зависимости от ранга и чина провинившегося. Эта участь ждёт любого, кто покусится на наложницу, а уж на любимую сестру императора..
- Я надеюсь, что Авель поглупел на почве любви к сестре, а не из желания воспользоваться услугами матери и сесть на трон вместо своего незадачливого младшего брата, - по крайней мере, Ариго казалось, что Ворон, несмотря на все свои таланты, не собирался предъявлять претензии на трон. Сейчас ситуации выглядела сомнительно, но окончательное решение сохранял за собой император, если только он не решит вынести этот инцидент на всеобщее обозрение совета и дружное принятие решения. – Интересно, Глациалис явится на Совет или воздержится, подозревая, чем для неё это обернётся?
Если она в курсе всей ситуации, разумеется.
Несмотря на громкую пощёчину от сестры в одну щеку и от брата – в другую, Виззарион, стоит отдать ему должное, держался достаточно хорошо, чтобы не уронить своё лицо ещё ниже. Ариго так и не заметил ни тени намёка на то, что император намерен делать со всем этим, но подумал, что в другой ситуации, когда они останутся одни, он мог бы попытаться поговорить с ним и решить это дело миром.
Упоминание Старшей императрицы привлекло внимание Кречета, давая ему временно забыть об Авеле с Элениэль.
- Да, Ваше Величество.
Мало ему было работы с Виктором, сверху добавили погоню за принцессой с бастардом, а теперь ещё слежка за женой Кахелиса, которая по слухам уже давно не в своём уме. Харука не помнил, чтобы когда-либо вообще виделся с ней хотя бы мельком. Кажется, он сам был ещё ребёнком, когда императрица в последний раз бывала во дворце. Её ссылка продолжалась с самой кончины мужа и не прекращалась до сих пор.

- Пойдём, - сухо произнёс Виззарион, поднимаясь с трона.
Он помнил про обещание показать жене подземелья, но делал это не из желания угодить ей или обезопасить себя, а потому хотел абстрагироваться от того, что узнал. У него закрадывалась такая мысль о связи сестры и брата, когда он сопоставлял свои находки, сидя на постели в комнате Элен, но надеялся, что они не подтвердятся. Не настолько, Хервалисса их раздери! Он сам не лыком шит и наделал достаточно ошибок, на многие законы и традиции срать хотел с высокой колокольни, подтираясь Кодексом крови, которым так гордился его дед. При всём таком неидеальном себе он надеялся, что в их семье Элен, как образец чистоты и правильности, не порушит этот образ. Глупец.
Сглатывая кислую слюну, он шёл по коридору к своим покоям вместе с супругой, жестом приказал слугам остаться за пределами комнаты, а сам вошёл внутрь, подождал вампиршу и когда за ними закроются двери. Пустая стена напротив его постели была голой и не имела никаких отличительных черт. Ни рисунка, ни слабого намёка на смену оттенков – ничего, что могло бы намекнуть на наличие чего-то скрытого. Комната намеренно была обставлена так, чтобы это место не привлекало внимание своей незаполненностью. Совершенно не так, как у Элен. Он узнал о ходах раньше, от матери, и пользовался ими, когда считал, что сможет тайно пробраться во дворец и перехитрить Виктора. Идиот.
Немного крови на белый камень. Следа не осталось. Алый смазанный след от пальца кровавым рисунком начертал на белой стене, как на холсте, рисунок с надписями на старом вампирском. Вспыхнул и исчез, чтобы с глухим рёвом сдвинулась плита и открыла проход в подземелья. Виззарион использовал заклинание и пустил шар света, отливающий красным с серебром, вглубь тоннеля. Свет вырезал из темноты ступени, прикрытые слоем пыли и мёртвых мотыльков. Им пользовались, когда-то давно, когда Императрица-мать была ещё жива.
Шейн предложил супруге руку, не из вежливости, а соображения, что лестница достаточно крута, а Мередит в положении. Как ни странно – это его ребёнок и при хладном отношении к жене, о своём потомстве он заботился немного больше. Особенно сейчас, когда узнал, что его сестра беременна, а брат волею отца  – законный наследник Северных земель.
Узкая лестница закончилась площадкой, от неё – несколько ответвлений, которые тянулись то вверх, то вниз, огибая дворец. Некоторые из них были протоптаны самим Шейном, другие оставались с нетронутым слоем пыли и мотыльков, копившихся здесь со времён его отца или дольше.
- Этот проход ведёт за черту города, - он указал на тоннель, змеёй нырнувший на запад. – Этот выходит в город, в Серебряный квартал, - второй нырял на восток; самый стоптанный из всех. – Куда ведут остальные, я никогда не интересовался.
Мирра была заинтересована в том, чтобы показать своему сыну путь отступления, если когда-нибудь придётся бежать из дворца. Она как знала, что в будущем Шейн достаточно накуролесит, что неприятели захватят дворец, а его попросят подставить голову под меч без предложения мирных переговоров и компромиссного решения проблемы с возможностью выжить и жить в резервации, как преступник, но с условиями лучше. Вторым он пользовался отчасти для встреч с Арникой, отчасти для встреч с матерью или незаметного возвращения во дворец, когда проживал в старом родовом поместье. Ни один из знакомых тоннелей их не интересовал.
Виззарион сориентировался в пространстве и выбрал тот, который по его соображениям должен был тянуться в сторону спальни сестры, и направился в него, иногда уделяя внимание жене и помогая ей подняться по лестнице, не путаться в юбке платья или не оступиться в темноте. Разницу между коридором, которым он пользовался сам несколько месяцев назад, и тем, которым пользовались на днях – ощущалась. Внутри стоят запах гари, но уже старый – ничего не горело. Здесь что-то жгли? Он мог догадаться кто и с какой целью, но шёл дальше, переступая по мёртвым мотылькам.
- Где-то здесь, в тоннелях, должен быть проход к барьеру.
Он никогда им не интересовался и не знал, где тот находится. Все карты подземелья, что были во дворце, не включали в себя эту часть тайных ходов. Карта существовала в голове тех, кто жил здесь, и передавалась от отца к детям, но Эльдар не успел этого вложить им.
- Или не хотел.

Использовано «Малый огонь», 15 маны

Глядя на пустой алтарь, Виззарион задумался: что, может, причина всех бед рода в старой и забытой реликвии? Отец наверняка уделял барьеру больше должного внимания, чем его сын, который счёл артефакт бесполезной хренью и не приближался к нему до этого дня. В этот тоже не смог по причине исчезновения последнего. Шейн шумно выдохнул и на глубоком вдохе следом пожалел об этом. Гарь защекотала ноздри, осадком из пепла попала на горло и вызвала раздирающий гортань кашель. Дело дрянь. Сослаться на то, что все беды от неухоженного и обделённого вниманием барьера, который теперь благополучно украден его обиженными родственниками, - проще простого. Возможно, в этом есть доля правды, что не все косяки Шейна от его неопытности и глупости, а в отсутствии родового благословения, которое должно было защищать его и отваживать от неверных решений.
- Отца от смерти это не спасло, - Шейн помнил, где и в каком положении нашли его отца мёртвым, но почему именно там – ответ не найден. Виктор определённо рассказал не всё о своих злодеяниях, но допросить его больше нет возможности. Вера в реальность подсказывала, что она уже не выпадет. Прошло много времени с его побега, но поиски не принесли никаких результатов. Вампир проявлял осторожность и не показывался. Он вместе со сторонниками мог ждать подходящего момента или, оставаясь инкогнито, строить козни короне, ухудшая плачевное положение дел в государстве и настраивая толпу против императора и его семьи. В нынешней ситуации сделать это просто, особых умений не нужно. – Не о нём я должен думать.
Виззарион поднимался наверх вслед за женой, не утруждая себя необходимостью придерживать ей платье. Он думал, что Авель может знать о завещании отца. Кто-то смог дезактивировать родовой барьер. Либо он, либо Элен. Вампир выуживал из памяти всё, что знал о родовых барьерах. После смерти отца барьер должен был слушаться Мирру, а после неё – его, как старшего в роду Виззарионов.
- Он может подчиняться любому в роду, если для свихнувшейся императрицы не сделали исключение, - оба случая в понимании Камэля откровенно дерьмовые. Элениэль настолько испортилась под влиянием их общего брата, что научилась показывать клыки – измененная память неринской целительницы тому доказательство. О своей он не помнил. Девушка могла воспользоваться своим положением и узнать больше о барьере от матери, а во время побега забрать его с собой, зная его настоящую ценность, пока брат валяет дурака, сидя на троне. Это мог сделать Авель, как старший в роду или Виззарион, если отец перед кончиной вписал бастарда в число «избранных» - этот вариант стал возможен после обнаружения завещания Эльдара.
- В первую очередь мы избавимся от завещания и всех его копий, - в глазах Шейна – это большая проблема, чем просранный барьер. Для Мередит обе новости могут быть сравни катастрофы вселенского масштаба. - Барьер будет у Авеля. Найдём его – вернём барьер обратно, если мой брат ещё не понял, почему ему удалось его дезактивировать и забрать, - если это был именно он.
Виззарион помнил, как Мередит отреагировала на старое родовое поместье. После исчезновения барьера она может с удвоенной силой затрещать ему о проклятии, злых духах и прочем, что так насторожило её. Он ни с чем странным сам не сталкивался, поэтому для него эта проблема была не такой серьёзной. Кровь. Завещание. Брат. В самом конце барьер. В этом порядке, что бы ему ни говорила Мередит.
- Я поищу записи отца. Может, он оставил подсказки, отсылки или анаграммы.