Однажды ты просто загоняешь себя в угол, плетя паутину лжи. Нельзя жить столько жизней и носить столько ролей, никогда не выдавая себя. Ты проходишь по собственным же следам.
Примерно это сказал в опустошённой голове Четвёртый, и привёл задачу про город с семью мостами, когда потрёпанный после стычки Кай телепортировался зализывать раны подальше от Авеля и Лины в город. Не в тот город, то мог бы подумать Авель. У некроманта - не Рейнеке, которым его знали сын Глациалис и драконица - были и другие дела, и он хотел поспеть везде, не отвлекаясь на лишний, хоть и нужный, отдых...
Он опять не рассчитал всего.
Думать вообще тяжело в таком состоянии, когда желудок сводит тошнота, мышцы крутит слабость, а глаза закатываются под тёмные веки несмотря на приказы не спать и слушать, как где-то ближе к стойке толкает речь явно проплаченный бегунок. Так интересно смотреть за подстрекательством и интригами со стороны, такой соблазн вмешаться, как хотел - были бы силы!
Кай посмотрел на свою бледную и сухую, с перевитыми зелёно-синими венами, особенно на костлявых кистях, руку. Как бумага, на которую пролили клюквенное желе, правда - кровь в ране совсем не течёт, но и не сворачивается, грустно блестя в тёплом отсвете свеч. В забегаловке закрыты окна - здесь часто отдыхают в немилый день вампиры, как ночью люди, а уж тем более сейчас, когда в город стекается народ без своих крыш к ярмарочному дню. Идеальное время для подстрекательства: все на нервах из-за карманников, слишком много существ вокруг в любое время суток - агрессия просто неизбежно накапливается в людях и нелюдях в такие дни!
Конечно, лжевампир, спрятавшийся в углу в тени и медленно засыпающий под гундёж посетителей с незаживающей раной  никому не был интересен. Он просто бродяга без гроша - плевать, что на его тарелке остался вполне человеческий недоеденный обед, на смену испорченному плащу прикуплена алая накидка факира, деревянной маске - фарфоровая, а в кармане - пузырёк с драгоценной драконьей кровью. Запас магической энергии из-за щедрости смененных союзников был полон, а жизненные силы - нет. Амулет просто выедал его рану, не давая ей начать затягиваться и лишая сил, и он не мог угомонить его, потому что человеческий желудок Кая под слишком качественной иллюзией мутило. Его бы просто вытошнило, закажи он себе даже глоток сейчас. Поэтому - ждать, не позволяя себе уснуть.
Он просто не рассчитал свои силы.
Как легко попасться на самоуверенности, будучи отличным игроком, м?

Движение - жизнь, как говорили мудрые ещё на заре времён, и Кай, чтобы не заснуть, двигался. Ковырял остывшее сухое мясо ножом, и это выглядело смешно в исполнении непривычной для этого левой руки. Подёргивал обескровленными пальцами правой, играя по гладкой поверхности одной из масок. Трогал место, где под нагрудником и ещё одной рубахой вгрызался в него амулет, проводил пальцем по виалу с драконьей кровью. Смотрел вокруг, дыша сквозь приоткрытый рот. От парня с широкой спиной пахло здоровой кровью и младенчиком, например. Никакого умиления некромант от этого не испытывал, только фыркнул: забавно. Кто-то лечит, он калечит, и оба - за бортом политической жизни переполненного народом города - никто даже не подошёл и не сказал "так-то-так-то, мужики, от вас кровью несёт, смотрите, как клыкастые в разговоре звереют".
Все так искренне радуются возможности поучаствовать, хотя в ходу, как всегда, знакомая риторика, причём начисто игнорирующая логику, метя в одни чувства.
Кайлеб, являясь уже прожжённым в разговорах о природе и погоде среди верхушек власти, на месте Эарлана вообще бы Лис, девушку из межевого рыцарства с "дикого" и купающегося в солнце востока Альянса, окружил бы телохранителями в любую минуту, которую из спальни выпускал. Мезальянсы никогда не устраивают всех. Низы на то и низы, чтобы, наполовину болтаясь в путах своей инертности, наполовину заражаясь "нужными" идеями от любой партии, не будут довольны никогда. Один выход - уничтожить всех своих врагов в двигающей их деньгами и влиянием знати. Принц-Вишенка этого не делал, и теперь уничтожали его. А Кайлеб с интересом наблюдал, как прикладывают его же методы пинком к заднице реальности вампиры. со слов Глациалис и безопасно и изящно выведенного из игры Авеля, а отчасти и по собственным соображениям, он знал, что смена правящего рода - сфера интересов троих домов крови Камэль и их бесчисленных групп союзников из других кланов и организаций. Как, как же хотелось влезть - и как не хватало сил. Так что он просто убивал время и отдыхал в сторонке.
- Грубо агитируют, - фыркнул, довольно громко, мужчина. Тут же спереди, от сидящей прямо на столе фигуры, раздалось шипение:
- Заткнулся бы, шакал вианский, и валил бы на север под каблук к своим сукам, чтоб дожрали тебя наконец! - агрессивный мирданец - вампир, конечно же - повернулся в сторону обитателей угла и зыркнул поверх головы Тристана, скользнув, впрочем, по целителю раздражённым взглядом.
- А от тебя вообще шлюхой залётной разит, припёрся, твою мать... - скривился он. Раненный маг за спиной просто  ни за что отхватившего комплимент парня истерично захохотал - и закашлялся. На коже здоровой левой руки у него танцевала магия: уж очень хотелось поджарить давно не пившего крови разумных существ и от того вечно голодного вампира.

Кайлеб беспардонно ржал, гавкающе, взахлёб, пока дыхание не вышло и смеяться стало нечем, а наехавший обыватель посмотрел-посмотрел зло на него, урода тронутого, сплюнул да вышел из перепалки. С Виан, пусть и подкаблучным обращённым - как все у них - пацаном неизвестного среднего возраста, связываться всегда себе дороже. Налётчики дикие, налётчики стайные, никогда не знаешь, вырулит ли из-за угла десяток сестричек обиженного, или он, беглец, в Гильдии Убийц, и тогда кровную вендетту от его подельников жди на дом с песнями и плясками. Ходили слухи, что убитым недавно главой Гильдии Убийц был именно ренегат из северного клана. Пол, правда, не уточнялся.
Маг прочистил сухое горло, посмотрел на повернувшего к нему голову молодца подёрнутым красной сеткой лопнувших - по самым разным причинам - сосудов взглядом и, подумав, загасил так и не ставшее боевым заклинанием голодное пламя. И оскалился задорнее прежнего:
- А я давно безвозмездно помогающих лекарей не встречал, - по крайней мере, не тем, кто выглядит абсолютно беззащитно и бесприютно. Кайлеб, пусть и был точно из-под колеса на лесопилке вынут, выглядел юродивым живучим - и опасным. А ещё он хватался в возможность с куда меньшей робостью или голозадой гордостью, чем вечные мученики: пересел сразу после второй фразы, как позволило измотанное тело с хрустящими суставами.
- Платить сейчас мне нечем... почти. Но услугу в любой момент окажу, - деловито заявил лжевампир. Смена одежды в виде плаща была кинута на колени со всеми маскарадными масками сверху. Руку с сухой открытой раной в опалённом и разорванном рукаве он вытянул перед собой на стол, но постарался держать её как можно дальше от тарелок. Грязь, пот, кровища и копоть были чем-то, к чему лично Кай давно привык, да и лекарям, которые боятся таких вещей, не место вне дворцов и богатых поместий, но всё же чисто человеческая брезгливость не была чужда некроманту. Он не стремился нервировать окружающих внешней мерзостью. Да и зачем, если умеешь давить взглядом или удачной фразой, иногда. - Хоть убраться отсюда прочь могу помочь, хоть убрать.
Кого-нибудь.
Ухмылка не весёлая - хищный оскал. Бледно-зелёные глаза смотрели на целителя в упор, не моргая. Обычно ситуацию, пахшую напряжением на грани побоища, некромант называл "безудержным весельем", как и драки. В этот раз сам для себя неожиданно удержался.

В гляделках с сумасшедшими лучше не участвовать: застывающий и непрозрачный стеклянный взгляд не поведает о мыслях своего владельца ничего, пока он контролирует себя, а плескаться пресловутое безумие начинает уже тогда, когда в последнюю секунду ничего не исправишь: нужно молниеносно либо бежать, либо защищаться.
Ворлак всегда лицом напоминал нечто между котом, хорьком, лисой или удавом. Сейчас - в засаде. Для того чтобы озарить людный зал блестящей шуткой, не иначе, ведь магических вспышек в городе стоит избегать. Не так ли?
- Разве что где-то за углом скрывается стайка юных девочек-волшебниц, ищущих особую уличную магию, - фыркнул мистик, ухмыляясь, что сделало его и без того хищное лицо ещё зловреднее.
- А это... это меня хозяйкин ошейник за неосторожность наказывает. Ни капли крови зря - её собственность.
На шее у мужчины никакого ошейника не было видно, лишь торчал из засаленного ворота старый рваный шрам по всей правой стороне, от плеча до глотки - след от пропитанных ядом ненависти ульвийских когтей. Но он не врал - а-а, Кайлеб Ворлак знал науку полуправд лучше, чем собственные голоса в голове, и потому был гроссмейстером Культа Безымянного. То, что он от своих же бывших - и будущих, дайте время только - ушей нынче прятался и с какой успешностью копил (транжирил ещё больше!) силы - другой вопрос. С последовательностью действий у безумного человека было всё-таки неважно: встретив очередной котёл увлекательной политической бурды он просто не смог пройти мимо...
Амулет Глациалис, виал крови Императрицы в оправе крылатого змия, цеплявшийся за кожу, в недавно прибавившийся уродливый шрам близ сердца, точно пиявка, действительно был похож на ошейник. Вампирской силой жизни он подавлял в Кайлебе тёмную ауру некроманта, наделял всеми слабостями образа, и его нужно было подпитывать. Постоянно. Сильная магия имеет высокую цену. Какие-то чары иссушают ману в ноль и просто выматывают, какие-то - отбирают жизненные силы и душевный покой, как проклятые Ключи, а иллюзия Глациалис - выпивала того, кого защищала, буквально, если от чужой крови уже тошнило или на теле появлялась рана. Так что, пожалуй, будь Кайлеб действительно обращённым вампиром Рейнеке, он с этим амулетом выходил кругом наказанным.
- Ей нравится, когда я приползаю назад, - с лукавым - но в то же время не бессовестно нечестным лицом рассказывал Кай. Подпалённого и подбитого лиса он охотно играл, но за покрытыми, как мутные весенние лужи, льдистой коркой по дну глазами играла вполне реальная история, как он, захлёбываясь собственной кровью, телепортировался прямо в когти хищницы, от которой однажды уже чуть не погиб, как полный идиот. И опять, ценой дичайшей агонии, которую только уже и так озверевшее от боли создание может, наверное, вынести, он получил путёвку назад в жизнь, и защиту, и даже фавор. Как относиться к такой малой плате, как уродливая дыра в груди, и к выбивающему из головы всякий здравый смысл фестивалю извращённой любви чудовищ и взаимной похоти, на самом деле, некромант не знал. Слишком сложно для него, человека, который уже лет девять не мог ручаться, какой он сделал тот или этот шаг, оценивать себя с кем-то. Эйр он любил и убил, Алисию - Айрин - воскресил, обещал не бросать, но теперь, во имя собственной сохранности, обязан был сторониться. Он потерялся и запутался, этот странный и нелепый человечек, Кайлеб Ворлак, но продолжал плыть по течению к дребезжащим где-то идеалам и целям, с благими намерениями и любыми подвернувшимися методами, бессовестно эксплуатируя чужую доброту и принимая жалость.
- Но за себя можешь не беспокоиться, дорогуша, - без яда поддразнил в своей манере некромант, - чары только на мне, и ока за плечом нет. Конечно, каждый может быть пойман, как мне повезло, но...
Ведь у Императрицы Севера дел должно быть явно больше, чем слежка за любимой гончей, сбежавшей с псарни и преумножение мужского населения клана из его дружков по грязным тавернам, м?
Что же до Кайлеба Ворлака, то он, сплетая свои образы, истории и пути, никогда не заботился о безупречнейшей логике. Она должна быть хорошей, она может быть дерзкой и маловероятной, она обязана подвергаться вопросам и критике - как вообще всё естественное в мире, даже такая фундаментальная часть, как могущество и существование богов. Люди любят любопытные и красивые сказки. А Варлок, стоптавший не десяток сапог на дороге как голодный бард, прежде чем в нём пробудилось собственное чудовище? Она знал, что люду, как всеядному падальщику, очень многое в глотку с аппетитом пойдёт, особенно если кто-то уже хромает.

Кайлеб, конечно, кивнул:
- О, я держу своё слово как добрые лорды, - он улыбнулся, довольно неприятно и невесело, как если бы сам себе в разбитую коленку втёр целую щепотку толчёной каменной соли. Сын рыцаря и врача, брат целительницы, мать твою, красавчик-некромант. Когда-то статус выродка угнетал Варлока до самой глубины души.
- Жги.
Не забывая, что он изображает вампира, и как бы ему ни было неприятно, как тёмному магу, вмешательство светлых сил в сбитые процессы регенерации, он должен держаться, Кай моргнул сухими глазами и чуть сжал пальцы, вновь выдавливая обескровленные вены из-под бледной кожи руки. Больно, противно, тяжело - услуги целителей для некроманта - серьёзная пытка, последний способ, дорогое удовольствие. Только руки милой Алисии - и, конечно, мамы, если бы она не бросила его тогда давно - не причиняли боли. Но где она, Лисса. Айрин. Прогуливается по северным городам, думая о бессмысленности своей второй жизни? Держит ли в рукаве его меч я запиской в рукояти, там, где должен помещаться сосуд с ядом? Ищет ли, злится ли на него?
Челюсти лжевампира сжались так, что нарощенные клычки скрипнули и царапнули по щёкам и дёснам, а за ушами хрустнуло. Забегали под слабо, без воды, одной грязной тряпкой обтёртым от копоти и грязи кожей желваки. Дрогнула губа.
Жадный артефакт опять, как живой, впился под рубашкой в рубец от вампирских когтей.
Ну, милая, а что поделать? У Кая, пусть один из них и рад бы ходить с кровоточащими стигматами и язвами наголо, изображая вечнохохощущего блаженного пророка, не было выхода. Альтернативой щедро предложенному бесплатному лечению была лишь постепенно высушиться, угаснуть, пробуя слабо помогающие зелья и травки на деньги, которые бы ещё достать, и откинуть - в худшем из исходов - копытца, ведь человеческое - и вампирское, и хоть какое тело - не железно и не вечно, чтобы проявлять чудеса выносливости.
- Вспомнилась мне, - сухим каркающим голосом начал исцелённый - до одной лишь свежей плёнки, хуже, чем бывает обычно, но больше не с голой плотью на смрадном воздухе таверны, - одна легенда.
Под обстриженными - второй раз за прошедший месяц, что, кстати, было против привычек, но Кайлеб бежал от себя и некоторых своих деталей, пока находился в бегах - тёмно-красными волосами он сморгнул, скрывая, как сдержал навернувшийся в его глаза и всё тело напор света, оставив лишь творящие чары - да не те, всё равно - руки и плечи. Он проходил это десятки раз, начиная с Фолента, но - что досадно - физически легче не становилось. Он просто учился говорить себе "я могу выдержать ещё чуть больше этого дерьма" и игнорировал, игнорировал, игнорировал боль.
- Про парня, который вывел деревню из захваченного Розой леса - слышал? Его горящее сердце истлело от недуга первым, в конце концов, а люди потерялись...
Влажные бледные глаза, серо-зелёные с кровавой сеткой по белкам, глядели вокруг испуганно и рассеянно. Мимолётное свидетельство одержимости.
А в тёмной комнате с белым пятном проснулся давно больной мальчик. Смотрел сначала, точно слепой, но его крик вовремя заглушили втроём правящие "братья". И Варлок, певец-рубака, дитя упадка, весёлый, ядовитый и злой, пока учёный-мистик, их совесть, и лжец-душ знаток, их искуситель-змей, пеленали Первого, перебирал первую близкую к разрозненным мыслям сказку на невидимых струнах, отвлекая внимание и их, и собеседника, и даже себя.
- За помощь спасибо, - выходя из секундного транса, уже увереннее и твёрже сказал маг. "Береги свой свет", - застряло в горле, ведь Мальчика уже уложили в его похожую на вечное смертное ложе кровать, а Варлока заткнули до проявления в нём сопливых сантиментов и сочувствия своему предтече.
Кайлеб поигрывал снова целой и постепенно восстанавливающей чувствительность и подвижность рукой, причём довольно ловко, хотя в нём не было вампирьей крови. Навык, навык, и ещё раз навык - вынесенный из окопов Лунных земель напор выживальщика, который и полевой командир, и разводчик струпьев на гангрены своему несчастному отряду - и себе, и беспощадный маньяк, вырубающий ульвов.
Рукав Кай оборвал до локтя и обтёр внутренней стороной лицо и шею ещё раз, решив, что часть отсутствующей бахромы закроет когтистая перчатка, а мелькающую выше бледную кожу - красная, что болят глаза, накидка. Накидку, поскольку теперь запачкать свински её не грозила ни рана, ни остатки втёртой в лицо, если не стёртой, копоти, он надел на себя, и в кармане нащупал серебряную и медную мелочь.
- О, на две пинты как раз, - хмыкнул он. Где-то на фоне, в гудящей толпе, раздался пронзительный крик "закат через час", а он предложил, - ты как?
В этот момент на порог вошла троица женщин в чёрных с красной вязью плащах и окинула публику полным презрения взглядом. Охотницы Виан. Но уж точно не по Рейнеке-лиса, пока их ни заметившего, ни почуявщего, душу - откуда им было вообще о нём знать? Он не представитель Глациалис, а шпион, в том числе на себя.

А у Кайлеба было на теле очень много "предметов гордости" - столько и таких, что любому здравомыслящему свидетелю становилось уже не интересно, а боязно как-то. Умирают от одной тычки, а тут что-то... нечеловеческое. Кошачьи четыре лапы и змеиная сброшенная чешуя. Крысья везучесть, если хотите. Тараканья живучесть. Нелегко подобрать гадину, которая могла бы близко потягаться с Кайлебом во всём этом, учитывая к прочему и способность что-то ещё делать, помимо спасания себя. Те же крысы зерно портят и болезни разносят по животной глупости, а он...
Впрочем, кровавая жатва, пожары и хаос, идущие за ним по стопам, тоже давно стали его природой.

Некроманту хотелось рассмеяться в лицо заботливому целителю, оттопырить на здоровой руке указательный палец, подёргать им влево-вправо с игривым "на-на-на!" и ответить:
- Увы, мой день идёт за год, - спокойно, без кривляний, которые прямо таки просились к словам, улыбнулся Кай.
Он не вынес и недели пневмонии и сбежал, подгоняемый своей паранойей и шёпотом голодной косы, сбежал, чтобы убить своего некогда друга, а через день увидеть, как загорается Вильсбург. А потом он сбежал и оттуда, сел на корабль, и отлично полечился в море, которого боялся. А потом он ещё одному старому другу воткнул в брюхо отравленный кинжал, и сам чуть не скопытился.
В этом Кайлеб был чем-то сродни берсеркерам. Ненасытный и безрассудный, не видит стен, пока видит в досягаемости цель. А цель всегда какая-нибудь была - пять я в голове, чего они хотят, спросите.

На отказ от угощения - а предложил-то на последние гроши - как от сердца готов был оторвать! - Кай пожал плечами:
- Истинное благородство, как и скромность, - сказал он небритому молодцу, который с прямой спиной на фоне вешалки-некроманта вышел бы неплохим таким гардеробом. Может, даже с зеркалом и бронзовыми ручками... - украшают, но оставляют голодным. Но за заботу спасибо, я хоть не столь добродетелен, а жрать и правда хочу!
Лжевампир уже было крутанулся на пятках, точно его не тошнило и не шатало вот только недавно, а от светлой магии было совсем не дурно, но голос заставил его повернуться. Конечно, говорят, что истинные безумцы не знают о своём безумии, в то время как пять личностей Кайлеба Ворлака какое-то время назад уже перезнакомились между собой, но... но не повод же знание о собственной пропащести трезвонить направо и налево о том, что с тобой не всё хорошо?
Кай заговорщецки улыбнулся и наклонился, чтобы прошептать:
- Я мог бы прикинуться что не понял тебя, но... знаешь, парень, я просто во сне нашёл дверь в волшебную страну, всё вокруг понарошку, а мне всегда пять.
Сказал не как шутку, конечно, но с явным намерением. Нет ничего смешнее правды, особенно сложенной в самоироничный каламбур.

А у стойки в столпотворении Кай - он же обращённый раб Глациалис Рейнеке - столкнулся с островком любви и "родной" - увы, в мечтах - крови.
- Ты что здесь забыл, шваль? - вцепившись в едва залеченную руку когтистой перчаткой и царапая тонкую кожу, спросило шепчущим рыком охотница.
- А-авароса-а, какой не-сказать-чтоб-приятный сюрприз! - мурлыкающе отозвался мужчина. На них оборачивались, пока, чертыхаясь, охотница с щерящимися угрозами на плебеев подругами оттаскивала его подальше, в другой, далёкий от целителя угол с оставленными на столе разложенными масками.
- К Фойрру пошёл, а то на крюке будешь, гнида! - рыкнула на вампира, который недавно препирался с некромантом, виан.
- А ты? - с вызовом вернул вопрос Кай, прежде, чем она перевела на него грозно и зло мерцающие красные очи.
Разговаривая с дикими сучками веди себя подобающе мерзко. Маленькая двуногая гиена, достававшая ему хорошо если по подбородок, всё время пыталась прощупать, из чего сделан прихвостень их драгоценной и многим ненавистной Императрицы. Кай доказал, что из кости, которую не разгрызть просто так: постарался и, когда встал на ноги, просто пару раз кинул вампиршу на пол тренировочной площадки. Но злобу к фавориту Ледяной ведьмы это не погасило, лишь остудило пыл.
- Я слежу, - отрезала Авароса.
- А ты должен быть с бастардом, - добавила её сестра.
- Я там, где я пригодился, - огрызнулся мужчина. - С ним всё в порядке, а вот с девкой - неизвестно! И её упустили вы!
Авароса немного остолбенела от наглости обращённого обсуждать секреты матриарха клана за пределами ледяных с камнем стен. Или от того, что он тыкал её носом, что он раздобыл Элениэль, а они, пока Рейнеке и Авель отсутствовали (пусть там была и сама Императрица) - не сберегли и не удержали.
- Девчонка - не первый приоритет, - прошипела капитанша охотниц совсем по-змеиному ядовито, - А если бастарда ты не защитишь, прохлаждаясь...
- Вперёд, ищи, - насмешливо предложил маг. - Я не боюсь отвечать перед Ледяной, в отличие от тебя.
- Дерзкий, сдохнешь скоро, - сплюнула Авароса. - Делай что хочешь, но лучше помойся. От тебя разит.
Гарью. Кровью. Смертью.
В одном случай и судьба не ошиблись, что свели в какой-то момент жизни Кайлеба с северными налётчиками. Ибо, сойдись звёзды так, что суждено было бы ему родиться вампиром, его место было именно среди них: красноглазых, свирепых, разрушительных и гадючих. Хотя когда-то он ведь был совсем не таким.

- Обожаю нежных барышень, - вернувшись за стол - уже и с тарелкой вполне себе капусты со вполне себе сосиской - не важно, из кошки ли она - и пинтой эля, и обещанными ге-ма-то-ма-ми, с которыми здорово сочетались полосы на выглядывающей из ворота шее - жизнерадостно заявил лжевампир.
- Кстати, зря сетуют на пойло - когда выпивка совсем дурна, бодяжнику бьют морду местные кружки по контролю качества. Лордам не смеют, но торгашам - пожалуйста, сколько угодно.
- А лучше бы били и лордам? - спросили откуда-то позади. Похоже, обиженный, но не сильно, хозяин. Да, Кай был громкий, когда не надо. Или надо.
- Для начала можно было эту вашу невесту из народа организаванным ходом на свет попросить, как уже предлагали, - ответил, не поворачиваясь, маг. Лицо его тепло улыбалось. Глаза оставались холодными.
Близился закат, в таверне половина посетителей - рано проснувшиеся из-за шума приехавших дневных торговцев и пережидающие солнце вампиры. О чём они там беседовали - всё подходило к делу. У Кайлеба на это было как гадины на падаль чутьё.
Немного пожевав и совсем отбросив прежнюю мысль, он уставился этими своими блестящими, как лёд или стекло бледно-зелёными глазами в парня и спросил, точно сфинкс из сказок:
- Что, мой безымянный благородный друг? - произношение. Произношение. Тут Пятый, хитрец и манипулятор, Кайлебу на ухо нашептал, что "друг" использовал слишком умные слова, а для вольного выпускника любой остебенской магической академии был а) молод и б) - неоправданно грязно и далеко, хотя всё это были только спекуляции беспокойной головы, - силы своей не ведает, а познав - как талая вода накрывает берега?