В то время как советники наперебой спорили, что лучше для Северных земель в ходе сложившейся ситуации, Виззарион отдельно от остальных прикидывал возможное развитие событий. Бойер подсунулся к нему с предложением временно решить проблему, но складывалось впечатление, что он не решить её собрался – а создать. Из-за непротивоправных действий вампиры могли лишиться крови вообще. В таком случае свою «помощь» охотно предложила бы Иль Хресс – её воительницы стабильно разоряют земли людей. Остебену надо отдать должное за то, что лояльно относится к выходкам последовательниц Хервалиссы и не требует от императора приструнить дикарок.
Элениэль нашла временное решение – длительность его действия ограничивалась объёмами личных запасов короны. По общим подсчётам их не настолько много, чтобы оттягивать момент с личными переговорами с королём. Бить себя кулаком в грудь и наперебой доказывать что-то в Совете – лишняя трата времени. Никто не озаботился проблемой голода, пока Виззарион ловил мух, а с его появлением активно начали высказывать свои мысли, будто до этого им рты затыкали грязной тряпкой и не давали шанса что-то предложить. Никто из них не копался в проблемах Северных земель и не указал на них Элениэль. Шейнир не сомневался, что его сестра, наделённая умом матери, озаботилась бы этой проблемой значительно раньше и нашла бы какое-то решение.
Не можешь что-то решить – проветри мозги. Эльдар никогда не запирался в личном кабинете, чтобы найти мудрое решение. Он считал, что оно может придти к нему во время прогулки или игры с детьми. Все решения находятся у нас под самым носом. Шейнир не настолько продвинулся в своих делах и полагался больше на книги и советников, чем на самого себя, но эти двое подводили его и не раз, а с таким успехом он сам мог принять неправильное решение без чьей-либо помощи.
Когда дело зашло в очередной спорный тупик, Камэль принял решение проветриться. Конная прогулка подходила для этого в самый раз. Решение было спонтанным, поэтому никто не успел предупредить конюха о планах императора. Лошадь не готова, а Его Величество уже топчется на пороге в ожидании быстрого обслуживания его нескромной персоны.
Конюх паниковал и мельтешил – ничего необычного. Вампир терялся, пытаясь найти выход из ситуации. Так было всегда, когда император неожиданно нагрянывал на конюшню, никого не поставив в известность перед своим решением, но в этот раз конюх действовал более несобранно, чем обычно. Это не смогло укрыться от глаз Виззариона.
- Что ты скрываешь?
Вопрос огорошил вампира. Конюх запнулся, пытаясь вымолвить пару слов- те застревали в горле и утопали в испуганной волнительной дрожи.
- Н-ничего.
Пароноидальные наклонности Камэля не позволяли ему доверять другим на слово. Этот вампир служил его Дому уже давно и ни разу ещё не подвёл, но Виззарион заглянув в конюшню через образованную щель – ничего не увидел.
- Показывай.
- Ч-что..?
- Что у тебя там.
- Но, Повелитель..
- Показывай.
Под строгим взглядом императора и напрягшейся стражи, конюх со страхом отворл двери конюшни и прошёл первым. Он надеялся, что его небольшой секрет с наложницей останется секретом, а не достоянием императора. Виззарион прошёл следом, придирчиво осматриваясь. Сам он в последний раз был в конюшне ещё ребёнком, но прекрасно помнил эти стены с детства. На первый взгляд он не видел ничего, что могло бы оправдать его опасения.
Внимание привлёк шум в одном из стойл. Сизый жеребец беспокойно ударил копытом – опрокинулось ведро с овсом. Виззарион нахмурился и кивком головы указал стражникам на стойло. Конюх снова затрясся, предвидя, какой исход его ждёт. Один из стражников открыл дверцу, и взгляду императора показалась девушка.
- Наложница..?
Бесспорно, лучше найти в конюшне наложницу, чем предателя, но у Шейна в голове закрутился тысяча и один вопрос вместе с предположениями, что она здесь делает. В вампирше он узнал Ясмин, которой собственноручно выписал разрешение покинуть стены дворца и повидаться с родителями. Что она здесь забыла?
Жестом вампир попросил всех выйти, и остался наедине с наложницей.
- Я бы спросил, как прошла встреча с родными, но учитывая новые обстоятельства.. – протянул вампир, стараясь сохранить спокойствие и не думать наперёд о плохом. – Что ты здесь делаешь, Ясмин?

Женские существа - загадка из загадок мира. Шейну потребовались годы на то, чтобы начать смутно понимать Арнику. В понимании логики собственной недорогой супруги Виззарион не продвинулся ни на лигу. Впереди пролегало болота, пустырь, три тёмных леса и башня с драконом. К слову о драконах: где Мередит? Он не помнил, когда в последний раз видел супругу. Не суть важно.
В последние месяцы Виззариона окружало такое количество женщин, что он время от времени забывал о более важных и проблемных вещах, нежели прелестницы его дворца. В женской логике поступков Шейнир понимал ровно ничего. Меньше всего он ожидал увидеть жрицу, которую сам же отпустил повидаться с родителями за стенами дворца, в конюшне.
Как это понимать?
Девушка виновато опустила голову, преклонила колени, как клятвопреступник, пойманный на преступлении против короны, но искренне раскаивающийся в своих деяниях. Виззарион молчал, давая слово девушке. В первую встречу Ясмин поразила его своим смелым и, несомненно, безрассудным поступком. Во второй смогла очаровать правителя и получить от него щедрый подарок - милость. Никто за историю правления его отца из числа жриц не покидал стены дворца, имея право вернуться в него в качестве наложницы императора вновь. Подобные вольности запрещены, но Виззарион сделал исключение. Старейшины, вводившие запрет на свободное передвижение гаремных девиц, полагали, что за стенами дворца честь и верность наложниц окажется под сомнением, а трон сможет занять, называемый наследником Императора, сын рыбака. Шейнир по этому поводу не испытывал сомнений. Жрицами в свое удовольствие зачастую пользовались охочие из приближенных к короне. Судьба девиц мало интересовала императоров, а доложить об инциденте - означало добровольно отправить голову в свободное плавание от тела. Чистота и преданность наложниц вампира не волновала. Он имел весьма смутное отношение к ним и довольствовался тем кругом женщин, который избрал себе сам. За исключением Мередит.
Ясмин...
Редкое исключение.
Он внимательно посмотрел на наложницу, ожидая её объяснений.
Второй раз Виззарион слышал, как она берёт на себя вину за случившееся, пытается защитить другого от наказания, взывая к его пониманию и милосердию.
- Конюх нарушил правила, - Камэль говорил ровно и спокойно. - И ты тоже, Ясмин.
Жрицам запрещено покидать стены дворца без разрешения и сопровождающих их наставниц. Конюшня - одно из мест, куда ход им воспрещён. Конюх отлично знал, чем чревато его вмешательство и доброе сердце.
- Что он взял в качестве платы?
Шейнир сомневался в чистоте помыслов конюха. Риск должен быть оправдан. После кинжала, полученного в спину от Виктора, император дотошно проверял каждого из своего окружения. Включая прислугу двора.
Причина, озвученная девушкой, могла оказаться правдой. Мнительность императора, как одержимость, шептала ему на ухо худшие предположения. Сам он никогда не умел отличать правду ото лжи, поэтому пользовался услугами псиоников из Тайной канцелярии, чтобы не допустить ошибок. Вызывать их по каждому мелочному поводу - признак сумасшествия. Он ещё не настолько помутился рассудком.
Виззарион молчал. Хмурым взглядом вампир окинул стены конюшни и вернул взгляд наложнице. В холодных голубых глазах читалась строгость и задумчивость - он взвешивал всё услышанное в попытке принять решение.
Вампир повернулся боком к девушке, не убирая заложенных за спиной рук.
- Это Аврос.
В стойле напротив них нетерпеливо рыл копытом конь. Белоснежный, как первый снеженский снег. И беспокойный, как буря в заснеженную лютую ночь. Через стойло от него спокойно дремала любимица его сестры. Белогривая молодая красавица с необычайно глубокими синими глазами.
- Амали.
Помимо них были и другие кони. Не такие примечательные ни своей внешностью, ни способностями, ни хозяевами.
- Из всех лошадей ты выбрала именно этого.
Виззарион смотрел на сивогривого жеребца с лёгкой полуулыбкой на лице.
- Саврас! - обратился он к стражникам, стоявшим по другую сторону дверей конюшни. - Прикажи седлать Ромира. Мы немного прогуляемся.
Стражник сунул нос в конюшню вместе с перепуганным до чертиков конюхом. На не озвученный вопрос последнего император указал взглядом на сивогривого жеребца.
- Коня вашей матери? - неуверенно переспросил конничий.
- Ты ещё спрашивать смеешь?! Провинился, так молчи! - стражник встряхнул его, а Виззарион беззаботно добавил:
- Застоялся он. Пора ноги размять.
Дрожащими руками конюх приготовил жеребца и вывел его во двор. Император вышел следом. С лёгкой улыбкой он погладил любимца Мирры по сизой гриве, вспоминая прошлые годы.
- Ваше Величество.
Виззарион бросил взгляд на стражника через плечо.
- А с наложницей что делать?
Вампир перевел взгляд на перепуганную девушку, с неё на покорно стоящего рядом конюха.
- Поедет со мной, - бросил император, устраиваясь в седле.
Без препирательств стражники помогли девушке забраться в седло к вампиру.
- А конюх?
- Вычесть половину жалования за текущий месяц.
- Ваше Величество! - взмолился конюх, но Шейн его уже не слушал - он погнал лошадь вперёд, не дожидаясь, когда его люди поспеют за ним.

- Я его не простил, - спокойно ответил Виззарион, не повернув головы. Вампир смотрел на горизонт, придерживая жеребца – конь Мирры рвался к свободе, пытаясь оставить свой след на земле. Временами Шейну казалось, что он пытается найти в открытом и бескрайнем поле дорогу к своей хозяйке, рыщет в поисках белых волос императрицы-матери, но не находит наверно утраченной ласковой руки и тёплого взгляда. Он истосковался по свободе, но ещё больше – по Мирре. Камэль разделял его желания, но всё, что мог ему дать, похлопать по холке в скромной ласке. Именно так выглядели соболезнования, летевшие в адрес Виззариона после кончины матери. Жалкое подобие утешения.
Выбираться за пределы дворца без сопровождения стало опасно. Ситуация в Северных землях накалялась с каждым новым вампиром, присоединившимся к числу голодающих. Свадьба с Мередит показала Виззариону, на что способен его народ. Он не сомневался, что при неудачном стечении обстоятельств лишится головы, если ничего не предпримет. Рисковать всем ради одной конной прогулки – плохая затея. Даже Шейн это понимал.
На территории дворца, огороженной высокой стеной забора, не разгуляешься. За ней – простирались Золотые кварталы. Широкие и пышные в своём убранстве с кричащей роскошью, о которой могли только мечтать вампиры, живущие в Серебряном квартале или плеваться, как те, кому повезло жить в Медном. Крепкие стены удерживали наплыв челяди, но Шейн знал, что даже в собственной постели может застать смерть от чужой руки. Голодные вампиры не угрожали здесь ни ему, ни его спутнице, но если кто-то решится напасть – ему ничто не помешает. Виктор оставался на свободе. Его вызволители и соратники тоже.
Виззарион позволял коню бежать галопом столько, сколько у него хватило сил. Он направил его в часть отдалённую часть города, ближе к горам и подальше от городской суеты. Каменные дороги обрывались, переходя в мягкую зелень. Молодая трава колыхалась на слабом ветру, прохладному для четвёртого месяца года. В Северных землях всегда так, но истинный холод – в Хериане, где никогда не сходит снег. Камэль никогда не проявлял особо интереса к окрестностям Мирдана, но бывал здесь на прогулке с отцом, когда был ещё зеленее, чем сейчас. В окружении валунов и леса пряталась скромная тропа, выложенная плоскими камнями. Одна её развилка вела к ступеням каменной беседки. Годы затемнили белый камень многочисленных арок, а ветви плюща украсили его зеленью жизни, простираясь до самого свода. Купол, отделанный тёмным камнем, в свету солнца отливал рыжиной. Вторая развилка уходила в гору, петляя, она огибала холм, возвышалась каменным мостом, соединяя два уступа, и уходила дальше – к горе. Раньше там был храм, где верно несли свою службу Жрицы Солнца. Возможно, он был там и сейчас, но у Шейна никогда не возникало желания подняться настолько высоко ради того, что не вызывало интереса. Третью развилку не пощадило время. Фрагментов не хватало, а её конец терялся у подножия леса, густо разросшегося в этой части Северных земель. Здесь было просторно и тихо – Шейн не зря выбрал именно это место в отдалении. Меньше шансов найти неприятности.
Вампир спешился и, придержав коня за поводья, протянул руку наложнице. Отставшие гвардейцы догнали их и остановились на расстоянии нескольким метров. Виззарион не сомневался, что за эту погоню они про себя чертыхались и костерили его, и продолжал нагло пользоваться своим положением. Виззарион не был многословен. Вторая встреча с Ясмин, в его покоях, прошла более оживлённо и эмоционально, но после находки в конюшне Шейн, казалось, забыл об этом.

- О чём ты думаешь?
Виззарион поравнялся с наложницей. С годами он всё больше походил на своего отца – внешне казался спокойным и за маской равнодушия и холодности оставлял настоящие эмоции.  Эта черта – всегда держать всё под контролем и с холодным рассудков, взвешивая всё здраво, принимать решения – была полезной любому Правителю, но Шейнир принимал её неохотно. У него вечно выходило из крайности в крайность. С пыла в апатию. В редких случаях он учился контролировать себя. Наблюдая за Ясмин, Виззарион неохотно соглашался с мнением советников – женщина вытянула его из апатии, вторая женщина – из скорлупы.
- «Не этим я должен занимать свою голову»
Вампир закрыл глаза, шумно выдохнув. Он потратил юность на дурость, когда должен был учиться у отца править. Провёл годы регентства Мирры за стенами в окружении девушки и думал о том, как протащить её за собой на вершину, где сам удержаться не мог. Этот этап пройден. Совет, как мог, выкрутил всё в запланированное русло, но Виззарион, как не помня былых ошибок, при наличии жены засматривался на наложницу. Во дворце постарались, чтобы каждая девушка, входившая в гарем императора, цвела юностью и красотой. Ясмин не исключение.
Он наблюдал за тем, как девушка уделяет внимание жеребцу его матери. Ромир, несколько последних лет верно служивший императрице-матери, подставлял горячий нос под ладонь девушки – просил больше ласки и довольно закрывал глаза, размахивая тёмно-серым хвостом. Между вампиром и лошадью редко устанавливались доверительные отношения с первого прикосновения, но жеребец тянулся к наложнице, как к своей хозяйке, и искал у неё сладости.
- Ты обладаешь удивительной способностью располагать к себе.
Виззарион не уточнял: себя он имел в виду или коня. Под это описание подходили оба, но вампир, в отличие от жеребца, не тянулся к руке наложнице, явно демонстрируя своё расположение. Он не пытался понять, почему Ясмин рвалась нарушить запреты ради того, что никогда не получит. Шейн сам нарушал правила, пытаясь добиться своего. Желания личного блага стояли превыше здравого смысла.
- Можешь прокатиться верхом сама. Ты же ради этого рискнула своей головой, - Камэль слабо усмехнулся, придерживая коня под узду. – Влезешь сама или подсадить?
Он имел смутное понятие о том, насколько удобно или неудобно девушкам ездить верхом в платьях. Некоторые предпочитали использовать специальные сёдла, чтобы иметь возможность ехать боком, как подобает леди, но Ясмин, если решится, придётся довольствоваться другим. Путаться в юбке платья, которая то сбивается, то собирается, открывая ноги неподобающим образом – удовольствие слабое, но вид неплохой. С точки зрения Виззариона.
- Если не хочешь, я не буду настаивать.
Периодами он забывал, что наложницы воспринимают его предложение, как приказ к действиям. У Ясмин появилась возможность, от которой она могла отказаться на своём усмотрение.

- Разрешаю.
Иначе в чём смысл предложения? Поступки Виззариона настолько непредсказуемы, что от него ждут чего угодно, но не того, о чём он говорит? Забавная реакция. Совет уже привык к тому, что император принимает решения самостоятельно и скорее делает вид, что прислушивается к их мнению, чем на практике внимает чужим советам, чтобы потом поступить мудро и правильно. Принятыми решениями он не единожды потрепал нервы наложниц, которые томились в ожидании неизвестности и к своему удивлению каждый раз итог выходил непредсказуемым. В этот раз Камэль был честен с наложницей.
Без подводных камней он позволял ей прокатиться на жеребце его почившей матери. Предложение помочь взобраться в седло прервалось на подступе к девушке. Шейн коротко усмехнулся, но ничего не сказал – воля наложницы. Он придержал коня за поводья, чтобы Ромир не ускакал раньше, чем Ясмин окажется на его спине и не поволочил её по земле. Девушка удивительно легко забралась в седло, а его всегда поражало, как женщины умудряются ездить верхом в таких нарядах. На юбке Ясмин не было ни одного разреза, который облегчил бы её прогулку верхом. Платье задралось, открывая вид на ноги наложницы. Виззарион бросил короткий взгляд через плечо на гвардейцев, мотнул головой. Без уточнения, гвардейцы повернулись спинами к ним и вперили взгляд в дорогу.
- Держи поводья крепче, - вернув взгляд наложнице, вампир передал ей поводья и отошёл на шаг от жеребца. Он не знал, насколько хорошо Ясмин управляется с лошадью, поэтому своевольно взял второго коня у гвардейца. Фактически император вынуждал вампира бежать за ними на своих двоих, если они отъедут слишком далеко, но кого это волновало.
Виззарион позволил жеребцу Ясмин ехать впереди себя. Сам наблюдал за тем, как наложница держится в седле, позволяя Ромиру выбирать дорогу и припустить рысью. Видя, что девушка неплохо справляется без него, император остановил коня и со стороны наблюдал за тем, как Ясмин скачет по открытой местности, иногда скрываясь с его глаз за склонившимися к земле верхушками старых деревьев. Юбка, которую так старательно пыталась уложить наложница, от движения мерина и ударившего в лицо ветра, вздулась. Наложница обеспечила ему отличный вид. О её проступке он благополучно забыл и давно простил, но Ясмин так мило извиняла, что он не стал поднимать эту тему снова. Она наслаждалась прогулкой, он – ею.
До момента, пока Ромир не встал на дыбы, заржав. Жеребец ударил копытами по воздуху, а наложница не удержалась в седле. Его наездница упала на землю, рискуя оказаться под копытами взвинченного любимца императрицы-матери. Виззарион пришпорил коня и оказался рядом так быстро, как смог. Причина беспокойства Ромира уползала в траву. Змея. Бросив короткий взгляд на наложницу, Камэль перехватил за поводья Ромира, чувствуя, как кобыла под ним нервничает и пытается отойти от беспокойного жеребца. Управиться сразу с двумя лошадьми было сложно, поэтому вампир отпустил Ромира. Получив свободу, мерин проскакал дальше, а Шейн поспешно спешился и припал на колено рядом с девушкой.
- Ты как? – он придержал наложницу под руки, приподнимая её, и окинул быстрым взглядом. – Где болит?

- Хорошо, - сухо повторил император, продолжая осмотр наложницы.
Виззарион не обладал необходимыми навыками лекаря, чтобы сделать правильное заключение, но ушиб на лодыжке рассмотреть успел. Гримаса наложницы, которая пыталась скрыть от него болевые ощущения, послужила подтверждением предположения, что падение не обошлось без травм. Ожидаемо. Ясмин повезло, что Ромир не решил пройтись по ней копытами, чтобы усугубить положение до фатального. Навскидку ничего хуже повреждённой лодыжки не было. Это легко исправить.
Осмотр прервало странное поведение наложницы. Увлёкшись лодыжкой, Камэль не осознал причину беспокойства девушки. Заметив смущение на её лицей, Виззарион наивно записал это на свой счёт, пока пытался прощупать лодыжку на наличие более серьёзных повреждений. Многие девицы краснеют, стоит на них посмотреть. Ясмин к их числу относилась косым боком, но вольности он себе не позволял до этого случая. Впрочем, какие вольности, если всё происходящее он расценивал, как надобность.
Проследив за движением рук наложницы, он понял, в чём дело. Платье. Подобного рода наряды никогда не были предназначены для верховой езды. Удивительно, что упала она из-за змеи, а не неудачного выбора одежды для конной прогулки. Падение принесло наложнице вместе с ушибом порчу личных вещей и, как итог, частично оголённое тело. Оно и смущало девушку.
Виззарион бросил скорый взгляд в сторону гвардейцев. Вампиры повернулись на шумиху, поднятую всполошенным жеребцом, но не поспешили к ним. Жизни императора ничего не угрожало, а сохранность женщины из гарема их не волновала до тех пор, пока Виззарион не поднимет в их глазах значимость конкретной девушки. Быстрым движением Камэль стянул с себя камзол и накинул его на плечи наложницы.
- Надевай.
Нужно как-то прикрыть её наготу, пока они не доберутся до дворца. При росте Шейна камзол для верховых прогулок доходил ему до колена. Достаточно свободный покрой позволял хрупкой девушке свободно использовать его как халат, потуже завязав кожаный пояс.
Ловить и усмирять Ромира, чтобы поехать на нём во дворец, бессмысленно. Виззарион ограничился кобылой. Лошадь послушно стояла рядом с ними и не пыталась никуда удрать, пока вампир занимался наложницей. Покорная и смиренная кобыла подходила им намного больше. О том, что одному из гвардейцев придётся мириться со скверным характером любимца Мирры и фактически возвращаться во дворец пешим, император не заботился.
Подозвав к себе гвардейцев, когда тело Ясмин скрылось под камзолом и не светило всем подряд, вампир отдал гвардейцам пару приказов. Он оседлал лошадь и подождал, пока гвардеец поможет усадить девушку к нему в седло. Виззарион усадил наложницу боком и перед собой, чтобы не создавать ей лишний дискомфорт от платья. С искусственным разрезом, который начинается не снизу, а сверху, положение лучше не станет, а усугубится во время скачки.
Распорядившись, чтобы коня покойной императрицы-матери вернули в конюшни живым, вампир направился во дворец, придерживая наложницу под спину, чтобы она не упала во время бега. Виззарион старался сильно не гнать лошадь. Гвардеец без лошади остался на месте прогулки, один на один с тщетными попытками поймать непокорного жеребца – в руки другого вампира Ромир идти отказывался. Второй гвардеец отправился в качестве сопровождения за императором во дворец.
Дорога обратно заняла больше времени из-за выбранного среднего темпа. Спешившись, Виззарион бережно спустил наложницу со спины лошади, но не позволил ей идти самой. Проблемы с платьем не столь значительны, как повреждённая лодыжка. Усугублять положение дел хождением не было смысла. Удобнее подхватив девушку на руки, император приказал слугам привести лекаря лично к нему в покои. Виззарион мог отнести наложницу в общую комнату для гарема и туда же отправить лекаря, но решил лично проконтролировать процесс. Он привык к тому, что в его отсутствие работу выполняли не настолько качественно.
- И принесите наложнице новое платье, - бросил Камэль, вспомнив, что оно тревожило Ясмин больше состояния лодыжки.
Слуги торопливо открыли двери в покои императора и пропустили двоих внутрь. Виззарион чувствовал на себе пытливые взгляды и знал, что в скором времени об инциденте будет знать весь дворец, включая его сестру и супругу. Опустив наложницу на постель, Виззарион окинул её быстрым взглядом, остановив его на открывшейся лодыжке.
- Лекарь осмотрит тебя. Я не силён в целительной магии, но поправишься быстро.
Ушибы легко лечились магией. Переломов Шейн не нащупал – это хороший знак.
В покои императора лекарь торопился, спотыкаясь и чертыхаясь на свою помощницу. Никто ему толком не объяснил, что требуется, а порядки, заведённые во дворце, отнимали много времени на этикет. Лекарь быстро взял себя в руки, оказавшись в покоях, поклонился императору и вопросительно посмотрел на того, не решаясь спросить, зачем его позвали. Виззарион кивнул на наложницу.
- Она упала с лошади, - пояснил правитель. – Тревожит левая нога.
Торопливо поклонившись, лекарь поспешил к постели, чтобы провести осмотр наложницы. Камэль занял свободное кресло в комнате и терпеливо ждал, глядя в сторону балкона, пока вампир закончится со своими обязанностями.
- Ваше Величество, у наложницы повреждена левая лодыжка. Полагаю, что она упала на неё, но нет ничего серьёзного. Я могу снять дискомфорт заклинанием и ускорить заживление, если позволите.
- Делай.
- Как прикажете.
Свою работу под присмотром императора дворцовый лекарь сделал быстро и качественно, несмотря на лёгкое волнение. Все знали, что Виззарион отличался непредсказуемыми поступками и зачастую нелогичными действиями. Полагая, что наложница представляет какую-то ценность, лекарь знал, что за малейшее упущение он может лишиться головы, поэтому сделал всё качественно.
- Желательно оставить ногу в покое до утра, а завтра уже ничего не помешает наложнице радовать императора танцами, - отчитался лекарь, давя из себя лёгкую улыбку.
Камэль коротко кивнул и позволил лекарю уйти. Сразу после него в покои робко вошла служанка; она принесла новое платье. Виззарион указал на сидение возле кровати, и служанка оставила принесённый наряд там, а сама удалилась.
- Не уверен, что сейчас ты сможешь надеть его сама. И есть ли в том необходимость.
Виззарион перевёл взгляд на наложницу. Испорченно платье утратило всякий вид и беспомощно болталось на вампирше. Пояс завязанного кафтана, который не потрудились снять с Ясмин, придерживал его на талии, но Камэль полагал, что сверху платье успело сползти за время езды и неудобно собралось под грудью. Лекарь не стал накрывать ноги наложницы юбкой, а оставил их открытыми до колена. На левой ноге он оставил повязку и подложил под неё для удобства небольшую подушку.
- Если мешает, просто сними его.

Нахождение наложницы в его покоях императора нисколько не напрягало. Вокруг него за годы правления и до них накопилось столько слухов, который противоречили друг другу и оплетали его тремя верёвками вокруг шеи. Одним меньше, одни больше. Ясмин, в чём Камэль не сомневался, перепадёт после прошедшей ночи не меньше. Виззарион помнил, как наложницы в гареме «радостно» приветствовали дочь Виктора. Никто не обрадовался перспективе видеть новую фаворитку, которая взялась ни откуда. Анийра относилась к их числу, но как отреагируют на неё другие девушки – Шейнир не думал. Ревность – обычное явление среди женщин, которые стремятся заполучить кусок больше и опасаются, что у них всё отнимут. Большая часть наложниц им не интересовалась и прекрасно ждала часа, когда им найдут другую достойную пару – это факт. Императора их судьба не волновала. Одна наложница получила золотой билет и стала императрицей, но её могла потеснить другая, при желании и соответствующих умениях.
Ему было интересно узнать, что сделает Мередит, когда до неё дойдут новости, что император вернулся с конной прогулки не один, а вместе с наложницей. Как она отреагирует на то, что Виззарион отнёс девушку в свои покои, лично распорядился о лекаре, и она всё ещё остаётся в его комнате. Что сделает эта непредсказуемая женщина, которую Совет сунул ему в жёны. Как на происходящее посмотрит Элен, зная, что на месте законной супруги могла оказаться она и слышать, как император проводит время с другой женщиной.
Ясмин привлекла его внимание.
- Х-хорошо.
Виззарион вздохнул. Женщины. Говорят «хорошо», а подразумевают под ним «хуже некуда». Камэль понимал, что наложница не может быть с ним предельно честной. Её желания могут идти в разрез с его, а воля императора для многих закон и дальше по тексту. Шейн от этого временами уставал и в своих покоях предпочитал отдыхать от дворцовой суеты и обязанностей правителя. Одна из причин, почему Мередит спала в своих личных покоях и у неё император был редкими набегами из необходимости или редкого желания.
Смысл, который он вложил в слова, разнился с тем, как его поняла Ясмин. Технически всё правильно. Его вина, что он не подумал о том, как это выглядит со стороны. Он понимал, насколько разорванное платье мешает наложнице чувствовать себя комфортно, но не задумался, что предложение снять его – нисколько не лучше. Камэль открыл рот, собираясь извиниться за необдуманные слова, но ничего не сказал – наложница, замявшись, села. Виззарион с любопытством наблюдал за тем, что она будет делать дальше. Он хотел подняться и окликнуть её, чтобы не вставала на больную ногу, но Ясмин не собиралась. В своём положении она достаточно ловко избавилась от кафтана, который препятствовал избавлению от испорченной вещи.
Перед ним была полуголая девушка, сидевшая в профиль к нему. Чудесно. Камэль подумал, что время от времени благотворительные акции по спасению наложниц из щепетильных ситуаций и предложение покрасоваться перед ним оголённым телом после – неплохая возможность приукрасить своё свободное время. Хорошее дело сделал и получил за это свойскую плату.
Шейнир, каким его знала Арника, в качестве приличия, отвёл бы глаза и оставил девушку одну, предоставляя ей возможность с минимальным смущением и неловкостью справиться с задачей, но от мальчишки осталось мало. Вампир удобнее расположился в кресле, не лишая себя вида на наложницу. Длинные белоснежные волосы, какими не могла похвастаться его жена, рассыпались гладкими прядями по спине и груди наложницы. В них едва уловимо угадывался приятный глазу изгиб женского тела, но Виззариону хватало. Почти.
Приятный глазу вид скрылся под белой материей камзола, а Шейн уже начал привыкать к светлой коже наложницы. Вампир оторвал взгляд от тела девушки и посмотрел на неё. Ясмин пыталась всеми силами скрыть свою наготу, во второй раз воспользовавшись для этого его камзолом, и наклонилась, потянувшись за новым платьем. Не меняя своего положения, ей пришлось изрядно потрудиться, чтобы дотянуться до цели. Новый изгиб тела и поворот корпуса открыл императору новый вид. В тени волос и одежды замелькала открытая ложбинка и…
- Такое чувство, что я впервые женщину вижу…
Хмык относился к его поведению. У молодого организма взгляд на оголённое женское тело вызывает определённые реакции достаточно быстро, чтобы Виззарион понял свои желания безоговорочно и сразу. Коснуться платья вампир наложнице не позволил. Лёгкая ткань выскользнула из её пальцев, едва она успела к ней прикоснуться. Вампир стоял рядом, а из зажатой руки, струясь, выскальзывало платье, небрежно падая на пол.
- Не бойся.
Вампир понимал, что своим переменчивым поведением мог напугать наложницу, поэтому не торопился с последующими действиями. Он подождал, пока она поднимет голову, чтобы взглянуть на него, а после легко коснулся её плеча. Камзол, которым она пыталась прикрыться, не срывал всего тела, но стоя напротив наложницы, Виззарион видел немного. Чтобы меньше смущать девушку он старался смотреть её в глаза и удерживал взгляд от прогулок по её телу – этого хотелось.

- Её этому учили или она сама хочет..?
Хочет что? Поняла ли она правильно его намерения? Прямолинейнее некуда, но изъясняться Виззарион нормально не научился. Или в присутствии наложницы он таинственным образом терял умение излагать мысли по порядку и без двойного смысла? Невольно вампир провёл параллель между собой сейчас и собой, когда не был обременён, как ему казалось, обязанностями наследника короны. Что-то похожее происходило, когда он пытался объясниться с Арникой. Предложил одно, имел в виду другое, поняли, как получилось.
Желания императоры просты. Их на себе с лихвой успела испытать Элен, которая оказалась не в том месте и не в то время. После фиаско с Мередит желание поутихло, но в компании другой девушки появилось вновь. В другом случае это выглядело бы странно для самого Шейна. В его покоях находится наложница. Фактически его женщина, как и любая другая из гарема. Сидит на его постели и светит телом без скромных и неловких просьб отвернуться. Как ещё мужской мозг мог расценить происходящее? В чём больше неправильности: воспользоваться ситуацией или игнорировать существование наложниц в гареме?
- Не боится, - вампир мысленно усмехнулся.
В последний раз он видел страх в глазах сестры, но знал, что его действия могут быть, как буря в море, непредсказуемы и нежеланны. Виззарион не спросил у наложницы, чего хотела она. Остаться в его покоях или вернуться к сёстрам, чтобы в компании более близких ей вампиров по судьбе провести то время, что потребуется её лодыжке на восстановление. Не спросил: хочет ли она, чтобы он к ней прикасался или рассматривал, не смущаясь. Для него в порядке вещей получать то, что хочется. Вампир столкнулся с тем, что одно его желание противоречило другому.
Он к ней приставать собрался, откровенно пялился, а ей неловко! Сложнее женской логики, только логика Виззариона. Вампир в её действиях не заметил ничего странного и недостойного. Он сам предложил ей избавиться от испорченного платья. Поставил её в таком положении за счёт того, что излишне послушная девушка повиновалась его воле и не пыталась исправить ситуацию в свою сторону. Если это был тщательно спланированный наложницей ход, то Шейнир его не заметил. Ему казалось, что это он виновник всего происходящего.
После патовых ситуаций с Мередит Виззарион сомневался в том, что правильно понимает женщин. Перед ним сидела Ясмин, никуда не порывалась уйти и не просила его отстраниться. Губы зовущее приоткрыты, взгляд прикован к нему, а сама вся напряжена и взволнована. Бери не хочу. Если он правильно понял.
Ладонь с плеча наложницы поднялась выше, к тонкой шее. Виззарион чувствовал под пальцами лёгкую пульсацию; волнительную дрожь девушки, которая больше говорила телом, чем словами. Он коснулся её щеки, смотря в глаза. Несколько секунд на принятие решения. Император подался навстречу к девушке, находя коленом опору в постели по правую сторону от бедра наложницы. Коснулся её губ, мягких и податливых. Легко, пробуя почву. Ясмин была удивительно нежной и покорной. После непредсказуемой Мередит, которая даже после посиделок с чаем умудрилась ошарашить Виззариона сотворением опасного заклинания и поигрыванием ледяным копьём, наложница казалась чем-то сказочным и нереальным. Он не помнил, когда в последний раз кто-то с такой охотой принимал его поцелуй и не ёрзал под ним в поисках более удобного положения для себя, сбивая с толку и ритма.
Ясмин опьяняла его собой, и он склонялся с ней ниже, пока её спина не почувствует мягкость перин под собой, а император не нависнет над девушкой сверху. Забыв о том, что стоит отдать приказ прислуге не беспокоить его, он дал волю желанию. Удивительно неторопливому и мягкому, чтобы терпеливо поцелуй за поцелуем располагать к себе девушку. Поведение наложницы подкупало. Шейну хотелось оставить у неё приятное послевкусие, потому что она своим поведением располагала его к этому.
Предполагая, что ей не совсем удобно лежать, свесив ноги с края постели, Виззарион прервал поцелуй и отстранился. Шумно выдохнул, смотря на наложницу. С этого ракурса она с разбросанными по покрывалу светлыми волосами казалась ещё привлекательнее. Шейн не мог и не стремился думать о чём-то другом, поэтому полюбовавшись девушкой, придержал её под поясницу и мягко приподнял выше, пока её ноги не оказались на постели в более удобном для неё положении. Почувствовав под пальцами тепло чужой открытой кожи, он не торопился убирать ладонь из-под девушки, невзирая на то, что надобности в этом не было.
Вампир наклонился над ней снова, убрал тонкую прядь с её лица, вскользь коснувшись пальцами щеки. Ещё один поцелуй. Рука из-под поясницы наложницы скользнула к её талии и ниже к бедру, лёгким и ненавязчивым прикосновением, задевая попеременно ткань и открытую кожу. Камзол, служивший Ясмин подобием одежды, мешался под руками и телом. Оторвавшись от губ девушки, вампир коснулся края вещи и поднял взгляд на наложницу, немо спрашивая: «Можно?».

Ладони Ясмин касались его груди в неловкой ласке. Девушка тянулась к нему, подставляя губы под поцелуи. Виззарион чувствовал лёгкую волнительную дрожь. Страх, который он ожидал встретить при сближении, не проявился. Или он хотел верить в его отсутствие. Робкая наложница не препятствовала ему, а покорно позволяла делать всё, что ему вздумается, не ожидая просьб о разрешении. Их этому учили – безоговорочному повиновению, но Шейн забыл. Ему казалось, что в его объятиях самая обычная девушка, которая, несмотря на наставления более старших наложниц, которые предпочли остаться во дворце, а не искать личного счастья за его пределами, тоже могла бояться и сторониться. Резкие и неожиданные движения могли напугать её, поэтому он не спешил. Времени предостаточно.
Румянец на щеках девушки, едва уловимый для чуткого слуха вздох, будоражили вампира. Невзирая на нарастающее желание, Виззарион не стремился снимать отрывисто и жадно такое невинное и податливое тело. Догадывались ли она, чем закончится второй визит в покои императора? Он сам не знал, когда нёс её в свою комнату на руках, пренебрегая правилами. Камэль не мог себе ответить, зачем поступил подобным образом – что толкнуло его принести её сюда и уложить в свою постель, как любимую женщину, которую не хотелось оставлять одну. Ушиб лодыжки – незначительная травма, которая не стоит повышенного внимания и снисхождения, а разделённая постель – слишком большая плата за проявленную мягкость и доброту.
Холодность в отношениях императора и его жены – не главная причина, почему он поступал таким образом. Одна из, но основную Виззарион отрицал и прятал, как что-то ненужное и нереальное. Ему не нужны связи с другими женщинами, теплота и нежность взаимных чувств – он вкусил их сполна, когда впервые влюбился в юности в простую девушку из таверны. Он не искал ей замену ни в жене, ни в наложнице, но Мередит своим поведением удалось вытянуть его из апатии, а Ясмин - смягчить скверный вспыльчивый характер. Унять его торопливость, с которой он подходил к любому делу.
- Ваше величество.
Внутренне передёрнуло. В обычном контексте, не обременённом постельными делами, Шейн нормально относился к уважительным приставкам к имени и титулам – во дворце это всегда звучало естественно и не вызывало отторжения или лишних вопросов. Что-то пошло не по сценарию, когда это прозвучало здесь, в его спальне, когда у него в руках была девушка. Обращение к себе Виззарион прокрутил в голове несколько раз, пробуя. Нет, оно определённо напоминало ему другую особу и в корень не хотело вязаться с наложницей. Камэль понимал, что это устоявшееся обращение к нему, но предпочитал от него избавиться, хотя бы в стенах своей спальни, пока они наедине.
- Шейн.
«Ваше Величество» не возбуждало. Совсем. Оно вызывало абсолютно противоположную реакцию и неизменно напоминало о другом событии, которое он предпочёл бы не вспоминать в свободное время и в нынешней ситуации – тем более. Имя прозвучало, как разрешение-просьба обращаться к нему, как в первую очередь мужчине, а после – правителю Северных земель и дальше по списку. Меняя роли, он не думал, что может неосознанной вызвать ассоциацию с той, другой, девушкой из прошлого.
Никто не осудит Ясмин, если она обратится к нему по имени. Без лишних свидетелей. Что будет дальше, Виззарион не задумывался. Его интересовало настоящее; оно стояло на первом месте, потеснив нелепое прошлое. Привыкнуть к этому будет сложно, но он надеялся, что девушка справится, если пожелает.
Слова он сопроводил лёгкой улыбкой, чтобы не казалось, что он настаивает и чего-то требует от неё. Получив реакцию, Виззарион вернулся к начатому, чтобы не дать ни себе, ни девушке растерять зародившееся желание стать ближе. Своё он чувствовал достаточно отчётливо, но торопиться и лезть к девушке, чтобы на практике убедиться в её желаниях, не стал.
В понимании вампира девушкам всегда сложно в первый раз позволять кому-то смотреть на себя. Открытость ассоциируется с незащищённостью. Скромность и смущение порождают скованность, а движения делают скомканными и робкими, будто им запрещают что-то делать в ответ.
Наблюдая за реакцией Ясмин, он улыбнулся. Кто ещё мог с таким невинным видом позволить ему себя раздеть? Удивительная девушка. Притронувшись к материи кафтана и получив разрешение открыть для себя вид на оголённое женское тело, Виззарион отступил. Рубашка мешала. Ему не хотелось оставлять девушку без внимания, но требовалось освободить руки, чтобы избавиться от другой проблемы. Оставив лёгкий поцелуй на шее Ясмин, попав губами в пульсирующую на ней артерию, вампир освобождёнными руками расстегнул пуговицы на рубашке. Вещь небрежным движением отправилась к скомканному на полу платью, чтобы больше не мешаться под руками и ногами.
Целуя губы девушки, Камэль потянул за край кафтана, щекочущим прикосновением к коже убирая его в сторону. Открытого тела он коснулся поцелуем у ложбинки, спустился ниже, нависая над наложницей. Поймал губами её взволнованный вдох и выдох, утопающие в груди; коснулся живота. Ладонь скользнула от колена Ясмин к бедру, оглаживая нежную кожу.

Ясмин назвала ему по имени, пробуя. Он ожидал, что наложница попытается выкать и отрицать возможность обращаться к нему без соблюдения элементарного этикета, но она быстро осваивалась. Вампир не акцентировал на этом внимание, но мысленно усмехнулся лёгкости, с какой девушка отказалась от рамок.
Виззарион чувствовал, как в действиях Ясмин проступают смелость и уверенность. Происходящее было для неё в новинку – так он полагал, не забивая голову тем, что наложница могла оказаться в числе «счастливиц» развлечь кого-то из советников, охочих до гарема императора. Для Шейна она оставалась невинной и чистой. Девушкой, которая открывала для себя что-то новое и ненавязчиво касалась его в ответ, давая волю желаниям. Он не был против.
Робость и скованность зачастую портили общее впечатление от близости, но к ним вампир относился с терпеливым пониманием. Они не отбивали желание в отличие от странных приказаний и просьб, которые ему неуместно доводилось слышать в прошлом. Полученный опыт, наработанный дважды, Виззарион должен был умело использовать в третий раз, но с каждой новой девушкой, которая оказывалась в его объятиях, система рушилась. Все три оказались настолько непохожими, что чувства слабо пересекались, явственно отделяя одно событие от другого.
Ощущая, как ладони девушки изучают его тело, он давал Ясмин возможность постепенно привыкнуть к новой роли. Целовал её тело, гладил горячую кожу с теплотой и нежностью, на которые был способен. С этой девушкой не хотелось иначе. Может быть, в следующий раз, но не в этот. Виззарион не заглядывал настолько наперёд.
Он старался не переборщить и не недодать ласку и внимание. Фойрр знает, где в понимании женщин их золотая середина. Шейнир искусным любовником прослыть не успел и уроки у самого главного бордельщика Мирдана не брал. Мог бы попросить Бойер лично продемонстрировать ему умения и навыки, рассказать, как искусно он успел очаровать жён многих советников, чтобы добиться желаемого результата. Виззарион путём проб и ошибок добивался результата как мог. Всё сам.
Во второй раз Ясмин позвала его по имени. Её томный вздох отозвался приятной дрожью в загривке и пояснице. Он ещё ничего не сделал, а она уже так его зовёт. Вампир чувствовал даже через ткань уловимое тепло от её колена на своём боку. Он ещё не просил, а уже оказался между её бёдер с податливо согнутой в колене ногой. Это дразнило. Желание завязывалось тугим и горячим комом в животе, а новый поцелуй вышел эмоциональнее и жарче предыдущих – она не могла не заметить разницы. Перенеся вес тела одну из рук, он положил ладонь по колено девушки, приподнятое над постелью, и мягко отвёл его в сторону, сильнее открывая для себя девичье тело. Её поведение опьяняло, но, опомнившись, Виззарион быстро взял себя в руки.
Рано.
На ней совершенно не осталось одежды, а он позволял ей касаться бедром грубой ткани вместо горячей и более приятной на соприкосновения коже. Ему хотелось оставить след от клыков на тонкой шее. С каждым новым поцелуем в пульсирующую вену соблазн это сделать росло. Он повёл ладонью от подставленного под прикосновения колена выше, перешёл на внутреннюю часть бедра и двигался до тех пор, пока не коснулся горячего и изнеженного девичьего тела. Оттягивая момент, лаская тело, он дразнил себя.

Коснуться, пробуя. Томный несдержанный вздох послужил ему одобрением. Виззарион кратко улыбнулся и склонился над девушкой, покрывая её шею чередой влажных поцелуев, не оставляя Ясмин без внимания и ласки. Ему нравилось чувствовать, как она прижимается и тянется к нему телом, прося большего. Её горячее и сбитое дыхание, перемежаясь с вздохами, ласкало слух и задевало его мужское эго. Осторожно и трепетно он окунал её в новые ощущения, боясь навредить и спугнуть. Шейн откликался на каждый несдержанный томный вздох девушки, пока сам не начал терять контроль над желанием и временем.
Неосознанно подавшись к наложнице, вампир вжался пахом в её бедро. Больше не было ни сил, ни желания оттягивать момент. Виззарион никогда не отличался терпеливостью, а горячая голова в купе с желанием, набатом выражавшее своё мнение насчёт происходящего, ударило по сознанию. Разум затуманился, вытесняя мысли о неторопливости и осторожности. Он прижался к ней плотнее, но не получил желаемого тепла. Плотная ткань лишала его преимуществ. Он хочет женщину, а эта проклятая одежда ему мешает. Зачем оставил? Надо было сразу снять, чтобы не терять времени на необходимость полностью раздеться после. Облегчало задачу отсутствие одежды на Ясмин.
С коротким поцелуем в томно вздыхающие губы Виззарион прервал ласку и отстранился. Не думая, что может смутить девушку остановкой или созерцанием, вампир переключил внимание на одежду и принялся расстёгивать ремень. Пытаться совместить внимание к наложнице и возню со штанами у него никогда не получалось и он не пытался, чтобы в итоге не запутаться в ворохе вещей и сплетении тел. Прощаясь с вещами, вампир опустил взгляд и не смотрел на девушку. Это позволило ему сконцентрировать на одной цели и быстро справиться. Закончив с раздеванием, он замер на несколько секунд, выпрямив спину, и позволил Ясмин посмотреть на себя, как есть, не стесняясь. Они были в равных положениях. Почти.
Не давая ей времени на раздумья, он подался к ней, склоняясь. Огладил девичье бедро, всё так же с соблазнительно согнутым коленом и отведённой в сторону ногой. Вставляя колену между её бёдер, Шейн занял своё место между ними. Перенеся опору на локти, Виззарион припал на левую руку, высвободив правую. Ладонь легла на поясницу Ясмин и подтянула её ближе к себе, прижимая к открытому торсу вампира. Тело девушки прогнулось в его руках соблазнительной дугой.
Ладонь с поясницы переместилась на бедро и решительно прижала к себе, давая девушке на секунду ощутить его желание и серьёзность намерений. Виззарион увлёк наложницу в поцелуй и приник к ней телом одним мягким движением бёдер. Он почувствовал её вздох губами; его собственный – полустон-полувыдох, утонул в прикосновении губ. Вспышка наслаждения прошила его насквозь. Ему стоило огромных усилий не двинуть бёдрами и задержаться, давая ей возможность свыкнуться с ощущениями и перетерпеть первую вспышку нежеланной боли.
Прервав поцелуй, вампир взглянул в лицо девушки, зная, что может увидеть злость и ненависть, слёзы в закрытых глазах и испуг. Она могла пожалеть о том, что осталась в его покоях и не возразила желаниям императора, но он не боялся увидеть это в её глазах. Не хотел, но готов был принять. Огладив большим пальцем щеку девушки с удивительной нежностью, он по-прежнему прижимался к ней и не выпускал зажатого в руке бедра. Наклонившись за поцелуем, Шейн пошёл на новое сближение, неторопливо и нежно сокрушая её чистоту.
Забыв о прошлом неудавшемся опыте, вампир, увлекаясь, прервал поцелуй. Он оставил губы Ясмин свободными для дыхания и вздохов, которыми она его в такой близости дразнила, а сам, легко коснувшись губами чуть влажной кожи на шее, погрузил в неё клыки. В этот раз действие вышло аккуратным и не пролило лишней крови. Он не глотал, но отравлял её тело вампирским ядом. Жёнушка его стремления добавить немного удовольствия в процесс для неё не оценила. Оценит ли Ясмин..? Или тоже будет сетовать на него за порчу кожи и бесцельно пролитую на шелка чужую жизнь.

Держать себя в узких рамках, когда девушка кричаще податлива, нежна и до одурения горячая и узкая, невыносимо. Шейн пытался, как мог, но постепенно разум туманился. Мысли, которыми он старательно забивал себе голову, терялись в нарастающем наслаждении. Вампир неосознанно сжимал бедро наложницы, крепче прижимая её к себе. Плотнее и ближе. Подложив ладонь ей под спину, пониже лопаток, он чувствовал, как в его руках извивается её тело, отзываясь на его действиях. Кожа Ясмин была чуть влажной и до умопомрачения горячей, как и она сама.
Избавив шею девушки от своих клыков, он слизнул проступившие из ранок капли крови и оставил поцелуй на месте укуса. Смазанный и немного торопливый. Коснулся губами щёк, где медленно высыхали солёные дорожки от пролитых слёз – напоминание о несправедливо заслуженной боли. Стоны и вздохи поначалу дразнили его слух вместе с интонацией, с какой она произносила его имя. Он чувствовал, как ладони девушки изучают его тело, чувствовал колено, дразнящее скользившее по его боку и бесстыдно сильнее открывавшее её для него. Ему нравилось то, как вела себя Ясмин.
В противоположностях есть своё очарование. Виззарион не торопился; не пытался растянуть удовольствие, а поступал так из опасений, что резкостью и пылкостью усилит неприятные ощущения для девушки. Из нежелания обидеть её он пытался быть внимательным, но усиливающееся удовольствие толкало в спину. Ему хотелось больше. Наверное, больше, чем он мог получить.
На языке остался слабый привкус её крови, смешанный с солоноватым вкусом слёз – необычное сочетание, которое он вскоре забыл. В силу вполне определённых причин – он успел изголодаться по женскому теплу и ласке. Банально – по близости. Молодой организм хотел всего и сразу, и хотя имел такую возможность – жена в большинстве случаев, если не всегда, находилась в пределах его досягаемости. Хочешь – бери. Хотел, но не её. Впечатление, оставленное Мередит после супружеской ночи, до сих пор отдавало ему вкусом фруктового издевательства, которое он пересилить не мог.
Виззарион пытался двигаться медленно, пресекая любые порывы изменить ритм, но с каждым разом погружался сильнее. Жадно дышал, не смыкая губ, и реже целовал такое приятное и нежное тело под ним. Он плотнее и крепче прижимал к себе Ясмин под постепенно нарастающий ритм. Внутри всё выло, сходя с ума от вожделения, - неутолимая жажда большего. Его приглушённый стон утонул в её томных вздохах. Тело вампира прошило крупной дрожью и, вздохнув, плотно вжимаясь в девушку, Шейн замер.
С закрытыми глазами, с трудом вытянув руку из-под влажного тела наложницы, он переводил дыхание. Опустошающее чувство пришло вместе со слабостью в теле и перекатывающимся вязким послевкусием удовольствия после. Приоткрыв глаза, затуманенным взглядом смотря на Ясмин, он легко коснулся её губ, а затем осторожно покинул её тело, отпуская бедро, и перекатился на спину, ложась рядом с ней. Почувствовав мокрой спиной холод шелка, Виззарион увлёк девушку к себе в объятия, обхватив её рукой под живот и грудь; он позволил Ясмин прижаться к себе спиной. Чувствуя, как её волосы щекочут щеку, он поцеловал её плечо, потом шею. Слова казались ему лишними, а говорить он никогда не умел. Шейн рассчитывал на то, что его объятия и попытка натянуть на девушку покрывало, скажут за него больше и выразят желание, чтобы она осталась.